ЭМТЕГЕЙ 1985. (Ч.28)
Федин батя вернулся из Омска. Рассказал, как его «горе луковое» в институт поступало. Мы угорали весь вечер вчера, пока он рассказывал. Грит, повёз оболтуса вместе с его закадычным корешом Вованом в ВУЗ поступать. Ну а куда? Конечно в Омск. Там родня, есть кому подмочь, если чего, да присмотреть, на крайняк.
Аян-Юрях.
Как в город из аэропорта приехали, сразу в приёмную комиссию. Документы сдали, и по домам. Володька по направлению в институтскую общагу, где для абитуриентов на лето комнаты освободили, а Федя с отцом к родне нагрянули. На следующий день консультации, то да сё, в обще подготовка к вступительным экзаменам началась. После обеда снова, Вовка в общагу, а Федька с отцом к родне, да по пути зашли в парикмахерскую. Федькин батя шибко старался, чтоб сын на экзамене бичём не выглядел.
Федя первым постригся, и на улицу. А отец сразу за ним в кресло к мастеру. Ну тоже за компанию подравняться. А парикмахерская на первом этаже, и стена на улицу до пола стеклянная. Прохожим с тротуара весь зал как в аквариуме виден. Ну и клиенты все видят, что на улице происходит. Федин батя сидит так себе, балдеет как его тёлочка молодая стрижёт, и вдруг видит, сын то на улице за стеклом какого то интеллигента в очках за шкворняк держит одной рукой, а другой со всей дури грудак ему пробивает.
Федин отец подпрыгнул в кресле, мастерицу как швырнёт от себя, та кувырком и на колени к клиенту в кресле у соседнего мастера. «Убивают»! – визжит на всю ивановскую. А Фёдор Фёдорович, у них же в семье всегда первого сына Фёдором называют, потому, в каждом поколении есть по одному Фёдору Фёдоровичу, забыл, что простыня на его шее шнурком привязана. Вылетает на улицу, и давай сына оттаскивать от товарища в очках и шляпе.
«Ты чего творишь, придурок»? – сына спрашивает. «А придурок чей сын то, батя»? – ехидно так отвечает Федька. – «Этот козёл докопался, что мол, я чинариком в урну не попал, дак ещё прибавил, типа понаехало тут дикарей всяких, нет житья от оленеводов и шахтёров».
- И-и-и-х… Чё, так и сказал? Шахтёров!
- Бля буду, бать…
- Эй ты! Очкарик! Ты, ты, бля, жертва аборта. Что ты там против шахтёров имеешь? Ты, козлиная борода, на кого батон крошишь! А ну-у-у ид-и-и-и сюда… Стой! Стой сучара! Эх… Повезло на этот раз профессору. Автобус не вовремя подоспел. Так бы я его…
- Ладно, пап, я и сам его… проучил.
А на следующий вечер, Федька с отцом и Вованом решили в городском парке отдохнуть. Надыбали «Мутный глаз», там «Жигулёвское» в разлив подают. Ну, за кружкой пенного, Вовка поведал, как в обеденный перерыв одному интеллигенту по шеям накостылял. Вот его история:
Пошли мы в обед с пацанами, с нашего потока, в столовку недалеко от институтской общаги. Такая, тошниловка, но всё дёшево. На рубль от пуза наесться можно. Взяли по гороховому супу, макароны с котлетой и подливой, и по компоту из сухофруктов с ватрушкой. Стоим за столиком втроём, кушаем. Вдруг в стеклянные двери протискивается жирдяй. Стра-а-а-шный как моя жизнь.
В свитере, плаще, в такую то жару, в шляпе как у Чарли Чаплина, а на руках вязаные перчатки без пальцев. Башка треугольная, лоб совсем маленький, а щёки до груди свисают как у собак этих… Ну порода такая есть, щёки свисают. В общем подходит этот чувак к первому от входа столику, а там девки вдвоём с одного подноса что то клевали. И говорит: - «А вы это доедать будете»? Те растерялись, «Нет» говорят. И тут началось. Глаза бешеные кровью налились, круглые такие, безумные, и как начал он обеими граблями немытыми из тарелок всё хватать и в рот запихивать!
