Последняя попытка — часть I

К началу июля 41-го оставалось всего два боеспособных мехкорпуса, их и решено было бросить в контрнаступление17 июля 1941 года в районе поселка Лиозно (Витебская область) среди многих тысяч других пленных немцами был обнаружен старший лейтенант Яков Джугашвили. Родной сын Отца народов, командир артиллерийской батареи из 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса. Этот эпизод – несомненно, трагический, но и ничтожно малый в историческом масштабе – по сей день остается единственным известным широкой публике событием, связанным с контрударом мехкорпусов Западного фронта у Лепеля, Сенно. А жаль, ведь речь идет о крупной операции, по числу задействованных в ней танков и механизированных соединений стоящей в одном ряду с крупнейшими танковыми битвами Второй мировой войны.17 июля 1941 года в районе поселка Лиозно (Витебская область) среди многих тысяч других пленных немцами был обнаружен старший лейтенант Яков Джугашвили. Родной сын Отца народов, командир артиллерийской батареи из 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса. Этот эпизод – несомненно, трагический, но и ничтожно малый в историческом масштабе – по сей день остается единственным известным широкой публике событием, связанным с контрударом мехкорпусов Западного фронта у Лепеля, Сенно. А жаль, ведь речь идет о крупной операции, по числу задействованных в ней танков и механизированных соединений стоящей в одном ряду с крупнейшими танковыми битвами Второй мировой войны.Сражение у Лепеля, Сенно – это последнее усилие, последняя попытка командования Красной армии нанести сокрушительный контрудар танковыми соединениями; мехкорпуса на этом сражении закончились, и все последующие усилия перехватить у врага инициативу сводились в 41-м году к лобовым атакам пехоты (большего или меньшего масштаба).Машина времениЕсть и еще одна причина, по которой сражение у Лепеля, Сенно заслуживает самого пристального внимания историков. «Что было бы, если бы Сталин опередил Гитлера и первый удар нанесла бы отмобилизованная и развернутая для боя Красная армия?». Вот сакраментальный вопрос, в ответ на который исписаны горы бумаги. На первый взгляд, ничего, кроме голословных рассуждений, высказать по такому поводу невозможно («история не знает сослагательного наклонения»), однако именно лепельская операция предстает перед нами сегодня как идеальная «машина времени», позволяющая отбросить многочисленные «если бы».“ Назвать точные даты начала стратегического развертывания Красной армии не представляется возможным, процесс был покрыт беспрецедентной даже для Советского Союза завесой секретности ”Отмобилизованные (по некоторым позициям даже с превышением штатных норм) мехкорпуса заблаговременно (применительно к 7 МК это утверждение бесспорно) сосредоточены в исходном районе, потери на этапе выдвижения и сосредоточения были минимальными или вовсе нулевыми. Маршруты предстоящего наступления отработаны на карте и на местности, сама местность понятная и привычная для русского солдата (восточная Белоруссия у границы со Смоленщиной). На календаре – июль, середина лета, оптимальное время для действий механизированных соединений. Относительно малочисленный противник даже не догадывается о подходе к фронту мощного бронетанкового «кулака».В этой практически идеальной картине был только один ошеломляюще жуткий штрих – на 16-й день войны районом сосредоточения ударной группировки стали Витебск и Орша. 500 километров к востоку от границы. Половина расстояния от Бреста до Москвы.Центральный участок Восточного фронта (линия Минск, Смоленск, Москва) был выбран высшим командованием вермахта в качестве направления главного – в масштабе всей кампании против СССР – удара; там была развернута самая мощная Группа армий «Центр», по некоторым показателям превосходившая две другие (ГА «Север» и «Юг») вместе взятые. Наличие в составе ГА «Центр» двух ударных механизированных группировок (2 и 3-я танковые группы, всего 9 танковых и 7 моторизованных дивизий) позволило спланировать и осуществить операцию по глубокому охвату и окружению советских войск.