Дневник спецназовца: 2-я Чеченская
Выдержки из дневника солдата, служившего в спецназе во время 2-й Чеченской войны.
Скоро в командировку. В душе плохое предчувствие. В отряд пришли первые похоронки. Сожгли нашу колонну. Погибли наши ребята. Чехи сожгли их заживо, контуженных, в БТР. Командиру колонны попали в голову. Так началась для нашего отряда вторая война. У меня было муторно на душе и плохое предчувствие. Я стал готовиться к ней, просто знал, что нас ожидает.
*****
Вдруг с крыши дома заработал ПК боевиков, один из наших заорал вовремя, чтобы я лег, пули прошли надо мной, слышно было их мелодичный полет. Пацаны стали долбить в ответку, прикрывая меня, я пополз. Все делалось инстинктивно, я хотел выжить и поэтому полз. Когда дополз до них, стали стрелять в пулеметчика с подствольников. Шифер разлетелся, и он смолк, что с ним случилось, я не знаю. Мы отошли на исходные позиции. Для меня это был первый бой, было страшно, не страшно только идиотам. Страх — это инстинкт самосохранения, он помогает выжить. Помогают выжить и пацаны, которые попадают с тобой в переделку. Спали прямо на снегу, подложив под себя доски, прижавшись друг к другу. Был мороз и ветер. Человек привыкает ко всему, выживает везде, в зависимости от подготовки и возможностей внутренних. Развели костер и уложились возле него. Ночью стреляли с подствольников по селу, спали посменно.
******
С утра мы снова пошли по тому же маршруту, и я вспоминал вчерашний бой. Видел тех местных, которые показывали боевикам дорогу. Они молча смотрели на нас, мы на них. У всех в глазах была ненависть и злость. Прошли улицу эту без всяких эксцессов. Вошли в центр села и стали двигаться к больнице, где засели боевики. По дороге зачищали котельню. Всюду валялись оторванные пальцы и другие части тела, везде была кровь. При подходе к больнице местные сказали, что у них есть пленный солдат, ему боевики сломали ноги и руки, чтобы он никуда не делся. Когда группа подошла к больнице, она была уже занята нашими войсками. Нам дали охранять подвал с ранеными боевиками, там было около 30 человек. Я когда спустился туда, там было много раненых боевиков-чеченцев. Среди них были и русские, за что они воевали против нас, я не знаю. На меня смотрели с такой ненавистью и злостью, что рука сама сжимала автомат. Я вышел оттуда, возле входа поставил нашего снайпера. И стали ждать дальнейших распоряжений. Когда я стоял возле подвала, ко мне подошли две женщины и просили отдать одного раненого им домой. Я немного растерялся от такого прошения. Не знаю, почему я согласился на это. Я, наверно, не отвечу никогда. Мне и жаль было этих женщин, я и мог расстрелять его, но они спасли, местные, нашего раненого солдата. Может, взамен. После этого приехал забирать этих раненых Минюст. Это была действительно противная картина. Они боялись заходить первыми в подвал и сказали, чтобы я заходил первым. Поняв, что омоновцам не грозит ничего, они стали вытаскивать их наружу, раздевать догола и сажать в автозак. Некоторые шли сами, некоторых били и тащили наверх. Один боевик вышел сам. У него не было ступней, он шел на культяпках, дошел до забора и потерял сознание. Его избили, раздели догола и сунули в автозак. Мне не было их жаль, просто противно было смотреть на эту сцену.
