Как танцы помогают изучать английский язык: реальная история

Преподаватель английского языка Мария Ковина-Горелик рассказала о том, как много дают человеку и преподавателю… занятия танцами. И речь пойдёт не о здоровом спортивном теле.

В моей биографии на сайте есть маленькая строчка, которая выглядит там, как случайный привет с далекой планеты: «В 2009 году закончила 1 уровень обучающей программы «Интегративный танцевально-психологический тренинг и танцевально-двигательная психотерапия» А.Е. Гиршона». Я сама думала, включать ее туда или нет, предполагая, что она может вызвать вопросы. Но включила, потому что без нее никакого проекта нет, и меня как преподавателя нет тоже.

Эта строчка – единственный хоть как-то задокументированный итог огромного танцевально-соматически-психологического путешествия длиной в несколько лет. По этой программе я хотя бы получила сертификат (забытый в Доме творчества в Комарово, подобранный там друзьями и в итоге все равно утерянный). Поэтому ее и указала – скорее, как символ. На самом деле, я года полтора плотно и потом еще несколько лет более разреженно занималась так называемыми «танцами», а по сути – самыми разными видами телесной работы. И вот, чему я там научилась.

Бережно относиться к людям

За всю мою жизнь танцевальная и – шире – движенческая тусовка была единственной абсолютно принимающей и безоценочной средой с очень теплыми отношениями внутри (несмотря на наличие симпатий, антипатий, страстей и любовных треугольников: там тоже люди, и не святые). Физический, но не сексуальный контакт с большим количеством людей способен дать глубинное понимание автономии, совместности и границ, что очень положительно сказывается на любых социальных взаимодействиях вне танцпола. Практика внимательных прикосновений к множеству чужих до этого момента людей принципиально меняет взгляд на человеческую единицу и на все, что может происходить между нами, включая самые, казалось бы, далекие от физического тела уровни.

Поддержка в виде слов: «Да ладно, пройдет» и поддержка буквальная, в виде размещения у себя на теле другого взрослого человека целиком, – это опыты разных весовых категорий и разной ценности. Конечно, я никого не хватаю руками на уроках английского языка. Но качество поддержки, нужные ощущения беру именно из такого опыта – абсолютно реального, телесного, лично прожитого многократно с самыми разными людьми, причем как со стороны дающего, так и со стороны принимающего.

Поддержку такого качества я ищу в других и создаю сама. Да, не руками. Но научили – руки.

Видеть скрытое, закулисное, интимное, глубокое

Потрясающая пластика и свободное говорение имеют единую природу. И то, и другое – навык. И то, и другое обеспечивается безошибочным и очень быстрым перемещением электрических импульсов между нейронами головного мозга по сложным, но отлично проработанным маршрутам. И то, и другое – телесные действия, организованные мозгом.

Уже давно профессиональные танцоры стали интересоваться физиологией человеческого тела и физикой тел с целью исследовать возможности для максимального художественного выражения при минимальном травматизме и расходе энергии. Я до сих пор помню наши классы: то мы в мелких мышцах ковыряемся, глядя в анатомический атлас, то инерцию исследуем…

Именно мои преподаватели по современному танцу и перфомансу научили меня, что задача на «выход» никогда не может формулироваться в стиле: «передать эмоцию», «выразить себя», «быть естественным», ибо нет ничего беспомощнее и бледнее. Такие внутренние задачи снаружи смотрятся пустым метанием по сцене и примитивным заламыванием рук. И только четкий фокус на технической задаче (например, «двигаться из центра тела» или «двигаться от конечностей») выглядит так, как будто человек рассказывает вам историю своей единственной и самой главной любви.

Как только фокус в «перфомансе» на иностранном языке смещается с болота «я хочу говорить не задумываясь» в сторону «сегодня я обращаю внимание на предлоги» или «как бы не перепутать эти два похожих слова и произнести “particularly” правильно», речь немедленно выглядит более организованной – раз, и становится актом развития в языке – два.

Я стремлюсь задать фокусы внимания, которые займут мозг делом, оттянув его от ерунды. Фокус на «хорошо говорить» утопит любые знания, любую подготовку, и я ставлю себе задачу научить студента пользоваться своим вниманием по назначению.