Танковые корпуса вермахта за неделю прошли порядка 350 километров (и это по прямой, без учета реальной протяженности дорог и боевого маневрирования) – от Сувалок на Вильнюс, Минск и от Бреста на Барановичи, Минск; пехотные дивизии замкнули «малое кольцо» окружения в 50–70 километрах западнее Барановичей, а один из трех танковых корпусов 2-й ТГр через Слуцк вышел к Березине у Бобруйска. Последние очаги организованного сопротивления войск Западного фронта были подавлены ко 2–3 июля. Две трети соединений фронта потеряны полностью, численность личного состава вышедших из «котла» дивизий в лучших и редких случаях достигала 1,5–2 тысяч. Тяжелое вооружение (танки, самолеты, артиллерия средних и больших калибров) брошено практически полностью, потеряно 520 тысяч единиц стрелкового оружия, несколько тысяч вагонов боеприпасов, десятки тысяч тонн горючего. Командование фронта арестовано и позднее расстреляно.Планы немецкого командованияТеория и (что гораздо важнее) практика военного искусства дают однозначный ответ на вопрос о том, какие могут быть планы после завершения наступательной операции на глубину 300 километров. Чинить и восстанавливать поврежденную боевую технику, подтягивать тылы, пополнять запасы горючего и боеприпасов, уцелевших людей накормить, дать им выспаться и хотя бы немного отдохнуть. По науке это называется оперативная пауза.Коллаж Андрея СедыхПродолжительность ее бывает разной. Например, в тех же самых местах и таким же жарким летом, но уже 44-го года, советские войска после успешного завершения наступления в Белоруссии (операция «Багратион») простояли на линии реки Вислы весь август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Пять месяцев до начала (12 января 1945 года) Висло-Одерской наступательной операции. Да, конечно, продолжительность оперативной паузы в том случае определялась главным образом сложными перипетиями политической борьбы внутри антигитлеровской коалиции. Но и после того, как на Ялтинской конференции союзниками были согласованы границы будущей Европы, оперативная пауза от завершения Висло-Одерской до начала Берлинской наступательной операции заняла 72 дня.В июле 41-го немецкие войска ГА «Центр» возобновили движение на восток через несколько дней после того, как передовые части 2 и 3-й танковых групп сомкнули кольцо окружения у Минска. 28 июня 12-я танковая дивизия 3-й ТГр вошла в Минск, и уже 3 июля командующий группой генерал-полковник Г. Гот подписывает приказ о начале новой наступательной операции на глубину 250–300 километров. Действующий на левом (северном) фланге 2-й танковой группы 47-й корпус (17 и 18-я танковые дивизии) практически без остановки обошел Минск с юга и по автомагистрали № 1 (Минск, Смоленск, Москва) двигался к мостам через Березину у города Борисова.Отсутствие выраженной оперативной паузы в действиях ГА «Центр» имело по меньшей мере две причины. Во-первых, немецкие войска понесли на первом этапе восточного похода лишь минимальные (не по меркам сегодняшнего дня, а по масштабам истребительной мировой войны!) потери. Принимая во внимание неизбежную погрешность и неполноту сводок, составленных по горячим следам боев, указать потери с точностью до одного человека в принципе невозможно. Верхней границей оценки общих (убитые, раненые, пропавшие без вести) потерь личного состава ГА «Центр» за первые 10 дней войны будут цифры 19–20 тысяч человек, то есть в среднем по 40 человек в день на 16-тысячную дивизию.