Подводная лодка под парусом

21 марта 1942 года подводная лодка “Щ-421“ вышла в свой шестой боевой поход. Ей было поручено обеспечивать фланговое охранение, шедшего в Мурманск, союзного конвоя PQ-13, а затем действовать на коммуникациях противника.

В этом походе лодкой командовал капитан-лейтенант Ф.А. Видяев. На лодки также находился командир дивизиона капитан 2-го ранга И.А. Колышкин. 28 марта, патрулируя в районе Порсангер-фьорда, лодка обнаружила конвой противника, состоящий из большого, вместимостью около 7000 брутто-регистровых тонн, транспорта в охранении двух сторожевых кораблей. “Щ-421“ атаковала транспорт двумя торпедами, на лодке слышали взрыв, но, уклоняясь от атак кораблей охранения, Видяев результата не видел. За два с половиной часа вражеские сторожевики сбросили на лодку 44 глубинные бомбы. Постоянно маневрируя, лодка оторвалась от противника и осталась на позиции.

4 апреля на лодку поступила радиограмма из штаба флота о награждении “Щ-421“ орденом Красного Знамени. Все ждали возвращения домой, но в 20 часов 58 минут 8 апреля, на двадцатые сутки крейсерства, когда лодка в подводном положении шла на подзарядку батарей, под кормой раздался взрыв антенной мины. Экипаж спас лодку от гибели и ей удалось всплыть в 5 милях от вражеского берега, однако взрыв полностью лишил ее хода. Ветром и приливным течением лодку начало сносить на прибрежные камни...

Лодка оставалась на плаву, и это было чудо.

- Итак, что мы имеем?

Капитан-лейтенант Федор Видяев, командир "Щ-421", увел на секунду-другую подбородок в сторону. Была у него такая привычка, порой раздражавшая заезжее начальство. Им чудились в этом строптивость, апломб. Тем же, кто давно служил с Федором Алексеевичем, было известно, что не в самомнении тут дело, просто человек основательный, вот и берет паузу перед ответом. Чтобы лишнего или пустого не сказать. Командир бригады подводных лодок Иван Александрович Колышкин знал Видяева хорошо, потому и не злился - ждал ответа.




- Повреждения следующие... - начал Видяев. - Трещина в переборке кормовой дифферентной цистерны длиной 1,5 метра; в трюме 7-го отсека по левому борту трещина; баллоны воздуха высокого давления 4-й группы сдвинуты с мест крепления; кремальера крышки торпедного аппарата N 5 сдвинулась, образовав щель; крышка входного люка 7-го отсека перекошена; привод вертикального руля погнут; обшивка балластных цистерн N 4 и N 5 с правого борта ниже ватерлинии разрушена; обе линии гребных валов выведены из строя; большинство ламп нормального и боевого освещения разбито; реостаты компрессоров воздуха высокого давления выведены из строя; кормовые горизонтальных рули не перекладываются; гирокомпас и магнитные компасы неисправны; слаботочные приборы и аппаратура эхолота выведены из строя.

- Достаточно, - остановил командира подлодки Колышкин.

- Как говорят медики, - подал голос помощник командира "Щуки" Александр Моисеевич Каутский. - Полученные травмы несовместимы с жизнью.

- Не смешно, - буркнул Видяев.

- Да я и не смеюсь, Федор Алексеевич, я думаю, что нам теперь со всем этим делать.

- Давайте подытожим, - сказал Колышкин. - Лодка не имеет хода - раз. Под водой нам не укрыться - два. До берега 5 миль, к рассвету отливное течение снесет нас мористее, но все равно мы будем у немцев, как на ладони. Так?

Каутский помял в пальцах незажженную папиросу, видно было, что он колеблется - говорит, нет, - но все же решился:

- Я что хочу сказать... Я же сам с Херсона. Когда Мировая война началась, совсем мальчишкой был. Но от старших слышал, как на Черном море подводники наши управлялись. Лодки тогда были не чета нынешним, большую часть времени в надводном положении проводили, погружались только перед атакой. И вот, чтобы береговую артиллерию турков обмануть, да и судовые калибры, они паруса поднимали. Издали получалось - натуральные рыбаки.

- Ты к чему ведешь, Саша? - спросил Колышкин.

А Видяев уже понял:

- Значит, так. Снимаем брезентовые чехлы с дизелей и торпедных аппаратов, кроим паруса, растягиваем их на перископах...

- Думаешь, купятся немцы на такое жульничество? - хмыкнул командир бригады.

- Чем черт не шутит, Иван Александрович. Да и не фальшивка это будет, натуральные паруса. Ветер с берега, авось на несколько миль в море оттащит. Плюс туман утренний. Может, и снег пойдет. Нам бы время выиграть. А там радио починим, дадим знать на Большую землю, оттуда пришлют помощь.