*******
Мы взяли это село в кольцо, окопались прямо в поле. Снег, грязь и слякоть, но окопались и заночевали. Ночью осматривал позиции. Все мерзли, но лежали в своих окопах. C утра мы снова пошли в село, зачищая по пути все дома. Там земля кипела от пуль. Наш дозор отрезали как всегда. Боевики пошли в атаку. Мы валили, как немцев в 41-м году. Гранатомётчик вообще выбежал перед ними, заорал: «Выстрел» и шарахнул по ним с гранатомета. Вдруг прибежал мой друг, снайпер, он был ранен в грудь и в голову. Там остался ещё один из наших, ему прострелили обе ноги, и он лежал отстреливался. Мой друг свалился мне на колени и прошептал: «Братишка, спаси меня. Я умираю» — и затих. Я вколол ему промедол. Толкнув его в плечо, говорю ему: «Все нормально. Ты меня на дембель еще напоишь». Срезав броник, я сказал двум стрелкам, чтобы они тащили его к дому, где были наши. Добежали до сетки, которая вместо забора разделяла расстояние между домами. Их настигла пулеметная очередь. Одному пуля попала в руку, другому в ноги. А вся очередь легла как раз в моего друга, потому что он был посередине. Они его оставили возле рабицы. Собрав всех раненых, стали потихоньку отползать от дома, потому что дом уже рушился. Мы отстреливались на углу дома. Наши перекинули всех раненых через рабицу. Осталось тело моего друга. По нам снова открыли огонь. Мы залегли. Возле проема стены, куда мы заползали, пулемётчику, который нас прикрывал, пуля попала в шею, он упал, весь в крови. Мы позже эвакуировали всех раненых по дороге, прикрывшись БТРом. Мой друг скончался. Это мы узнали позже, а пока шел бой. Мы отстреливались.
*****
Мы на БТР отъехали на исходную. Ночевали вместе с 1-й группой. Они в бою потеряли 7 человек, им было еще тяжелей днем. Мы сели возле костра и молча все сушились. Я достал пузырь чеховской водки, помянули молча и молча разбрелись спать кто куда. Все ждали завтрашнего дня. Возле костра пацаны рассказывали про погибших в 1-й группе. Такого я никогда еще не видел и не слышал. Этого героизма Россия не оценила, как и подвиг всех ребят, воевавших в Чечне. Меня поразили слова одного идиота-генерала. Его спросили, почему подводникам, затонувшим на «Курске», семьям выплатили по 700 тыс. рублей, а семьям погибших в Чечне до сих пор ничего не выплатили. Так он ответил, что это были незапланированные жертвы, а в Чечне — запланированные. Значит, мы, выполнявшие свой долг в Чечне, мы уже запланированные жертвы. И таких уродов-генералов очень много. Всегда страдал просто солдат. И в армии всегда было два мнения: тех, кто отдавал приказы, и тех, кто выполнял их, а это мы.
*****
Переночевав, нам привезли поесть и нашу водяру — на немного сняла напряжение вчерашнего боя. Перегруппировавшись, мы вошли в село по прежним маршрутам. Мы шли по следам вчерашнего боя. В доме, где мы находились, выгорело все. Кругом было много крови, отстрелянных гильз, разорванные бронежилеты. Зайдя за свой дом, мы нашли трупы боевиков. Они были спрятаны в ямах в кукурузе. В одном из подвалов нашли раненых наемников. Они были из Москвы, с Питера, с Перми. Они кричали нам, чтобы их не убивали, у них семьи, дети дома. А мы как будто из детдома сбежали в эту дыру. Мы их всех расстреляли. Выезжали из села ночью. Все горело и тлело. Так еще одно село стерла война. На душе было мрачное ощущение от увиденного. За тот бой боевики потеряли 168 человек.
