Самый простой выход

Сергей Селюнин: Не имеет смысла что–то делать, зная наверняка, что получится хуже

С творчеством Сергея Селюнина из группы «Выход» (БГ «Выход») познакомился лет восемь назад, когда ко мне случайно попал «Рыжий альбом». Тогда просто «сдвинулся» на этих песнях, в которых СиЛя мастерски поработал с огромным культурным пластом. Услышал там и типично русскую удаль, и индейскую эсхатологию, и старообрядческое странничество, и ироничную вампирскую мудрость, и Гоголя, и А. К. Толстого. После этого начал собирать все записи Селюнина, до которых смог дотянуться — слушал и тащился… В сентябре музыкант посетил с концертом Ригу и согласился побеседовать с газетой «Вести Сегодня».

— Вы ведь родом из Прибалтики? Как оказались в Ленинграде? Правда ли, что свой первый альбом записали в пятнадцатилетнем возрасте?

— Родился я в Таллине, отец был военным — как там сейчас принято говорить, «оккупантом». Потом его перевели на Северный флот, и мы переехали в Мурманскую область. Когда повзрослел, поступил в вуз в Ленинграде и таким образом оказался здесь. Ну а первые в своей жизни два полноценных альбома по полчаса каждый создал в 73–м. Записывал их методом наложения, используя два катушечных магнитофона — «Астра–4» и «Романтик–3». Моим сверстникам они очень нравились. Сейчас предъявить эти раритеты не могу, ибо пленки давно утрачены. Сами песни я помню до сих пор, но больше нигде их не использовал.

Что толкового может сочинить человек в пятнадцать лет, без жизненного опыта? Что–то подобное тому, о чем пели мои кумиры тех лет: любовь, цветы, Иисус Христос. Вот и тогда занимался подражательством — наносным, непрочувствованным. Что–то по–настоящему «свое» стало получаться у меня сильно позже.

— Вы подвергались в советское время преследованиям за занятие рок–музыкой?

— Нет, абсолютно нет. Более того, недавно устроил опрос на Фейсбуке среди людей, имевших отношение к рок–н–ролльной среде 80–х, — может ли кто–то поведать, как его тогда били и преследовали проклятые гэбисты? И никто из питерских музыкантов не смог припомнить подобных фактов. Единственно, Джордж Гуницкий (легендарный поэт и драматург, автор ряда текстов песен группы «Аквариум», один из ее основателей. — Авт.) рассказал, что его однажды вызывали «куда надо» и интересовались, кто из иностранцев общается с музыкантами «Аквариума». И все! Впрочем, есть еще легенда, что таскали в органы Свинью (ныне покойный Андрей «Свин» Панов из группы «Автоматические Удовлетворители». — Авт.) и Ордановского (пропавший без вести в 1984 г. певец группы «Россияне» Георгий Ордановский. — Авт.). Ну, Гребенщикова исключили из комсомола после тбилисского фестиваля 1980 года…

— С какого момента вы стали зарабатывать на жизнь только музыкой?

— С 1 января 1990 года. 31 декабря 1989 года я ушел с последней своей «немузыкальной» работы — с завода «Ленполиграфмаш». Там трудился инженером по электронике, устанавливал полиграфическое оборудование по всей стране. В 90–х у меня, по сути, не было ничего — ни группы, ни концертов. Альбомы выходили благодаря Олегу Ковриге (известный продюсер, основатель и руководитель лейбла звукозаписи «Отделение Выход». — Авт.). Если бы не он, то ничего бы и не было. Тогда же, в 90–е, начал активно ездить выступать за пределы Российской Федерации. К слову, в доперестроечные годы с выступлениями было туго. Помню свое участие в некоторых квартирниках, вспоминаю, как 81–м играли на каком–то празднике за бухло в присутствии случайной публики. В деятельности Ленинградского рок–клуба почти не участвовал, хотя помню, был на собрании, когда исключали Тропиллу (Андрей Тропилло, знаменитый подпольный звукорежиссер и продюсер. — Авт.). Ну а по–настоящему регулярная концертная деятельность у меня вообще началась лишь с года 96–го. Был такой московский промоутер Тимофей Сахно, ныне покойный, он позвонил мне и спросил: «А чего это вы так долго в Москву не приезжаете?» — «А кому это нужно?» — «Мне. Сейчас я вам все сделаю». После этого и завертелось.

— Группа «Выход» известна тем, что одной из первых насаждала регги на русской почве.

— Регги у меня, в отличие от многих, начался не с увлечения субкультурой растаманства как таковой, а с интереса к чисто музыкальной части этого дела. Мне очень там изначально нравилась аранжировочная сторона, особенно то, как работает бас–гитара. Я в свое время собирался стать басистом и некоторые мои песни сочинялись с особым упором на этот инструмент — «Не могу кончить», «Брат Исайя», «Инспектор ГАИ», «Самцы и самки». Тексты там не очень, но вот за качество басовых риффов ручаюсь. А регги как раз и держится на красивых и разнообразных басах, там бас–гитара не выводит стандартные «квадраты», но является основным музыкально–ритмическим инструментом. Что касается ритуально–культовой части данной темы, то я от нее, будучи атеистом, в достаточной степени далек. Да и не считаю себя каким–то первопроходцем. В начале 80–х все это просто витало в воздухе, регги много кому нравился. В частности, Борис Борисыч (Гребенщиков. — Авт.) был пропагандистом этого направления. Да и чисто реггийным оказался лишь наш первый альбом с группой «Выход» — «Брат Исайя». В последующем я широко использовал элементы и других самых разных стилей и направлений.