- Короче, шанс, - подвел черту Колышкин. - Было дело, ходил под парусами. На ялах, на шлюпках. В училище, да и потом. Но чтобы под парусами на подводной лодке? Невиданно, неслыханно и не бывало!

- Теперь будет, - сказал Каутский.


Командиры на борту "Щ-421" тоже были люди серьезные. И опытные.

В начале Великой Отечественной войны экипажем этой дизельной подводной лодки командовал капитан 3-го ранга Николай Лунин, впоследствии Герой Советского Союза и контр-адмирал. Старпомом у Лунина был капитан-лейтенант Федор Видяев. В марте 1942 года, когда в активе "Щуки" было шесть потопленных кораблей противника, Лунина назначили командиром на подлодку "К-21", вместо него командиром на "Щ-421" стал Видяев.




21 марта лодка вышла в свой шестой боевой поход. Задача была поставлена четко: обеспечивать фланговое охранение союзного конвоя PQ-13, а затем действовать на коммуникациях противника. Неделю спустя в районе Порсангер-фьорда был обнаружен вражеский транспорт вместимостью порядка 7000 брутто-регистровых тонн, который охраняли два сторожевика. Видяев принял решение атаковать.

- Разрешите?

- Действуйте, командир, - согласился командир бригады подводных лодок Иван Колышкин, находившийся в том походе на "Щуке" Видяева.

Советская подлодка выпустила две торпеды. На "Щуке" слышали взрыв, но результата не видели, потому что Видяев сразу после пуска предпринял маневр уклонения от атаки. И хорошо, что не промедлил, потому что за следующие два с половиной часа немецкие сторожевики сбросили на лодку 44 глубинные бомбы. Умело маневрируя, "Щ-421" удалось не только оторваться от противника, но и остаться на позиции.

4 апреля 1942 года на лодку поступила радиограмма из штаба флота о награждении "Щ-421" орденом Красного Знамени.

Вот-вот должен был поступить другой приказ - о возвращении на базу. Видяев полагал, что это произойдет ближе к вечеру 8 апреля, на двадцатые сутки крейсерства. Но все сложилось иначе. В 20 часов 58 минут, недалеко Лаксе-фьорда, под кормой лодки раздался взрыв антенной мины.

В кормовых отсеках погас свет, из поврежденных торпедных аппаратов и через трещины в корпусе хлынула вода. "Щука" должна была отправиться на дно, просто обязана была, но она всплыла, ее заставили всплыть!
Открыв рубочный люк, командир вышел на мостик. Видимость была плохая - мало стемнело, еще и пошел снег. В общем, погода была отвратительная. И это было хорошо.

Осмотревшись, Видяев обнаружил, что ограждение мостика разрушено, кормовая палуба гофрирована, листы надстройки правого борта оторваны и погнуты.

Из-за того, что главный балласт оказался не полностью продутым, на его продувание запустили левый дизель, но через 5 минут двигатель пришлось остановить, так как через повреждённые гидромуфты затопило трюм 5-го отсека.

В 21.10 дали малый ход правым гребным электродвигателем, который начал работать с большой нагрузкой. Внезапно нагрузка упала, двигатель стал вращаться вхолостую, и его пришлось остановить.

Осмотр левой линии вала показал, что ее заклинило, и ее стали "расхаживать" вручную. Вал удалось "расходить" к 10 вечера, но пущенный левый электродвигатель тоже работал вхолостую. Очевидно, концы гребных валов были перебиты и потеряны вместе с винтами.

- Хода нет и не будет, - сказал Видяев.

- Что в отсеках? - спросил Колышкин.

С этим было лучше. Турбонасос работал непрерывно, и уровень воды в седьмом отсеке стал понижаться. А вот кормовая помпа оказалась затоплена, поэтому трюм пятого отсека осушали ведрами: их поднимали на мостик и воду выливали за борт.

Практически полностью восстановили и освещение.

В 23 часа приступили к осмотру гребных винтов. Попытались... В утепленных легководолазных костюмах и с кислородными приборами ИСА-М, наиболее подготовленные к подводным работам моряки уходили под воду... и волны тут же выбрасывали их на поверхность вверх ногами.

В 23.20 из радиорубки доложили, что удалось исправить радиопередатчик.

- Погоди, - остановил Видяева командир бригады. - Сам доложу.

Радиограмма, отправленная командующему Северным флотом, гласила: "Подорвался на мине, хода не имею, погружаться не могу. Место: 71®06' с.ш. 26®50' в.д. Жду срочной помощи".

Экипаж "Щуки" продолжал бороться за ее и свои жизни. Опасность затопления удалось как минимум отсрочить, но "Щ-421" со скоростью 1.5 узла сносило к мысу Нордкап, на котором был немецкий наблюдательный пост. Надо было что-то срочно придумывать, но что тут придумаешь?