Занимать сильную преподавательскую позицию и действенно присутствовать

Работа с телом предполагает полную невозможность обмануть, прикинуться чем-то, чем ты не являешься, и именно на танцполе в лице педагогов мне встретились наиболее зрелые, цельные, сильные, внимательные, развитые, честные, глубокие личности, которые в большинстве своем были тотальным воплощением того, чему они учили. Никакого зазора. Они знают, насколько они видимы, насколько каждое их движение, даже походка, подтверждает или опровергает то, чему они учат.

Такое ясное видение действует и в сторону ученика, потому что на танцполе ты заметен и, по сути, обнажен. И нелепая физкультурная формочка, и плохая физическая подготовка, и лишний вес, и зажимчики, и вся история твоих страхов, преодолений, побед и поражений, — абсолютно все становится достоянием твоих соратников и учителя, который ходит в это время по периметру и говорит что-нибудь вроде: «Встаем, встаем! На таком интенсиве нормально быть усталым, ненормально быть ленивым!» И ты встаешь, действительно, к собственному фантастическому изумлению, страшно проклинаешь (и тайком хвалишь) себя, немножко ненавидишь учителя. Однако переживать все это некогда, потому что весь класс ходит ходуном и ты не хочешь услышать перекрывающий все это голос: «Маша, в чем дело?» или затормозить весь ряд людей, которые движутся вслед за тобой от одной стены до другой.

А потом выясняется, что ты прорвался в неизвестное тебе ощущение, которого никогда раньше не было, которое невозможно было предположить, его не испытав, и в которое ты никогда не попал бы сам, если бы тебя туда не протащили, сломав все твое сопротивление, возмущение, детские нюни и взрослые комплексы. И ты испытываешь благодарность.

Я умею видеть учеников и делаю видимой себя. Я думаю что это и есть истинный смысл беспомощных песен про «любитьдетей», «любитьсвоюработу». Я не думаю, что преподаватель должен любить своих учеников. Я думаю, что он обязан видеть и знать их, создавать пространство и условия для развития, и никогда не отпускать нить контакта. И делать свою работу с вниманием ко всему этому в каждой точке пути.

Именно на танцевальных интенсивах я приобрела образ преподавателя, которым единственно имеет смысл быть: это человек, который ОДНОВРЕМЕННО не дает сбежать и оказывает поддержку. И выдерживает молнии ненависти в свою сторону, потому что ученику на грани прорыва всегда будет казаться, что его держат в этой адовой точке из одного изощренного садизма – ровно до тех пор, пока он не вылетит из нее туда, где не бывал раньше, слегка помятый, но заметно обновленный, благодарный и счастливый.

Я делаю это.

Внимательно читать и понимать телесные импульсы

Почему это важно? Да потому, что они – единственная система оповещения окружающих о состоянии и настроении, которая есть у людей. Как я узнаю: ученик производит мыслительные операции или молча ждет, когда у меня закончится терпение и я дам подсказку? По ритму дыхания и мышечному тонусу. Причем у всех моих учеников, как вы догадываетесь, телесный рисунок разный, всех нужно изучать и подстраиваться.

У процесса из предыдущего пункта бывает обратная сторона. Если поставленная задача оказывается на данном этапе слишком сложной или непосильной вообще, моя преподавательская обязанность состоит в том, чтобы разглядеть ту грань, за которой усилие превращается в насилие, и нажать кнопку escape. То есть аннулировать задачу железной рукой, проигнорировав вопли студента, которому кажется, что осталось совсем чуть-чуть и который на самом деле давно ходит по кругу, причем не в ту сторону.

Вот вам чистый кусок мяса (особенно хорошо пойдет после сотен комментариев о том, как преступно плохо я учу детей): у меня есть мальчик, на которого я иногда замахиваюсь рукой со словами: «Щас как дам больно!» Зачем я это делаю? Чтоб заржал. Зачем мне это надо? А чтоб задышал! Дело в том, что он, когда напряженно думает, он задерживает дыхание. Если я вижу, что решение быстро не находится, а упрямая натура все еще не хочет сдаваться, я вмешиваюсь, потому что ну зачем нам эта гипоксия. Он выходит из непродуктивного состояния, тело и мозг получают разрядку, и со второй попытки, как правило, решение находится, либо я помогаю его найти. Но пока он не дышит, для моей помощи нету входа.