— Опять же, фирменный знак БГ «Выход» — применение виолончелей и флейт, позволяющих создать густой, выразительный звук…

— Ну, опять же, не вижу особой оригинальности. Флейты, виолончели активно использовал и «Аквариум». У нас в общей палитре эти инструменты оказались как бы случайно: появилась возможность записать пластинку на «Мелодии» и «родственные души» помогли нам выйти на Олега Сакмарова с Петром Акимовым, игравших тогда у Евгения Пуссера в группе «Клуб кавалера Глюка». Они согласились нам помочь — с Петром я потом играл много лет. Мне очень нравилось, как он использует свою виолончель в качестве не только «фонового», но и солирующего инструмента, демонстрируя его богатейшие возможности. Вообще же андеграундная музыка — это, как правило, искусство, возможного. Если есть мастера своего дела, которые хотят с тобой играть — просто прекрасно. Нет у них желания, а у тебя денег, чтобы их привлечь — ничего не попишешь, обходись тем, что есть.

— Работаете над какими–то новыми вещами?

— На самом деле у меня уже давно не появлялось ничего свеженького. Последнюю на данный момент студийную работу с совершенно новыми песнями — «Рыжий альбом» — мы записали еще в 2002–м. Я вообще считаю, что на данный момент как автор исписался. Практически обо всем, о чем хотел, уже сказал. Желание, может быть, и есть что–то сделать, но ничего толкового по факту пока не получается. Я одно время что–то пытался, дабы оправдать «гнет ожиданий» — публика ждет альбома и все такое… Но видел, что результат оказывается куда хуже того, что делал раньше… Ведь планка качества у меня стоит очень высоко, не вижу смысла бесконечно пережевывать какие–то старые ходы и приемы. Альбом вижу смысл создавать лишь в том случае, если там будет действительно качественный и нестандартный материал. А когда начинаешь мыслить в категории «пипл схавает, ну да и хрен с ним» — это уже творческий распад. Пипл–то, может, и схавает, да самому стыдно будет. Делать красивую мину при исполнении отдающих дерьмецом песен не так–то просто. Если бы был нормальный материал, то мог бы записать новый альбом без проблем, практически без затрат — многие студии, из числа нераскрученных, готовы предоставить свои услуги известному музыканту даром, исключительно с целью саморекламы. Но надежды я не теряю. Вдруг попрет!

— У вас сейчас есть постоянный состав музыкантов? И какой из своих альбомов считаете лучшим?

— Группа «Выход» существует в нескольких вариантах. Один из них дорожный, так называемый «Выход–лайт» — это я и Владимир Белов, с которым мы обычно путешествуем. Есть два более–менее стабильных электрических состава — один питерский, другой московский. Сейчас собираемся в Сибирь, где будем играть с новосибирскими музыкантами. Что до оценки моих студийных работ, то колеблюсь между двумя последними на сегодняшний день — «Два года до конца» и «Рыжий альбом». В этих двух случаях я набрался наглости и сделал все аранжировки самостоятельно, что не замедлило сказаться на итоговом варианте.

— Интересуетесь тем, что происходит за пределами мира музыки? Например, политикой?

— Слежу, разумеется, и у меня есть свое мнение по данным вопросам. Другое дело, что это мало кого интересует. Мол, раз ты музыкант, вот и лабай! Считается, что музыканты, дескать, во всем, что выходит за пределы их искусства — они как дети малые. Хотя, с другой стороны, и спорить с кем–то о политике довольно бесполезно, ты все равно тут никого не переубедишь. Каждый всегда останется при своем — я прав, а ты козел. Как только начинается развешивание ярлыков — «фашист», «коммунист», «либерал», дискуссия сразу теряет смысл. Одно время участвовал в подобных спорах в Сети, потом надоело…

— Вы человек по природе общительный? И что думаете насчет мнения, что в России, дескать, рок–музыкант — это певец, поэт и гражданин?

— Я не стремлюсь к посещению шумных сборищ и тусовок. Это еще понятно в студенческие времена, когда занимались совместным распитием портвейна, ходили друг к другу в гости. А сейчас не очень понимаю, как можно встречаться с тем же Шевчуком, к примеру. «Юра, давай я к тебе приду, посидим и поговорим за жизнь!» Зачем? Есть телефон, интернет… В интернете я как раз–таки активно общаюсь, мне это нравится. А что касается «высокого звания рок–музыканта»… Меня раздражает в людях повышенное чувство собственной важности. Когда имярек бьет себя в грудь: «Я за рок жизнь положил, а ты кто такой, салага?!» — это смешно.

— Применяете ли в творческом процессе какие–то стимуляторы?

— Я уже давно научился обходиться без всякого рода «стимуляторов». Вот после концертов иногда хочется пропустить стакан водки — это самый простой выход из этого состояния. Что же до процесса сочинительства, то все, что написал, было создано в трезвом виде.

— Есть ли планы творческого сотрудничества с какими–то другими известными музыкантами?

— У меня была идея — к сожалению, так и не реализованная — записать с Гребенщиковым альбом о городах. Он блеял бы высоким первым голосом, а я бы выводил низким вторым. «За городом Горьким, где ясные зорьки, в рабочем поселке подруга живет…», «Огней так много золотых на улицах Саратова…», «Ах Самара–городок…», «Если вы не бывали в Свердловске…» и так далее. У нас тембры для такого дела подходящие…

— Расскажите какой–нибудь забавный случай с гастролей…

— Однажды приезжаю играть в город Стерлитамак, это под Уфой. Организатор говорит: «У людей так много к тебе вопросов! Ты готов будешь с публикой пообщаться?» Я: «Без проблем». И вот подходит ко мне после концерта человек и спрашивает: «А это правду говорят, что ты живого Цоя видел?» Я несколько опешил: «Конечно». — «Мужики, я же вам говорил — он Цоя видел! Респект тебе и уважуха!»

Владимир ВЕРЕТЕННИКОВ