*****
Я до того замерз, что рук не мог вытянуть из карманов. Кто-то достал фляжку спирта и предложил согреться, надо было его только разбавить. Мы послали к арыку двоих. Один стал воду набирать, другой остался на прикрытии. И в это время навстречу им спустилось человек 15 боевиков. Расстояние было метров 25—30, были сумерки, и все было видно. Они шли смело в открытую и без дозора. Они ошалели, увидев нас, и встали. Наши кинулись к нам обратно. Боевики не стреляли. Я стал будить ребят. Мы ударили первыми из КПВТ. Начался бой. Я сел возле переднего колеса БТРа и стал стрелять. Заработал пулеметчик наш, ударил танк, боевики стали отступать. У них было много раненых и убитых. Наводчик танка в темноте не ориентировался, и я побежал к нему и попал под выстрел танка. Меня здорово контузило. Я не мог прийти в себя минут 20. Меня оттащили. Я подполз к пулеметчику и отстреливались с ним. У нас был плотный огонь. В ответку боевики по танку из гранатомета попали перед ним в бугор. Но если в него не попали, давай стреляй дальше. Бой шел около часа. Утром мы обалдели, перед нами были кровавые дорожки. Они тянули своих. Оторванные части тела — это мы с КПВТ покрошили их. Мы подбежали и стали собирать трофеи — автоматы, гранатометы, разгрузки. Неожиданно раздались выстрелы и разрывы гранат. Оказывается, боевики-раненые, попавшие к нам в засаду. С тяжелыми ранеными были 2 уцелевших боевика, и они себя вместе с ранеными взорвали. Этой ночью была попытка прорваться мелкой группы из 3 человек. Они вышли на нашу группу, их остановил дозорный, спросив у них пароль в темноте, они в него кинули гранату, она, отскочив от дерева, упала рядом с расположением группы, и оттуда сразу заработал ПК, пулемётчик тоже ударил по этой группе со своего ПК. Они были все изрешеченными. Наутро прибежали «звезды экрана» — омоновцы, через которых они прошли незаметно, и стали позировать с трупами боевиков и фотографироваться. Козлы…
*****
В отряде появилось много пустых кроватей со свечами и фотками ребят. В отряде мы помянули всех и вспомнили их живыми. На душе было тяжко. Потеряв своих ребят, мы остались живы. Сидели, гуляли вместе, а теперь их нет. Остались только одни воспоминания. Был человек, и теперь его нет. Вот рядом щелкала эта смерть зубами и забрала себе, кто ей понравился. Иногда привыкаешь к мысли, что сам окажешься когда-нибудь там и твое тело превратится в прах. Иногда хочется ощутить своего друга рядом, посидеть, отвиснуть, а его нет, остались лишь одни съемки, где лица их, живых. Все были отличные парни, и если мы их забудем, они точно умрут. Отдыхайте вечно, братишки. Мы вас не забудем, когда-нибудь там увидимся.
По рации командира 2-й группы, вышел один боевик, что Аллаху все видней и он видит, кто воюет за веру, и стало ясно, что наш братишка погиб. Мы пошли по ихнему маршруту, командир отряда орал, чтобы мы шли быстрей, но по нам долбили с 2-х сторон — с леса и с соседней улицы. Мы шли сквозь дома. Разбившись на группы, мы пошли вперед. Слышно было, что бой идет где-то впереди. Хотели выйти на огороды, но по нам опять ударили из леса с граника. Вдруг впереди нас мелькнули тени. Одна в окне, другая метнулась в подвал. Я машинально бросил туда гранату, Копченый очередью ударил по окнам. Когда пошли смотреть результаты, там было 2 трупа — дед да бабка. Не повезло. Была еще одна попытка прорваться, но она тоже ничего не дала. Трупы (духов) потом порезали: уши, носы. Солдаты озверели от всего происходящего.
*****
С утра нас вызвали в штаб с моим другом. Там сказали, что на сопровождение. Мы недовольные пошли в штаб, потому что через 2 часа отходила колонна, а нас отправляли на какое-то сопровождение. Мы пришли туда, и генерал-майор дивизии нашей вручил нам первые награды — медаль … за спецоперацию еще в октябре 1999 г. Для нас это было неожиданностью. Повесив на грудь, мы тронулись колонной. Заплатив проводнице сверху 500 рублей, мы забились в вагон. Разложив все свои вещи, мы, бросив медали в стакан с водкой, стали обмывать их. Третьим тостом помянули погибших ребят, и каждый уснул, где мог. Уж слишком для нас тяжелая была та командировка.