Когда чехлы от торпед и дизелей превратились в два паруса - неказистых, но что прочных, уж точно, - их подняли на перископах. Это произошло в час ночи.

Ветер как раз изменил направление, стал дуть с берега. Не сказать, что паруса надулись, но они сначала шевельнулись, потом будто вздохнули, точно готовились набрать в воздуха в свою брезентовую грудь.

- На шкотах - внимание! - крикнул Каутский.

Прошла минута. Все ждали.

- Пошла, - тихо проговорил Видяев. - Точно! Пошла!

Так и было: медленно, словно на ощупь, "Щ-421" двинулась на норд-вест. Колышкин следил за курсом по рубочному магнитному компасу, который оказался наименее пострадавшим. Каутский оставался при парусах. Видяев контролировал общий ход спасательных работ.




В 01.40, после осушения трюма 5-го отсека, сделали вновь попытались дать лодке ход. Не вышло. Тогда приступили к зарядке аккумуляторной батареи. Одновременно производилось пополнение запаса воздуха высокого давления. По совести, во всем этом не было нужды, но Видяев хотел загрузить моряков работой, чтобы не оставалось времени на... страх.

В 03.30 была принята радиограмма командующего флотом о выходе на помощь терпящим бедствие подводной лодки "К-22", находящейся в соседнем квадрате. Кроме того, из Полярного вышли два эскадренных миноносца и подводная лодка "К-2".

К 4 часам утра моряки ликвидировали щель в торпедном аппарате N 5, в результате чего поступление воды сократилось. При заделке щели, помимо аварийных материалов, использовалась верхняя одежда и валенки.
Тогда же была получена вторая радиограмма от командующего флотом: "В случае невозможности спасти лодку - спасите людей, лодку уничтожить".

Ближе к утру видимость улучшилась настолько, что вдали открылись мысы Нордкап и Хельнес. Ветер ослаб, и Каутский приказал спустить паруса. Но дело было сделано - лодка успела пройти больше 9 миль, удаляясь от берега.
В 06.30 пошел снег, паруса снова подняли, и хотя ветер не превышал 2 баллов, лодка продолжила движение в северо-западном направлении.

Три часа спустя видимость вновь улучшилась, открылся берег, расстояние до которого не превышало 8 миль. Для обеспечения скрытности паруса убрали. Тем не менее вероятность быть обнаруженной врагом была чрезвычайно высока.

- Готовность N 1, - объявил Видяев.

Каждый на борту "Щуки" знал, что ему делать и что произойдет в том крайнем случае, о котором не хотелось думать и которого они так старались избежать.

Все секретные документы были убраны в сейф и приготовлены к уничтожению.

Каутский по приказу командира лодки был готов взорвать артиллерийский погреб.

Также к взрыву была подготовлена одна из носовых торпед.

Последним радиосообщение должно было стать: "Погибаю, но не сдаюсь".

В 09.50 пошел снег, и сквозь серую, будто расчерченную карандашом чертежника пелену вдруг проступили очертания подводной лодки. Это была "К-22" под командованием капитана 2-го ранга Виктора Котельникова.




- Эй, на "Щуке", принимай буксир!

Было сделано несколько попыток буксировать искалеченную лодку, но порывистый ветер и усилившееся волнение сводили усилия моряков на нет. Когда на горизонте появился немецкий корабль, а в небе самолет-разведчик, спасательные работы пришлось прекратить. Экипаж "Щ-421" перешел на "К-22".

- Залп!

Торпеда устремилась к "Щуке". Взрыв подбросил подводную лодку. Она стала быстро погружаться, и когда ее корпус уже скрылся под водой, над волнами внезапно взметнулись два паруса, словно прощаясь...

На следующий день "К-22" благополучно вернулась на базу в Полярный.

Экипаж погибшей "Щуки" был расформирован. Большинство моряков, впрочем, остались с Видяевым, вскоре принявшим под свое начало подводную лодку "Щ-422". На ней Видяев совершил 6 боевых походов. В июле 1943 года "Щ-422" на базу не вернулась.


Ивану Александровичу Колышкину в 1944 году было присвоено воинское звание "контр-адмирал". После войны служил начальником Высшего военно-морского училища. Умер в 1970 году. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Александр Моисеевич Каутский, командир поводной лодки "Щ-402", погиб вместе со своим судном и экипажем в сентябре 1944 года. Подводная лодка была потоплена своим же самолетом-торпедоносцем.

...После войны были найдены архивные документы, из которых явствовало, что 9 апреля 1942 года немцы трижды засекали "Щ-421", но принимали ее за норвежский траулер, воспользовавшимся попутным ветром и поднявшим паруса.

Счастливая "Щука"!