В частности, потери 3-й ТГр (четыре танковые и три моторизованные дивизии) с 22 июня по 2 июля составили всего 1769 человек (в том числе 583 безвозвратно), что в пересчете дает в среднем 24 человека в день на дивизию. Напротив, потери дивизий 47-го танкового корпуса 2-й ТГр были максимальными среди всех подвижных соединений Восточного фронта: 18-я танковая потеряла 1346 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, 29-я мотопехотная – 1026. Но даже эти уже вполне ощутимые потери составили менее 10 процентов от исходной численности личного состава.Потери боевой техники были существенно выше – танк начального периода 2МВ, как это ни парадоксально звучит, был весьма хрупким сооружением, требующим постоянного обслуживания и частого ремонта; «противотанковые» особенности белорусских дорог также внесли свой вклад. В результате к началу июля безвозвратные потери танков (включая пулеметные танкетки Pz-I) 3-й ТГр составили 81 единицу и по меньшей мере такое же количество требовало ремонта (числилось временно неисправным). Другими словами, парк готовых к бою машин сократился примерно до 80 процентов от исходного числа.Потери 47-го танкового корпуса 2-й ТГр и в этом случае были значительно большими, возможно, тут сказалось отсутствие у командования опыта управления танковым соединением в бою – и 17, и 18-я танковые дивизии были сформированы на базе пехотных соединений поздней осенью 40-го года. В итоге 17-я тд к 4 июля имела в строю всего 80 боевых машин (менее 35% от исходной численности). Как бы то ни было, командование вермахта оценивало свои подвижные соединения как еще вполне боеспособные.Второй причиной, по которой немцы так спешили возобновить наступление, была фатальная недооценка противника. Командование вермахта всерьез считало, что те соединения Красной армии, которые они смогли разгромить в первые две недели войны, это и есть «основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России», и теперь остается только гнать разрозненные остатки разбитой армии на восток, к Ленинграду и Москве.1 июля 1941 года командование 3-й ТГр выпустило «Указания по дальнейшему ведению боевых действий», в которых бодро констатирует: «По имеющимся на сей момент сведениям нет оснований для того, чтобы предположить наличие свежих сил неприятеля южнее верховья р. Западная Двина» (в реальности на тот момент в указанном районе развертывались две (!) общевойсковые армии Второго стратегического эшелона). Приложенная к упомянутому выше приказу 3-й ТГр от 3 июля разведывательная сводка № 10 дает такую оценку сил и намерений противника: «Отмечается наличие отдельных разрозненных частей в районе Витебск, Дисна, оз. Нарочь, Борисов... Можно сделать вывод о том, что русские не будут оборонять сектор Витебск, Дисна ввиду отсутствия достаточных сил и нехватки времени. Противник, однако, может оказать сопротивление местного масштаба в районе плацдармов и переправ...»Исходя из такой оценки возможностей противника командование 3-й ТГр разработало отнюдь не тривиальный план наступления. Казалось бы, условия местности подсказывали оптимальный маршрут движения через так называемые смоленские ворота – полосу открытой местности шириной 70 километров от Витебска до Орши, между реками Западная Двина и Днепр. Однако дивизии 3-й ТГр двинулись не на восток, а на север от Минска. Обойдя непроходимый для танков лесисто-болотистый район в верховьях реки Березины, они должны были форсировать Западную Двину в районе Полоцка, выйти на шоссе Полоцк, Витебск и далее на север к Невелю, затем повернуть на юго-восток, вернуться на левый (южный) берег Западной Двины и наступать через Велиж на Ярцево (н. п. в 50 километрах северо-восточнее Смоленска).Такие странные маневры имели своей целью использовать дороги с твердым покрытием к северу от Западной Двины, не перегружая сверх меры главную магистраль Минск – Орша – Смоленск, которая была отдана для движения 47-го танкового корпуса 2-й ТГр. Понятно, что решиться на двукратное форсирование полноводной реки можно было только в предположении, что «русские не будут оборонять сектор Витебск, Дисна ввиду отсутствия достаточных сил».