******
После всего пережитого я стал сильно бухать. Часто стали скандалить с женой, хотя она была беременная, я все равно отрывался на полную катушку. Я не знал, что со мной будет в следующей командировке. С моим другом, который поселился у меня, мы отрывались по полной. Я даже и не пытался остановиться. Внутри у меня надломилось, и я стал холодно относиться ко всему. Домой приходил ночью и навеселе. Жена все больше расстраивалась, и мы ругались. Она плакала. Я ее даже успокоить не мог. Дни близились к новой командировке, и я остановиться не мог, я не знал, что там будет. Мне трудно описывать этот период, потому что он был весь на противоречиях, эмоциях, ссорах и переживаниях. Особенно последний день перед командировкой. Я поехал на базу, там мы налупились и пробухали до утра. Домой я явился часов в семь утра, до отъезда было 1,5 часа. Открыв дверь, я сразу от жены получил пощечину. Она прождала меня всю ночь, стол собрала даже. Я молча взял вещи и ушел на поезд, даже не попрощавшись. Слишком много было ссор и переживаний за этот период. В поезде наша смена гуляла, я лежал на полке и осознавал все происшедшее со мной. Было тяжко и больно внутри, а прошлого уже не вернуть и не исправить, и это еще больней отдавалось…
******
По дороге кто спал, кто бухал, кто шлялся из вагона в вагон от делать нечего. Приехали в …, на улице зима. Снег и мороз. Разгрузились. Одна половина отряда полетела на вертушках, другая пошла своим ходом. На броне было ехать холодно, но надо. Рассовали БК по разгрузкам и поехали. Переночевали в …. полку. Нас поселили в спортзале, спали на полу в спальниках. Сели за небольшой столик, сделали коктейль — 50 г спирта, 200 г пива и 50 г рассола — и согрелись, что у некоторых крышу сорвало неплохо, что передрались между собой. На утро было тяжело просыпаться, но мы на плацу сделали спецназовскую «визитку», и пулемётчик с ПК дал очередь в воздух. После всех этих похождений этот полк был в шоке, похоже, таких концертов никто не устраивал, они нас запомнят надолго. Да, так и надо спецназу вести.
*****
Фэйсы получили информацию о каких-то шахидках. Мы туда выдвинулись в это село и взяли трёх обкуренных баб. Одной было лет сорок, она была у них вербовщица, главная. Они все трое были под наркотиком, потому что все нам улыбались. Их на базе допросили. Старшая сознаваться ни в чём не хотела, а потом, когда ей в трусы электрошок засунули, стала говорить. Стало ясно, что они планировали сделать теракты, чтобы взорвать себя и много людей у нас дома. У них документы и много чего нашли в доме. Мы их расстреляли, а трупы распылили тротилом, чтобы вообще следов никаких не было. Мне было это неприятно, я до этого женщин не трогал и не убивал. Но они сами получили, на что напрашивались. Уж слишком много отряд пережил. Мы потеряли около 30 человек убитыми и около 80 ранеными. А это слишком много не только для отряда, но и для матерей погибших. А им ведь не ответишь на вопрос, почему ты остался жив, а мой сын погиб, и на этот вопрос никто не ответит. Слишком тяжело было смотреть матерям в глаза. А ничего не поделаешь и не изменишь. Нас подняли в 4 утра. Засада разведки взяла на водокачке связного, и была перестрелка. Нам нужно было выехать туда и забрать брошенное СВД и пленного. Снова мы поехали туда. Шел дождь. Взяв его, им оказался молодой чех, лет 15, мы его попытали. Я в него выстрелил, т.е. рядом с головой, и [он] стал сдавать всех. Он нам сдал про ихние лагеря, схрон и несколько связных, связиста. Пока мы его допрашивали, нас обстреляли из леса, мы приготовились к бою, но ничего не произошло. Мы стали разрабатывать данную информацию. Чтобы проверить достоверность, мы решили взять схрон, а потом адреса. С 1-й группой мы на 4 коробках поехали в село, взяли схрон быстро. Там было 2 «шмеля», тротила кг 8 и 82-мм мина, этого было достаточно, чтобы спасти кому-то жизнь. И тут же мы поехали на адрес связиста боевиков. Мы быстро ворвались в дом, оцепив его со всех сторон. Его нашли в заброшенном рядом доме. Мы затащили его к БТР. Чех, который сдал нам его, опознал, и я его держал на мушке, засунув ему в ребра пистолет. Мы быстро свернулись и поехали на базу. После недолгих истязаний связиста он нам тоже сдал немало адресов. И было решено брать сразу по горячим следам. Опять поехали на адрес подрывников, которые были замешаны во многих подрывах. Подъехав к дому, они нас заметили и стали уходить огородами. Наша группа ворвалась в дом, мы брали рядом стоящие дома, прикрывая штурмовую. Увидев убегающих, наш дозор открыл стрельбу. Одного взяла штурмовая, одного привалили мы, а старший ушел. Труп мы забрали на соседней улице, никто не видел. И быстро на базу. Уже собиралась толпа митингующих. На базе все боевики были опознаны, и с них жестким методом скачивалась информация. Убитого боевика решили стереть вообще с лица земли, обмотав его тротилом и взорвав. Это надо было сделать утром, часов в 4:00, чтобы не было свидетелей. Всю информацию передали в разведотдел. Хотелось спать и жрать. Уснул, не помню, часов в 2:00. С другом посидели за кружкой спиртика. Послабило немного, но ненадолго.