Мы просто в осадок выпали с пацанами. Стоим, ржём. Чё… Сумасшедший, ясно стало. А эта бесформенная куча к нам ковыляет. «Товарищи», говорит, «А вы это доедать будете»? Я говорю: - «Нет, кушай не обляпайся»! И тот давай наяривать Всё, что мы сьесть не успели, в мгновенье ока сожрал, только брызги по сторонам летели».
Игорян мне говорит: - «Ополоумел чёль? А мы теперь голодные будем»? «Ладно», - говорю, - «остынь, сейчас ещё возьмём чё почуфанить. Угощаю». В общем, поржали мы, и пошёл я со своим подносом в очередь за новыми порциями макарон с подливой и котлетами. Встал на конвейер, взял три тарелки с жёревом, к кассе уже вплотную. Вдруг дрищ с козлиной бородкой в шляпе и очках вперёд меня лезет: - «Мне только булочку за семь копеек»!
Я его за пижмак со спины беру одной рукой, и одним движением - вон из очереди.
- Как вы смеете! На вас управы нет! Я заслуженный человек!
- А я Володя Колюхин. Дальше чё?
- Я доктор технических наук!
- Да хыть доктор Хайдер! Гы-гы-гы-ы-ы…
- Никакого уважения к возрасту и заслугам! На Колыму вас всех, преступники малолетние!
- Дядя! Я и так с Колымы. Вижу у тебя фонарь свежий на роже. Тебе симметрию навести?
- Да как ты смеешь, молокосос!
Ну… Вы меня знаете. Я терпелив, но не без меры. Короче, рубанул я ему по кумполу подносом плашмя, только макароны с котлетами вперемешку с осколками фаянса по кафелю разлетелись, и на полях смятой шляпы повисли. Я поднос то на прилавок положил, и обеими руками за поля шляпы взялся. Да так потянул вниз, что те оборвались, и кольцо из сетчатого материала оказалось на шее, как испанский воротник, а на башке – шапочка, как у турков. Народ в очереди ухохатался!
Дальше Федин батя продолжает:
Слушаем мы Вовку, с сыном переглядываемся, улыбки прячем, а потом не сдержались, и ну давай хохотать на всю «стекляшку». Аж мужики во всём зале примолкли, на нас как на психов смотрят. А мы впокатку! Вовка тоже ржёт вместе с нами, думает, нас его рассказ насмешил, а нам от того, ещё смешнее, и мы всё пуще заливаемся. Вован уже не ржёт, смотрит на нас как на чумных, тока глазами хлопает.
На улице уже рассказали ему, как в большом городе они с другом в один день в разных местах одному и тому же хмырю мозги вправили. Но потом нам стало не до смеха.
Приходят мои пацаны на заключительное собрание перед первым экзаменом, перед сочинением. Садятся за одну парту, и входят профессора… Немая сцена.
Тот дрищ, которого они накануне отмутузили, у них главный, оказывается. Председатель приёмной комиссии! Ну и всё. Как только он увидел наших вдвоём, за одним столом, налился кровью, и рожа скукожилась, как сушёная вишня. В общем, вылетели они из Политехнического, неуспев в него поступить. Интеллигент прямо сказал, что в милицию обращаться не станет, но сделает всё, чтоб обеспечить ребятам службу в Афгане, вместо студенческой скамьи. А что сделаешь! Жизнь такая штука. Иной раз удивительнее иного кина случается.
Ничего! В «политех» не поступили, но оно и к лучшему. Зато с первого сентября пойдут учиться аж в автодорожный. СибАДИ! О как! Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Мотопсихи.
В то время как мы валялись со смеху, слушая о приключениях земляков в Омске, Саня Плотников посоли и поперчил печень налимов, и выложил её на раскаленный гранитный валун очага. Без масла, без муки, кусочки быстро подрумянились, и начали источать потрясающе аппетитный аромат.