Практически к 4–5 июля сложилась следующая дислокация подвижных соединений вермахта на северном фланге ГА «Центр». Четыре дивизии (19 тд, 20 тд, 14 мпд, 18 мпд) 3-й ТГр вышли к Западной Двине и начали форсирование реки в полосе от Дисна до Улла. 20-я мотопехотная дивизия подходила к Лепелю, имея своей задачей поддержать действия 20-й тд при форсировании Западной Двины, 12-я танковая оставалась в районе Минска. Единственным соединением 3-й ТГр, оказавшимся восточнее реки Уллы, была 7-я танковая дивизия, которая вела наступление вдоль южного берега Западной Двины на Бешенковичи, Витебск. 18-я танковая дивизия (47-й танковый корпус 2-й ТГр), с боем прорвавшись через переправы на реках Березина и Бобр, двигалась по автомагистрали на Толочин; вторая танковая дивизия этого корпуса (17 тд), переправившись через Березину у Борисова, проселочными дорогами шла к Сенно.Второй эшелонСтремительный разгром войск Прибалтийского и Западного военных округов (соответственно Северо-Западного и Западного фронтов) не стал прологом к падению Ленинграда и Москвы лишь потому, что тов. Сталин к войне готовился. И не абстрактно-теоретически, а вполне конкретно – к войне, которая должна была начаться в июле-августе 1941 года.Точные даты начала стратегического развертывания Красной армии назвать не представляется возможным, так как процесс был покрыт беспрецедентной даже для Советского Союза завесой секретности. Из того, что известно, первыми 22 мая 1941 года начали погрузку в эшелоны соединения 16-й армии и 5-го мехкорпуса; с учетом огромного расстояния (от Забайкалья и Монголии до Бердичева, Шепетовки) и сохраняющегося режима работы железных дорог мирного времени они должны были прибыть в указанный район с 17 июня по 10 июля. В конце мая – начале июня было принято решение о формировании шести новых армий на базе командования и войск внутренних округов: 19-й (Северо-Кавказский округ), 20-й (Орловский округ), 21-й (Приволжский округ), 22-й (Уральский округ), 24-й (Сибирский округ) и 28-й (Архангельский округ).Первоначально предполагалось, что 22-я армия сосредоточивается в тылу Западного фронта в районе Витебска, 19, 20 и 21-я – в глубине Юго-Западного фронта в полосе от Чернигова до Черкасс, 24 и 28-я армии соответственно – юго-западнее и северо-западнее Москвы. Сроки завершения всех перевозок (а это порядка трех тысяч железнодорожных эшелонов!) были установлены на 3–10 июля. С соблюдением строжайших мер маскировки, погрузившись ночью на заброшенных полустанках, в заколоченных фанерными щитами вагонах семь армий двинулись на запад.На рассвете 22 июня «противник, упредив наши войска в развертывании» (именно такая формулировка была использована в Оперсводке № 01 Генштаба Красной армии), начал вторжение. Планы использования армий РГК пришлось срочно менять, так как главной задачей теперь стало не наступление с территории Западной Украины на Краков, Катовице, а оборона на смоленском направлении. Уже 27 июня были отданы приказы о развертывании 20 и 21-й армий в «смоленских воротах» и далее по реке Днепр (на рубеже Витебск, Орша, Могилев, Рогачев, Речица), 22-я армия, напомню, выдвигалась на рубеж Западной Двины еще по довоенным планам.В результате в первых числах июля на северном берегу реки Западная Двина от Дисны до Витебска заняли оборону четыре свежие стрелковые дивизии (112 сд, 98 сд, 174 сд, 186 сд), и это не считая отходящие к Двине остатки разгромленных соединений Северо-Западного фронта. Еще одна дивизия (153 сд) 22-й армии была выдвинута на запад от Витебска для обороны рубежа озерного дефиле у Черногостья. Непосредственно в «смоленских воротах» развертывались четыре стрелковые дивизии (73 сд, 229 сд, 233 сд, 137 сд) и далее по реке Днепр от Орши до Шклова – еще три стрелковые дивизии (18 сд, 110 сд, 172 сд) 20-й армии.