******
Меня подняли в 4:30, надо было убирать этого боевика с лица земли. Завернув его в целлофан, мы поехали на Сунженский хребет. Там нашли яму с болотной жижей. Пуля ему вошла в бедро и вышла из паха, он не прожил и получаса. Бросив его посередине ямы, я положил ему кг тротила на лицо, другой между ног и отошел метров на 30 и подсоединил к аккумулятору, раздался взрыв. Мы пошли осматривать место. Стоял трупный запах, и никаких следов крови. Внутри никаких эмоций. Вот так пропадают без вести. Всегда жалко было ребят. Сколько потерь, сколько боли. Иногда задумываешься, не напрасно ли все это, для чего и ради чего. Родина нас не забудет, но и не оценит. Сейчас в Чечне все против нас — закон, Россия, прокуратура наша. Войны нет, а ребята гибнут.
******
Снова дома… Когда я был в отряде, приехал мой друг и сказал со смешком, что моя жена родила. От неожиданности я аж растерялся. Зашли обмыть, и время растворилось в пространстве. Короче, жена родила в понедельник, я появился только дня через 3. Она обиделась на меня, я там появился навеселе. Она попросила меня купить ей лекарство, я пошёл в аптеку. Мы купили что надо и забрели в местный кабачок, и там я потерялся еще на сутки… Через несколько дней мы забрали жену с ребёнком домой. Я взял на руки свою малышку, такая прелестная крошка. Я рад…
******
Мы отдыхали от какого-то левого выезда. Где-то утром раздались сильный взрыв и стрельба, нас подняли в ружье. Выехала одна группа. Оказалось, на фугасе подорвался БТР. Погибли 5 человек и 4 ранены были. Убитых положили на вертолетной площадке. Наша группа вышла смотреть на погибших. Стояло молчание, у каждого были свои мысли. А смерть была где-то рядом… Сейчас шла война еще жестче. Раньше хоть видели, с кем, и знали, в кого стрелять, а сейчас надо все время ждать, когда в тебя долбанут первым. А это значит, ты стреляешь уже вторым. Кругом была одна подстава и эта грязная война, ненависть и кровь простых солдат, не политиков, которые завязали все это, а простых ребят. Помимо этой подставы кидали с деньгами, с боевыми, одно болото, короче говоря. А мы, несмотря на это, делали свое дело и выполняли эти тупые приказы. И приезжали снова в командировку. У каждого на это свои причины и свои мотивы. Каждый оставался самим собой.
******
В селе были убиты два фээсбэшника и двое с «Альфы». Всю кочующую группировку снимают с операций и бросают в село. Все работали на результат, чтобы отомстить за ребят с «Альфы». Шли жесткие зачистки в селе. Ночью мы привозили чеченцев на фильтр, а там с ними жестко работали. Мы же ездили по селу и окрестностям в надежде найти трупы фээсбэшников. Потом немного прояснилось, что именно случилось. В целях проверки информации в село въехали альфонсы и фэйсы-опера. Ехали на двух машинах. Первой шла «шестерка», сзади шел уазик медпомощь. В центре села почему-то 06 поехала на базар, а бухашка пошла дальше. На базаре 06 блокируют и расстреливают боевики, в эфир наши успели передать только одно, что «нас заблокировали». Когда бухашка с альфами въехала на базар, бабы местные подметали стекла и смывали кровь. Еще минут 5 — и не нашли бы следов, но все и так провалилось куда-то как сквозь землю. Только на 2-е сутки нашли трупы двух фейсов при въезде в село. Утром мы на БТР проскочили мост и подъехали к месту, где все произошло. Рядом с трупами стояла сгоревшая 06. Трупы были сильно изуродованы, видно, их пытали. Потом подъехали с «Альфы», по рации передали своим… Вернувшись на базу, нас обрадовали, что мост, через который мы ехали, был заминирован, фугас не сработал. И где были трупы, в 3 метрах была зарыта 200-литровая бочка с 2 фугасами и наполненная свинцовыми бочонками. Если бы она сработала, то трупов было бы гораздо больше. С утра поехали по адресам. Первый адрес взяли быстро, двоих. Бабы подняли хай-фай, уже на улице. Собралась толпа, но мы, затолкнув двух чехов, уже летели на фильтр за село. Там их передали «термитам». Поехали на другой адрес, взяли молодого чеха и пожилого. Возле фильтра их выкинули с мешками на головах, и бойцы попинали от души, после их отдали фэйсам.