- Спасибо Баклан! Ты настоящий друг. – жмурясь от предвкушения наслаждения деликатесом изрёк Генка, и потянулся к поясу, где у него висел нож в кожаных ножнах. Подцепил остриём самый маленький кусочек, и поставив снизу чумазую ладонь, чтоб не уронить печень на камни, осторожно перенёс лакомство себе в рот. Обжигаясь, раскрывая широко рот, как рыба в пустом ведре, изобразил гримасу блаженства. Мы тоже с удовольствием начали поглощать жареную на камне налимью печень, урча от удовольствия. Последним на камне осталась самая крупная печень. Это у нас, неписанный таёжный этикет. Никто не берёт со стола куски крупнее, чем могут достаться товарищам, а последнее со стола берёт только тот, кто сам попросит разрешения доесть. Обычно это казалось неприличным, и зачастую, приходилось чуть ли не спорить, что делать с оставшимся куском огурца, хлеба, или рыбы.
После традиционного кофе, все дружно закурили, и на секунду примолкли.
- Что то меня совсем уже разморило. – Зевнул Зайка.
- Может покидаем спиннинг? – Предложил Кришна.
- Саня! А доверишь мне после аварии свой моцык? – Спрашиваю я Баклана, не в силах отделаться от смущения после того как въехал накануне на своём «Иже» в его хрупкую «Макаку».
- Бери, хуле…
Завожу мотоцикл, и трогаюсь в сторону трассы. Выехал на прямую, и «дал гари» выжимая всё, на что способен лёгкий мотоцикл. Понравилось. Очень резвый. До моста, рядом с которым жили во время работы в лесничестве, долетел за считанные секунды. Разворачиваюсь, и в обратный путь по прямому как стрела участку дороги, длинной около двух километров. Спускаюсь на косу, а там около нашей стоянки уже какой то «Москвич» цвета детской неожиданности стоит.
Подъезжаю, и с радостью вижу Наташу, мою наставницу, которая учила меня азам электросварки, когда я работал на заводе ЖБИ.
Единственная в посёлке женщина, которая имеет собственного «четыреста двенадцатого». С неизменной сигаретиной в левом уголке рта, в резиновых сапогах, спортивных трикотажных штанах, блузке без рукавов и платке, повязанном на белокурой голове, Наташа сидит с парнями и о чём то оживлённо беседует.
- О! Привет Андрр-р-р-юха! И ты здесь?
- Угу. Здорово! Тебя каким ветром на Эмтегей занесло?
- Лёньку встречаю, чтоб рыбу домой отвезти. Они с Капитана по Хинеке на водомёте сплавляются, сегодня должны быть здесь. А отсюда сразу до Кулу пойдут.
- Какого Лёньку? В Кулу тоже ты поедешь?
- Да Лёнька… Сирота, который. Мы ж соседи по площадке с ними. Ещё чего. Ближний свет туда тащиться. В Кулу их ребята с аэропорта встретят.
- А… Ясно. Кушать хочешь? - Про Лёню Сироту мне говорить не хотелось. Когда то мне родители рассказали правду о том, за что его родителей сослали на Колыму из Буковины. Тогда я впервые узнал, кто такие бандеровцы. Лёнька был обычным парнем, но что-то меня в нём отталкивало на протяжении всех лет знакомства.
- Не, хотела б, уже б кушала б. Кофейку вот сейчас Сашуля мне вскипятит.
- Он не только кофе варить умеет. Пошла бы за него?
- Ой! За такого парня хоть сейчас. Да молод он для меня больно. Ха-ха-ха!
Это такое удовольствие слушать Наташин смех. Такой искренний, чистый, заразительный. Все, кто находится рядом, всегда поневоле начинают улыбаться уже на первой минуте общения. Мне нравится Наташка, правда старая она, уже лет тридцать, наверное. А может даже уже тридцать два! А моя Танюха всё равно лучше всех…
- Сань! Клёвый аппарат. Как ты так быстро стопак и крыло заменил? Совсем не заметно, что я в тебя въехал тогда.