Принятое распределение сил свидетельствует о том, что ожидалось нанесение немцами главного удара через «смоленские ворота»; в реальности же, как было выше отмечено, подвижные соединения 3-й ТГр наступали севернее, через Западную Двину у Полоцка. И тем не менее наличие мощного естественного рубежа (полноводная река) в сочетании с двумя сотнями железобетонных дотов Полоцкого УРа (да, таких же примитивных, как и финские на линии Маннергейма) позволяло рассчитывать на то, что наступление противника удастся притормозить. Большего и не требовалось, так как в район междуречья Двины и Днепра выдвигались (опять же с Украины) еще две армии РГК (16 и 19-я), а в глубине создаваемого нового фронта – от Старой Руссы до Брянска развертывались шесть армий «третьего эшелона» (29, 30, 24, 28, 31 и 32-я).Два последних мехкорпусаОборона должна быть активной. Такое указание было зафиксировано на первой же странице боевого устава Красной армии (ПУ-39). Соответственно командование нового Западного фронта (а с 4 июля должность комфронта занял сам нарком обороны маршал Тимошенко) не собиралось ограничиваться выстраиванием «цепочек» стрелковых дивизий вдоль речных рубежей, но и готовило мощный контрудар танковыми соединениями.В Красной армии крупное танковое соединение (две танковые и одна моторизованная дивизии плюс отдельный мотоциклетный полк) называлось на тот момент механизированным корпусом. Номинально таких мехкорпусов к июню 41-го года было сформировано 29, фактически же хотя бы до половины штатной численности было укомплектовано не более 14–15. Большинство из них уже растаяло в пламени приграничных сражений. Оставались всего два крупных боеспособных мехкорпуса, их и решено было бросить в контрнаступление.7-й мехкорпус (командир – генерал-майор Виноградов) был сформирован в Московском военном округе. Это был «столичный» корпус, что весьма благоприятно сказалось на его оснащении и укомплектованности. В частности, танковый полк входившей в состав мехкорпуса 1-й краснознаменной имени Московского пролетариата моторизованной дивизии был вооружен новейшими дизельными танками БТ-7м, на шоссе этот легкий танк с 500-сильным мотором обгонял грузовые газики; артиллерийский полк дивизии получил 36 гаубиц при штатной численности в 28 единиц.7 МК начал выдвижение на запад вечером 24 июня, гусеничную технику загрузили на железнодорожные платформы, колесные машины двинулись своим ходом. Обстановка на фронте в Белоруссии менялась быстрее, чем стучали колеса по рельсам, и задача корпуса несколько раз менялась, причем разными начальниками. Первоначально предполагалось сосредоточиться в районе Вязьмы, затем (утром 26 июня) из Генштаба по телефону поступил устный приказ двигаться дальше на запад к Смоленску. Примечательно, что за сутки до этого, в 8.20 25 июня командующему Западным фронтом Павлову из Генштаба была отправлена телеграмма: «В ваше распоряжение прибудет 25.6.41 в Минск 7-й мехкорпус из МВО».Сегодня уже никто не сможет сказать точно – было ли у верховного командования реальное намерение деблокировать окруженную у Минска группировку или же сообщение о подходе свежего мехкорпуса было отправлено «для поднятия духа» Павлова, однако в Журнале боевых действий 1-й мд есть запись о том, что в 13.00 25 июня был получен приказ «продолжать движение на Минск». Фактически же ни одна часть 7 МК до Минска не дошла. Приказ № 1 штаба 7 МК, подписанный в 9.30 27 июня, мрачно констатировал: «Мотомехчасти противника в 6.00 26.6.41 вышли в район Минска и движутся в восточном направлении» и ставил задачу танковым дивизиям корпуса сосредоточиться в районе ст. Рудня, Заольша, Зуя (55 километров юго-восточнее Витебска) «в готовности ударом на юг прижать танки противника к р. Днепр и уничтожить». Другими словами, корпус предполагалось использовать для отражения возможного прорыва немцев по автостраде № 1 через Борисов на Смоленск.26 июня приказом командующего 20-й армией 1-й моторизованной дивизии было поручено занять оборону в 12–15 километрах западнее Орши. Там она простояла до утра 1 июля. Дальнейшие события в боевом донесении № 08 командира 1-й мд описаны так: «В 3.40 1.7 через начальника штаба 16-й (так в тексте. – М.