*******
Выехав в село, мы получили приказ развернуться и войти в соседнее, там была обнаружена банда боевиков, которая сделала засаду. Переехав реку на БТРах, мы вошли в то село. Братишки из другого отряда уже вступили в бой с боевиками и плотно их прижали, окружив их, они отчаянно сопротивлялись. И попросили у своих помощи, в ответ боевики ответили, чтобы те приготовились стать «шахидами», окруженные боевики не захотели становиться шахидами, мол, еще рано, тогда вам только Аллах поможет, но одна группа откликнулась и пошла на помощь, мы на нее и вышли, и расколошматили.
Нас послали искать РПК, брошенный во время перестрелки боевиками. Мы не нашли его. И я со злости от всего происходящего избил боевика. Он упал на колени и рыдал, что не помнит, куда его кинул. И мы его потащили на веревке, привязав к БТРу.
******
Сегодня у моего ребёнка день рождения. 5 лет. Мне так хотелось поздравить, но я был далеко. Я обещал купить попугая, но сделаю это, только когда приеду. Я так соскучился, мне очень семьи не хватает. Я знаю, как они ждут своего папочку, я однажды увидел, как мой ребёнок молится за меня. У меня аж душа содрогнулась. Все по-детски чисто и от души, у Боженьки просил за папу и за маму и чтобы у них все было хорошо. Меня это сильно растрогало.
*****
Приехав на базу, расположились и поужинали, когда хавали, раздался выстрел, как потом оказалось, солдат наш выстрелил в другого, который ночью пошел, не зная пароля, куда-то. Ранение было тяжелое, в живот, входная толщиной с палец, выходная с кулак. Ночью повезли на вертушку. Выживет ли — не знаю. Война становится непонятная, свои своих. И иногда доходит до абсурда и непонятства, и без смысла, за что и за кого. Вечером посмотрел на свою медаль… которую вручили перед отъездом. Приятно, конечно. И приятно, когда вовремя ценят. Спал плохо, всю ночь долбила в горах артиллерия.
*****
Утром мы поехали в …, там солдат завалил 2 офицеров и мента и смылся с части. Остановились мы возле N, искупались и постирались, тут осталось две недели — и домой. Последнее время очень хочется, наверно, сильно соскучился, хотел просто заняться домашними делами и отвлечься от всего этого дерьма. Мы расположились на отдых, местные нам привезли хавку, и только мы приступили к еде, нас снимают с этого места, даже желтобрюха пришлось обдирать на скорую руку. Приехали на прежнее место, откуда начинали искать этого урода. И в темноте уже доделали все свои дела. Вырубился не помню как, смотрел на звезды и уснул.
……
Часов в 8 стало известно, что этого урода завалили под утро. На что он надеялся, не знаю. Крайняя операция была в N, и потом мы поехали на базу. Даже не верилось. Ехали через Чечню круто, с милицейскими мигалками на БТРах и американским флагом для прикола. В этот день все были в ауте, и мы для всех были самые-самые, никто больше не побывал ни в каких переделках. Вокруг нас был ажиотаж, на душе было обалденно, мы ждали смену. По дороге наш водитель таранил все чеченские машины, хоть на дороге мы наводили своим БТР ужас, и все боялись нас.
