Вкрутить три шурупа
Айдар Хусаинов, мой старинный приятель, ещё со времён скудной жизни в литинститутской общаге, а теперь главный редактор уфимской газеты «Истоки», давно зазывал меня приехать в его родной город. Да всё никак не получалось: не складывались карты, не сходились звёзды. Но, видимо, настал тот самый подходящий срок – и мне повезло: Ассоциация союзов писателей и издателей умело организовала поездку, руководитель направления по творческим командировкам Мария Базалеева, позитивно заряженная спутница, облекла тёплым, но жёстким крылом опеки, а Айдар Хусаинов подготовил почву для выступления.
Эффект был неожиданным: за двое суток чистого времени удалось предпринять и посмотреть столько, сколько и за две недели, бывает, не сделаешь и не увидишь, а то и за два месяца. Просматривалась какая-то мистическая тройственность во всём: три выступления, три удивительные выставки, три впечатления от живой и мёртвой природы. О каждой троице стоит рассказать по отдельности и с подробностями.
Есть народный способ обучения плаванию: не умеющего сбрасывают с лодки на середине реки или озера, и тот начинает барахтаться – выплывет не выплывет. Примерно такой для меня стала первая встреча, поскольку публикой были дети, отдыхающие в оздоровительном лагере «Акбузат». Детей не проведёшь, не навешаешь лапшу на уши. Да и сами они оказались весьма просвещёнными и талантливыми – читали свои стихи, пели песни. Но что им прочесть? Стихи у меня не то чтобы простые, значит, и прочесть надо самое сложное, но звучное. И – сработало: ребята завалили вопросами и долго не отпускали. Акбузат – белый летучий конь древних башкирских батыров, дальний родственник древнегреческого Пегаса и грузинского Мерани. Вероятно, это родство и оказалось решающим.
На вторую встречу – на открытом пространстве «Арт-Квадрат», окружённом амфитеатром, под палящим солнцем – сошлась, несмотря на полуденное время, уфимская поэтическая элита: старые знакомые и новые незнакомцы, сведённые вместе сугубо профессиональным интересом. Разговор получился доверительным и взаимообогащающим.
Третья – в Национальной библиотеке имени Ахмет-Заки Валиди – собрала её постоянных читателей и сотрудников. Нечасто в условиях современного мира возникает возможность ощутить себя полноценным поэтом, а не кем-то ещё, поскольку общество привыкло востребовать иные твои функции – издателя, редактора, переводчика. А тут вдруг раз – и отклик, и понимание, и сверка внутренних часов.
Праздного шатания не выдалось – три уфимские выставки принесли нечаянную радость, сразили наповал. К 160-летию со дня рождения Михаила Нестерова Башкирский художественный музей, носящий его имя, подготовил выставку всех его работ, хранящихся в коллекции, включая запасники. Итальянские пейзажи, виды крутых берегов реки Белой, пронзительные портреты и самый, пожалуй, верх всего – незаконченный ранний вариант знаменитого «Видения отрока Варфоломея», с непрописанными фигурами, но подробно прорисованным пейзажем на заднем плане.
На контрасте с духовидческим посылом Нестерова неожиданно заиграли вполне плотские полотна Давида Бурлюка, в 1916–1918 годах жившего под Уфой, в селе Иглино, и писавшего там колоритных местных жителей, деревенские пейзажи и… дорожную грязь. Картин этого – на мой взгляд, лучшего – периода в его творчестве нет больше ни в одном музее мира, все остались здесь. К 140-летию со дня рождения художника более пятидесяти работ, в том числе никогда прежде не выставлявшихся, составили выдающуюся композицию, которой позавидовали бы лучшие мировые художественные галереи. Здесь тебе и хрестоматийный кубистический «Казак Мамай» с домброй, но грязь… осенне-весенняя раскисшая грязь, переливающаяся, жирная, мастерски выписанная разноцветными мелкими мазками, предстала во всей красе, на пределе эстетики, и не давала никакой возможности оторвать от неё взгляд.
Природа вокруг Уфы в целом похожа на привычную среднерусскую, только холмы выше, реки шире да берега круче. Нестеровские пейзажи как будто сошли с картин и ожили: где-то там внизу протекает Агидель (Белая) – видно всё с отвесного обрыва вдаль километров на двадцать-тридцать. Но и с невысокого известнякового берега узенькой Узени, поросшего кривыми соснами, иван-чаем и чабрецом, открываются просторные виды. Один из источников этой речонки – вода небольшого, но невероятно глубокого Голубого озера (Зянгяр куль), выходящая наружу из карстового разлома, закрученного улиткой. Сюда нас привёз Юсуф, приятель Марии со студенчества, а теперь владелец каменного карьера. Он подарил мне увесистый кусок окаменелого дерева возрастом 250–300 миллионов лет, а по пути в аэропорт рассказывал, как отсыпают башкирские дороги яшмовым гравием.
На здании аэропорта написано заглавными по-русски «УФА» и по-башкирски «ӨФӨ», отчего город в народе прозвали «Три шурупа». Звук ө произносится как немецкий ö (о умляут) или как русское ё без начального йота. Не знаю, кому как, а мне эти три шурупа вкрутились в самое сердце.
Максим Амелин