Блумсдэй. Путешествие в мир книг
Милан Кундера, один из последних живых великих на планете Земля (один из последних динозавров), в своей книге «Нарушенные завещания» писал, что современный роман зародился с Рабле и Сервантеса. Конечно, на самом деле, роман появился задолго до них (были ведь и средневековые романы, и Боккачо, в конце концов), но роман откристаллизовался как отдельный жанр (хотя, до сих пор идут споры вокруг того, является ли роман жанром или нет) в творчестве именно этих двух гениев. Догадайтесь, каким образом? Очень просто. Появился один новый и важный компонент: ЮМОР.
Юмора, - говорит Милан Кундера, - не существовало раньше, то есть до появления этих двух авторов. Вернее, он существовал, но был иной и служил чему-то другому, а не себе самому. А если конкретнее, то он служил Истине, а у Рабле и Сервантеса юмор уже стал существовать ради юмора. Весь античный и средневековый пафос (Метафизика, Истина) с легкой руки Рабле был снят в одно мгновение. Вспомните, как появился на свет Гаргантюа. «Госпожа Грангузье, будучи на сносях, объелась требухой, да так, что пришлось дать вяжущего средства; оно так хорошо подействовало, что вены устья маточных артерий расширились и утробный плод Гаргантюа проскочил прямо в полую вену, а затем, взобравшись наверх, вылез через левое ухо мамаши...».
Здесь вспоминается рождение Афины Паллады из головы Зевса и пророка Иона, проглоченный китом. Параллели очевидны. И если продолжить в том же духе, то ведь и «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» Сервантеса - пародия на рыцарские романы. Короче говоря, парадигмальные книги Рабле и Сервантеса - насмешка над античной мифологией и Библией. Вернее, над институтами и господствующей на тот момент идеологией (государство, церковь). Двое наглецов и возмутителей спокойствия насмехались над общепринятыми вещами. И таким вот образом породили юмор в литературе. И эта революция в словесности, по сути, стала началом становления «светского» искусства. Правда, «светского» с оговорками. Об этом дальше.
Разоблачая метафизический и религиозный пафос былых эпох, тем не менее, Рабле и Сервантес породили новый – гуманистический. Гуманизм, и основанная на нем философия (Эразм Роттердамский, Монтень) и искусство, постепенно заменили собой религию и все остальное, став своего рода новой религией, новым откровением. Эта новая «светская» религия породила науку, обновила культуру и искусство. Но существует один принципиальный момент: искусство, какие бы позиции оно не отстаивало и что бы ни воспевало, по своей сути, - вещь религиозная. Почему? Потому что оно рождается лишь тогда, когда художник входит в транс, то есть выходит за пределы собственного «Я». Только так и никак иначе.
И если новый роман возник в далеком 15 веке, то своего религиозного апогея он достиг в 19 столетии, в творчестве Толстого и Достоевского. Здесь можно упомянуть любопытные слова Гете, написанные им в начале 19 века: «Сейчас мы вступаем в эпоху мировой литературы». Поразительно как он оказался прав. Правоту его слов в первую очередь подтвердили именно русские писатели, поскольку они стали крестными отцами всей современной мировой литературы. Не было ни одного модерниста в начале 20 века в мире, на кого не оказали бы решительного влияния Толстой и Достоевский. Толстым и Достоевским был исчерпан весь потенциал романного жанра. Они углубились в такие ужасающие бездны бытия, которые нам, простым смертным, открываются только лишь на страницах их книг.
Вершина прозы была достигнута, но жизнь на этом не закончилась, ведь она никогда не стоит на месте и дух веет, где хочет. То есть, это означает, что должна была появиться новая литература. И она появилась: другая литература, модернистская, литература «новейшего времени». Главными ее столпами стали: Пруст, Джойс, Кафка, Музиль, Фолкнер, Беккет, Хемингуэй, Набоков, Платонов и мн. др.
Если классический роман держится строго на сюжете, на поисках героем истины, на «проклятых вопросах» (Достоевский), то в модернистской литературе обстоятельства меняются (хотя, у всех писателей было по-разному). В ней изменяется восприятие пространства и времени, царствуют анархия ценностей и абсурд. Наиболее яркими образцами данной литературы стали цикл романов Пруста «В поисках утраченного времени», «Улисс» Джойса, «Замок» и «Процесс» Кафки, «Человек без свойств» Музиля и т. д.
В каком-то смысле модернистская литература - пародия на классическую. Она - интерпретация и комментарии к последней. А классическая в свою очередь находится точно в таком же положении по отношению к средневекой и античной. И так без конца. Что же это может означать? Только одно – литература бессмертна. Она всегда перерождается, как птица Феникс, возрождающаяся из пепла. Гениальный Борхес писал, что отличие литературы от всех остальных видов искусства в том, что она может похоронить саму себя. Он имел в виду, что она никогда не умирает окончательно. Кстати, свою книгу «Хроники БустосаДомека», написанную в соавторстве с Бьой Касаресом, Борхес посвятил трем «забытым гениям»: Джойсу, Пикассо и Ле Корбюзье.
Доказательством того, что литература вечно перерождается является постмодернизм, возникший во второй половине 20 века. Самый яркий пример в этом направлении в русской литературе - «Москва-Петушки» В.Ерофеева. Был еще один удивительный автор, великолепный знаток Джойса, Павел Улитин, чьи книги пародировали модернистскую литературу. Если «поток сознания» Джойса – сложнейшая конструкция, с внешней анархией, но внутренним порядком, то книги Улитина – просто чистые записки на полях. К слову, точно в таком же стиле писал и наш великий писатель Кубатбек Джусубалиев. Думается, об этих, по сути, записках на полях знаменитое эссе Ролана Барта «Смерть автора». Ницше сказал «Бог умер», но Бог на то и Бог, чтобы быть бессмертным. Несомненно, это прекрасно понимал и сам Ницше. Бог вечен, и то же самое можно сказать и о парадоксальной идее Барта: Автор бессмертен.
Подытоживая текст, добавлю, что невозможно в одной маленькой работе написать обо всех важных писателях и жанрах, потому что их слишком много. И слава Богу!
Улан Уракунов.