- Проехали. Забудем. Хочешь кататься – катайся. Мне не жалко.
И тут началось. Как обычно бывает, тяга к мотоциклу перевешивает в нас все известные в мире развлечения. Какая рыбалка? Какие грибы – ягоды, если едешь в лес на моцике! Именно потому, мы договорились, что если едем рыбачить, то только на автобусе, или на попутках. Там где есть мотоцикл, не может быть ничего другого, кроме гонок на мотоциклах, до последней капли бензина.
Вслед за мной помчался на «Риге – 22» Кришна, и мы с полчаса гоняли по трассе, по переменно меняясь, то я на мотоцикле – он на мокике, то он на «Макаке» - я на «Риге». Вернулись на косу. Я сажусь рядом с Наташей, Зайка прыгает в седло. Начинаются фигуры «высшего пилотажа» по прибрежной гальке. На спор. С азартом, с непостижимой яростью, энергией. Мы по очереди загоняем бедные мотоцикл и мопед до полного их изнеможения. Зато никто не вспоминал ни про рыбалку, ни про то, что есть возможность просто поспать часок – другой.
Нет. Мотобезумие длилось до тех пор, пока сначала в мопеде не закончилось горючее, а вскоре и в мотоцикле. Наконец все успокоились. Нет бензина – нет соблазна. Можно и порыбачить.
Рыбари.
Солнце уже склонилось к самому горизонту, раскрашивая небо в безумную палитру огненных языков, сотен оттенков. Кажется невероятным, как может одновременно существовать на одном участке небосклона, такое разнообразие нюансов одного красного цвета? От красно - жёлтого, то багрово – красного!
Но любоваться особенно некогда. Больше внимания на поплавок. Белый тяжёлый «валик» из плотного пенопласта со свинцовым сердечником внутри то и дело ныряет в волнах. Чаще всего, это просто вода пытается его проглотить, но время от времени, чуть поведя кончиком спиннинга против течения, ощущаю вес, прицепившегося к одному из поводков хариуса.
Тогда я начинаю непрерывно подтягивать снасть, выводя её движениями рук на себя, и одновременным сматыванием лески на катушку, чтобы не дать ни одной доли секунды слабины, иначе рыба мгновенно сойдёт с мормышки. Тогда останешься и без рыбы, и без червяка, которые на Колыме на вес золота. Некоторые люди ведут себя точно так же как хитрый хариус. Только дашь слабину, тут же срываются, начинают чудить, и пытаются сесть тебе на шею, полагая, что ты слабак.
На этот раз мне везёт не только с налимами. Клёв идёт довольно активный, Зайка даже забодался ловить, и отдал свой спиннинг Баклану, и тот, с выражением лица, как у Гойко Митича, швыряет на камни хариусов, одного за другим. Судя по одинаковым размерам рыбы, к плёсу подошёл целый косяк. Хорошая рыба, жирная, упитанная, весом в полкило, не меньше. Странно, что спина сильно чёрная. Обычно, в Аяне водится совершенно серебристый хариус, цвет спины и боков, у которого, совершенно одинаковый.
Вот леску моего спиннинга дёрнуло, словно током ударило. Подсекаю, вываживаю, тяну… Не идёт! Что за чёрт? Неужели корягу словил? Нет! Водит из стороны в сторону. И затягивает к середине реки, к самой стремнине. Кручу рукоятку катушки, вываживаю, алюминиевый спиннинг дугой! Будь бамбуковым, точно сломался бы. Наверное здоровенный налим прицепился. Редко, но такое случается. Когда мелочь клюнет, а налим уже сверху, на живца прицепляется. Тяну-тяну-тяну… Вижу извивающиеся спину и хвост исполинского хариуса!
