Иван Лошкарев Экспорт безопасности: как России вернуться в Африку и не сделать ошибок

Не исключено, что Россия сможет одновременно сыграть в Африке на поле рыночной торговли и на поле «рынка безопасности».

Но путь к этому не должен лежать через борьбу с Западом или Китаем за позиции на континенте
Саммит Россия — Африка оказался примечателен во многих отношениях. Во-первых, он стал первым мероприятием такого рода в новейшей российской истории, смысловое наполнение которого во многом определили ученые. Институт Африки РАН обобщил накопленный зарубежный опыт, ведь подобные встречи проводят Япония (с 1993 года), Китай (с 2006-го), Индия (с 2008-го), а в 2014 году подобное мероприятие провели в Вашингтоне. Именно сотрудники института предложили отойти от нынешней модели ограниченного взаимодействия в отдельных отраслях: гораздо эффективнее не полупартизанская деятельность отдельных компаний и корпораций, а сочетание усилий государства и бизнеса. Эта идея нашла отражение и в выступлении Владимира Путина на пленарном заседании саммита: российский президент подчеркнул, что сотрудничество с Африкой должно быть системным.

Во-вторых, саммит заметно повысил значение Африки для российской внешней политики — ни с Латинской Америкой, ни с Азией подобных мероприятий не проводится. Наконец, в-третьих, он отразил запрос самих африканских стран, а такое двустороннее движение навстречу — явление редкое в глобальной политике, намного чаще более сильные игроки добиваются своего за счет более слабых.

В поисках идеи

Но остается вопрос о том, чем заменить нынешнее «нишевое взаимодействие». Помимо традиционных направлений для российско-африканских отношений (энергетика, военно-техническое сотрудничество) на саммите заявлены новые отрасли — медицина, цифровые технологии, образование, логистика. Понятно, что Россия старается уклониться от имиджа эксплуататора ресурсов Африки. Но добавление новых отраслей — это экстенсивный путь, который не обеспечивает устойчивость сотрудничества: конъюнктура мирового рынка товаров и услуг постоянно меняется, нужны гарантии, что несырьевая торговля не закончится так же быстро, как началась.

Москва осознанно идет на риск, ведь несырьевой бизнес в реальности может и не освоиться на турбулентном африканском рынке. Помощь российским экспортерам через кредитные линии и страхование оказывает Российский экспортный центр. Взаимодействие между центром и ведомствами еще предстоит улучшить, но можно надеяться, что система сопровождения бизнеса сделает риски на африканском рынке вполне приемлемыми.

Остается проблема неустойчивости сотрудничества — и тут есть несколько направлений поиска соответствующих решений. Первое связано с безопасностью. Международную и региональную безопасность можно представить в виде рынка, пусть и своеобразного. На этом рынке есть государства, которым безопасности не хватает — из-за внутренних проблем, споров с соседями, религиозных трений. Такие государства называют потребителями безопасности, поскольку для стабилизации обстановки им требуется вмешательство внешних игроков. Напротив, есть поставщики безопасности — страны, которые способны существенно снизить напряженность путем как силовых, так и дипломатических усилий. Совершенно очевидно, что в Африке большинство стран — это потребители безопасности, а Россия на саммите сделала серьезную заявку на статус поставщика безопасности: речь идет не только о поставках вооружений, но и о российском опыте урегулирования внутренних межэтнических и межрелигиозных конфликтов (Ливия, ЦАР), о борьбе с терроризмом и транснациональной преступностью (Мали, ДРК, Сомали). Буквально накануне саммита вновь зашли в тупик переговоры об урегулировании конфликта в Южном Судане, что только подчеркивает высокий спрос на новых поставщиков безопасности на континенте. Если России в будущем удастся одновременно играть в Африке на поле рыночной международной торговли и на поле «рынка безопасности», это станет существенной опорой долгосрочного сотрудничества.

При этом роль поставщика безопасности в современном мире меняется. Это занятие теперь менее затратное, чем во времена холодной войны. В нынешних условиях поставщик безопасности не несет ответственности за социально-экономическую систему, международные обязательства и отношения клиента с соседями. Соответственно, для России речь не идет о том, чтобы резко увеличить свое военное присутствие в Африке — с перспективой все потерять из-за чрезмерной нагрузки. Игра на рынке безопасности для Москвы заключается в постепенном увеличении вовлеченности в африканские дела. Более того, главным преимуществом СССР в Африке была привлекательная идеология, в том время как главное преимущество России — опыт постконфликтного урегулирования в Чечне, Таджикистане, Сирии. Иными словами, поменялись и характеристики «товара».

Политическая цель

Второе направление поиска — институциональное. Правила мировой торговли запутанны и не исключают многочисленных барьеров для поставки товаров и услуг. В таких условиях у африканского бизнеса нет дополнительных стимулов осваивать российский рынок, и наоборот, у российского бизнеса есть скепсис по поводу доступа в Африку. Договориться о правилах игры проще, когда отслеживать исполнение норм будут не себялюбивые государства, которым выгодно время от времени нарушать правила. Необходима нейтральная инстанция, которая может унифицировать нормы и призвать нарушителя к ответу. Поэтому важно, что на саммите были заключены соглашения между ЕАЭС и Африканским союзом, а также диалог ЕАЭС и России с субрегиональными интеграционными объединениями в Африке — прежде всего это Сообщество развития Юга Африки (SADC), Экономическое сообщество западноафриканских государств (ECOWAS) и Союз арабского Магриба. Постепенный перевод вопросов торговли на наднациональный уровень даст российско-африканскому сотрудничеству дополнительные гарантии долговечности.

Саммит зафиксировал еще один неотвеченный вопрос: зачем? Понятно, что нужны долгосрочные отношения, непонятно — с какой целью. Россия и страны Африки пока не смогли найти убедительного ответа на этот вопрос. В 2006 году Владимир Путин сформулировал доктрину «приведения в соответствие» экономических возможностей и политических запросов, поэтому драйвером российско-африканских отношений не может быть одна лишь экономическая выгода. Итоговая декларация саммита в Сочи содержит призыв сформировать более справедливую и равноправную систему международных отношений — этот политический ориентир понятен, осталось проложить конкретный маршрут.

При этом, несмотря на критику в итоговой декларации «валютного шантажа» и «односторонних действий», путь к новой системе международных отношений не может лежать через конкуренцию и борьбу Москвы с западными странами на территории Африки: торговые обороты ЕС и США с африканскими странами в разы больше торгового оборота Россия — Африка. По тем же причинам не может быть и речи о конкуренции с Китаем и Индией. По всей видимости, задача России — помочь сформироваться центрам силы в самой Африке (Египет, Эфиопия, ЮАР, Нигерия), которые сами найдут правильный баланс между Западом и не-Западом.

Об авторах

Иван Лошкарев
научный сотрудник Центра исследований политических элит МГИМО, эксперт РСМД

Подробнее на РБК:
https://www.rbc.ru/opinions/politics/28/10/2019/5db2af989a79...