С.) Армии получил боевой приказ командующего Западным фронтом генерала армии Павлова выдвинуться на р. Березина, фронт Зембин, Борисов, Чернявка, к 12.00 1.7.41 с задачей не допустить переправ противника через р. Березина». Выполняя этот приказ, «первая пролетарская» окончательно вышла из подчинения 7 МК и далее вела боевые действия в полосе Борисов, Толочин в отрыве от основных сил корпуса.Тем временем танковые дивизии 7-го мехкорпуса (14 и 18-я) сосредоточивались юго-восточнее Витебска, подтягивали отставшие подразделения, пополняли запасы горючего и боеприпасов. К 29–30 июня сосредоточение частей 7 МК было завершено, это подтверждается документами штабов корпуса и дивизий. В последующие дни, как следует из доклада о боевых действиях корпуса, «всеми частями корпуса велась беспрерывная разведка на широком фронте до рубежа Полоцк, Лепель, Борисов... Одновременно средствами дивизий и корпуса производилось оборудование, ремонт дорог и постройка мостов на маршрутах предполагаемых контратак... Изучена местность, намечены рубежи развертывания и разработаны планы действий на местности с командирами соединений и частей».Сосредоточение 5-го мехкорпуса (13 и 17 тд, 109-я мд) происходило в несравненно более сложных условиях. По предвоенным планам эти соединения перевозились по железной дороге из Забайкалья на Украину, и 21–24 июня первые эшелоны начали прибывать на ст. Бердичев, Проскуров, Шепетовка. Тут их и застало решение высшего командования об экстренной передислокации в полосу Западного фронта. Проблемой стало даже не само расстояние (600 километров паровоз преодолеет за сутки), а неизбежное в такой ситуации перемешивание частей и подразделений; в особо тяжелую ситуацию попала 13-я тд, потерявшая свой батальон связи и разведбат (они так и остались в полосе Юго-Западного фронта).Части 17-й танковой дивизии сосредоточились в районе Красное, Гусино (65 километров восточнее Орши) к вечеру 3 июля, эшелоны 13-й танковой дивизии выгружались с 1 по 7 июля. Затем уже своим ходом части вышли в район Селекта, Клюковка (15–25 километров севернее Орши). При всех сложностях с передислокацией состав матчасти танковых дивизий 5 МК ошеломляет – такого количества боевой и транспортной техники не было нигде, даже в ударных мехкорпусах первого эшелона Киевского ОВО. Так, в 13-й тд числилось 948 грузовых и 248 специальных машин, 128 бензоцистерн, 75 тягачей разных типов; в 17-й тд набралось 156 бензоцистерн – абсолютный рекорд среди всех танковых дивизий Красной армии. Особо удивляться тут нечему, так как дивизии Забайкальского округа с конца 30-х годов фактически находились в режиме военного времени.Моторизованная дивизия 5-го мехкорпуса (109-я мд) почти в полном составе осталась на Юго-Западном фронте. К 30 июня в район Орши по ж/д прибыли только два стрелковых и два танковых батальона с некоторыми саперными, инженерными и зенитными подразделениями; все это было сведено в «отряд 109-й мд» под командованием начальника штаба дивизии майора Мернова. В «отряде» числились 68 исправных танков БТ, 285 автомашин разных типов, 2705 человек личного состава, что можно условно считать «одной четвертой танковой дивизии».В сумме 5-й мехкорпус к моменту начала контрнаступления имел на вооружении порядка 880 танков (13 КВ, 20 Т-34, 565 БТ, 281 Т-26) и 70 пушечных бронемашин БА-10. По количеству бронетехники это не уступало любой из танковых групп вермахта на Восточном фронте. «Витебская группа» (7-й мехкорпус без 1-й мд) имела на вооружении порядка 510 танков (34 КВ, 29 Т-34, 187 БТ, 262 Т-26) и 72 БА-10. Стальной «таран» застыл в ожидании приказа о наступлении.Продолжение следует.Марк Солонин