Видел таких, но уже пойманных. Сам ни разу не вытаскивал. Длиной около полуметра. И при мне, никто таких никогда не ловил. Неужели такая удача!? Я его сейчас достану!
Кровь в жилах вскипает мгновенно, в голове туман, в ушах звон, а локти и колени начинают вибрировать. Опускаю конец согнутого пополам спиннинга к самой воде, и начинаю пятиться из воды, где стою в откатанных «болотниках», к суше. Вот я уже на прибрежной гальке. Вот вижу свою добычу в двух метрах… В метре… И вот!!! Гигантский хариус пляшет на камнях. Кидаюсь на него сверху, прижимаю грудью, и хватаю обеими руками за голову. Есть! «Е-е-е-есть»! - Разносится мой торжествующий вопль над гладью бирюзового потока великой реки Аян-Юрях.
- Андрюшенька! Ты мечта любой бабы! Только путному мужику приходит настоящий фарт. Завидую твоей Таньке по белому. Пусть у вас в жизни всё так же складывается, труд, и плюс удача. И умение ухватить эту удачу за хвост!
- Спасибо, Наташ. Дай обниму! М-м-ма! Как здорово, что сегодня среди нас красивая женщина. И умная. – Спохватился я.
- Ладно, не трепись, ха-ха-ха-ха…
- Чё тут у вас? – Спрашивает, подоспевший Гена.
- Да так… Просто моя лягушонка в коробчёнке едет.
- Тихо! Кажись точно едут! – Шикнула на нас Наталья.
Прислушиваемся.
- Однако мотор! Да, похоже дождалась ты своих «алых парусов», Натаха.
- Ха-ха-ха! Иди ты, Генка! Точно наши едут. Звук не от «Вихря». Это водомёт!
Через несколько минут, к берегу причаливает «Казанка», осевшая по самые борта. В лодке три человека. Двое незнакомы, наверное, парни с аэропорта «Сусуман», а третий - Лёня Сирота.
- Привет Наталья! Здорово Геныч! Андрюха, ты тоже здесь!
Лёня невысокий, стройный как гибкий прутик парень, с курчавыми тёмно-русыми волосами, смуглой от бронзового загара кожей, тонким острым носом, и жгучими как пчелиные жала, маленькими, близко посаженными глазами, взгляд которых буквально «гвоздит» собеседника. Приветливо улыбается, и тянет фал, привязанный к алюминиевой рукоятке, похожей на дверную, на острому носу лодки.
Собравшись все вместе, помогаем вновь прибывшим, вытащить нос лодки на сушу. С удивлением, и восторгом, разглядываем невиданное до селе, зрелище. Трое рыбаков буквально сидели на горе рыбы, когда прибыли на Эмтегей. Понятно, что тяжёлый двигатель от «Жигулей», кустарно установленный на серийную лодку, предназначенную для подвесного мотора, не добавляет плавучести. Зато позволяет передвигаться по самому мелководью, а главное, форсировать пороги, которыми изобилуют такие реки как Хинеке.
Потому, что у него нет гребного винта. Есть турбина, установленная в трубе, уходящей на корме под воду. А подвижные лопатки, связанные стальным тросиком с автомобильным рулём, делают судёнышко феноменально манёвренным. Отклоняемая струя воды, делает водомёт рекордсменом не только в скорости, но и в управляемости. Правда и расход топлива не менее феноменальный. Но что стоит расход бензина, если ты шофёр Зил-157, как Лёня Сирота?
- Береги рессоры! - Напутствовал Лёня Наташу, когда она отъезжала в ночи на своём «Москвиче», просевшем под тяжестью рыбы чуть не до самой земли.
- Полтонны есть? – Спрашиваю я.
- Да ну! Не больше трёх центнеров. Ну чё, Андрюх? Бульнем по чарочке за рыбалку?
- А есть? Лёнь, мы то «сухие» в этот раз.
- Та щоб гуцул, та без горилки! Такого не буваэ!
Читать продолжение...