(Ремарка для нервных и идиотов:

1) я никого не бью, я вообще никогда не прикасаюсь к ученикам ни с какими целями;

2) этот прием работает только с одним ребенком и так поступать я стала только после того, как отношения вошли в фазу доверия и безопасности;

3) с этим ребенком я работаю три года, отношения прекрасные;

4) именно с ним у меня родилась фраза: «Ржем и делаем, ржем и делаем», потому что иногда я смешу нас обоих до хрюканья, а учиться-то как-то надо).

Занимать позицию наблюдателя (в отличие от позиции контролера, экзаменатора, любого вышестоящего и даже преподавателя)

Это означает, что к любому своему студенту любого возраста я отношусь прежде всего как к человеку, который пригласил меня стать свидетелем и помощником в его развитии. Подарил мне свое доверие. Дал возможность наблюдать себя в уязвимые, не лучшие моменты своей жизни. По условиям игры в рамках данного мероприятия («урок английского языка») я занимаю ведущую позицию, а он – ведомую, иначе у нас ничего не получится. Могу ли я в связи с этим упускать из виду наше глубинное человеческое равенство? Нет.

Механизм обеспечения такого подхода растет из сильной психологической и телесной практики: «Аутентичное движение». Это целая культура, о которой я не смогу много написать в рамках статьи, но она подразумевает работу в паре, где один человек движется, а другой – свидетельствует этот процесс (потом роли меняются). Это своеобразное выражение себя в движении, произвольный формат в том смысле, что двигаться можно как угодно.

Однако я, как мы помним, невеликий поклонник идеи «выразить себя» (я также считаю, что не у каждого из нас настолько интересное «я», чтобы обременять окружающих его выражением). В этой практике предусмотрены жесткие внешние правила (время, пространство, порядок действий) и подробные внутренние инструкции (с какими задачами двигаться, какие импульсы и темы исследовать, какими конкретно формулировками давать обратную связь и как спрашивать друг у друга разрешения на что-либо).

Как говорил мой любимый преподаватель по современному танцу: «Вы что думаете, свобода – это делай, что хочешь? Свобода – это тюрьма строгого режима!» Только жесткие внешние рамки могут создать условия для беспрепятственного развития и самовыражения изнутри.

Я знаю внутренние ощущения и внешние маркеры оценки. Я знаю внутренние ощущения и внешние маркеры безоценочного наблюдения. Я никогда их не путаю. Я знаю, как создавать словами и действиями тот обмен, на который я согласна и который хочу видеть на своих уроках. И как пресекать тот, который не хочу.

Резюмируя

Нет у меня никакой методики. Я абсолютно банальный классический преподаватель: упражнения, тексты, аудио- и видеоматериалы; встретились – поговорили про «как дела», немножко теории, упражнения, потом почитали или послушали, упражнения к тексту, и опять поговорили. Да, иногда, наверное, применяю нестандартные методические решения, но они спонтанны (если не сказать хаотичны). Короче говоря, с точки зрения преподавания, поверьте мне, никаких чудес.

Все мои главные чудеса лежат вне области лингвистики и методики преподавания языка вообще. Я не могу это объяснить, я не могу этому научить, я даже не могу это показать или привести достаточно содержательные примеры, поскольку внешняя канва может выглядеть совершенно не впечатляюще или даже сомнительно – как, например, с шутливым подзатыльником.

Эта работа идет через все то, чем являюсь я, благодаря прожитым лично мной опытам.

Самыми ценными из них были опыты, полученные на танцполе.

Источник

Читай также:

Танцетерапия. 12 танцев, один из которых создан именно для тебя!

Как начать танцевать, если ты полено, а танцевать охота

19 легендарных танцев, за которые мы благодарны кино