****
У меня с самого начал было плохое предчувствие. Начальник разведки был уверен, что все будет хорошо. Мы в этот день сходили искупались. А под вечер пошел ливень, такое ощущение, что, мол, пацаны, сидите дома. …Палатку нашу затопило, бегали крысы по палатке. У меня еще сильные сомнения закрадывались насчет всей этой операции. Заснуть до 2 ночи не мог — закрываю глаза и вижу только темноту. В населенный пункт заехали в полной темноте, коробки оставили на окраине улицы, сами на адрес вышли в пешем порядке. Прикрывала нас 1-я группа. Окружили дом тихо, по штурмовой лестнице быстро перелезли через забор. Во дворе каждый встал на свое место. Я шел третьим сбоку, сзади мой друг. Быстро рассредоточились. Старший группы уже взломал двери, и в это время раздались выстрелы с обратной стороны дома. Пули попали в него, у него в разгрузке взорвалась дымовая граната. Меня в сторону оттолкнул кто-то и сам в дыму пропал. Я на спине отполз за двор. Пацаны вытащили командира отделения. Он был тяжелый. Пуля прошла между пластинами в бок и вышла чуть выше сердца. Мы положили его на БТР, и он уехал. Начали проверять людей — одного не хватало, начали искать. Из дома били короткие очереди. Дом оцепили, мы не стреляли, потому что это была подстава. Нас бы всех, как потом выяснилось, посадили бы, если бы разнесли дом. У нас не было на тот момент таких прав. Руки были просто связаны. Оказалось, что даже не было боевого распоряжения на эту операцию. Нужен был результат. Оказалось, что наш показчик, он хотел свести счеты с тем, на которого мы вышли, нашими руками, а за это пообещал несколько АК шефу. Мой друг лежал перед дверью. Пуля одна вошла в голову под шлем, развернула, и другая вошла в позвонок. В какой-то из этих моментов он оттолкнул меня от двери и тем самым спас мне жизнь.
А по станции нам передали, что командир штурмового отделения скончался на взлетке. Доктор сказал, что он бы не выжил: сосуды поверх сердца были разорваны пулей. Одна-единственная очередь вся вышла в него, и только одна оборвала жизнь. Внутри меня все опустело. Предчувствие меня не обмануло. Когда приехали на базу, пацаны лежали на взлетке в мешках. Я раскрыл мешок моего друга, взял его за руку и сказал: «Прости». Второй лежал уже опухшим в мешке. Шеф даже не вышел с пацанами попрощаться. Он был в жопу пьян, на тот момент я его возненавидел. Ему всегда было насрать на простых бойцов, он на них делал себе имя. Потом меня он отчитал на совещании, при всех унизил за эту операцию, сделав крайним во всем, попрекнув пацанами. Сука. Но ничего, вечным ничего не бывает, когда-нибудь ему за все и за всех воздастся.
*****
Задумываешься, может, хватит, на сколько еще хватит сил. А надо ли еще, может, заняться своей жизнью. Пожить для семьи, детей, любимой жены, которой надо ставить памятник за все страдания со мной, переживания, ожидания. Наверное, надо завязывать, а может, еще немного? Не хочу останавливаться на достигнутом, хочется большего, хочется спокойствия и достатка, уюта домашнего. Я добьюсь этого.
******
Прошел еще один год моей жизни. Прошедший год был очень скверный. Погибло много друзей моих. Те люди, которые по службе и по жизни были со мной, их теперь нет. …Много сейчас задумываешься над своей жизнью, поступками. Может, чем взрослее, тем больше задумываешься об этом. Пусть от меня останутся эти строчки. В них моя жизнь. Моя. Жалко об одном, что, если в некоторых боевых столкновениях сделал бы немного по-другому, может быть, и ребята остались бы живы. Может быть, жизнь берет свое, судьба тоже. Я так соскучился по дому, надоедают уже эти командировки. Оказывается, проще воевать с врагом внешним, т.е. с тем, кто стреляет в тебя, чем с «врагами» своими внутри отряда. Очень для меня обидно, что так произошло. Воевал, и в один миг все превратилось в пыль. Я отряду отдал 14 лет своей жизни, очень многое и многих потерял.
У (меня) много и приятных воспоминаний, но только о тех, кто действительно отдал свою жизнь за отряд. Время и жизнь, как всегда, по своему закону расставят все на свои места. Жаль, что ничего не исправишь в этом, а только стараешься не повторять своих ошибок и жить по-нормальному. Закончилась моя служба в спецназе. Отряд мне много дал и много забрал. Очень много у меня воспоминаний осталось в жизни.