Про парижские мосты, женские романы и дамское счастье
Задолго до поездки во Францию, предпринятой, подобно прыжку в последний вагон, перед самым кризисом, у меня настольными книгами были романы французско-австрийской писательницы Сюзан Кубелки «Мадам придет сегодня позже» и «Парижские ночи Офелии» («Офелия учится плавать»). А в голове (давно, с самого детства) звучал вальс «Парижские мосты» Мирей Матье: «Ponts de Paris, de Bercy à Suresnes…» («Парижские мосты от Берси до Сюрена…»)
Героини книг Сюзан Кубелки приезжают во французскую столицу, чтобы начать новую жизнь. Но как бы ни были увлекательны сюжетные линии, главный герой в этих романах – Париж. Самой большой любви удостаивается именно он. Обе книги были переведены и изданы на русском языке в 1990-х годах, этим объясняется наличие откровенных сцен, куда без них, но странное дело – и они тоже по-своему передают атмосферу парижской жизни. И всё повествование венчает, как пирожное цветным вкуснейшим слоем желе, по-французски изысканный юмор.
Всё начинается с такси. «Это был араб в сером помятом «Пежо», названный мною адрес он молча принял к сведению. Он не сказал мне «бонжур», не открыл дверцу, а лишь пронзил колючим взглядом», – читаем в романе об Офелии. Наш реальный таксист не был похож ни на араба, ни на француза, скорее, на нашего бывшего соотечественника. И он также абсолютно молча, после того, как я сунула ему ваучер с адресом отеля, повез нас в город.
В отличие от книжных героинь, жили мы в двухзвездочной гостинице в районе метро «Бланш». При объявлении станции диктор в вагоне произносит сначала нараспев, как бы вопросительно: «Блё-ёнч?» а когда поезд уже застыл у перрона, утвердительно: «Блёнч!» Очень забавно.
Каждый день по узенькой лестнице, окутанной ароматами кофе, спускались в крохотный зал на завтрак. Круассаны, булки (о этот хруст французской булки!), хлопья с молоком, с ноготок маслица и джема. Завтрак туриста, словом.
«Париж – произведение искусства! Тут не просто шагаешь по обычным улицам, а будто проходишь сквозь театральные декорации, и каждая мелочь на своем месте», – лучше, чем героиня Сюзан Кубелки, не скажешь. – Все радует мой глаз – и балконные решетки перед высокими окнами, отлитые с таким вкусом, … и высокохудожественные фасады». Наш гид мадам Вероник рассказывала, что самые престижные квартиры в старинных домах – на третьем этаже. И решетки там богаче и изящнее.
«Париж для нас – пуп земли, центр любви, воплощение элегантности… Прямо передо мной, на довольно большом расстоянии, но отчетливо различим, знаменитый собор Сакре-Кер, словно покрытый белой сахарной глазурью» (из книги). Красавец-собор мы издалека заприметили еще по дороге в отель. Потом захотелось его, а заодно весь Монмартр, рассмотреть поближе. Сакре-Кер на самом деле не сахарно-белый, а скорее кремовый, даже бежевый. Но от этого не менее прекрасный.
Париж не кажется чужим, даже если оказываешься здесь впервые. Возможно, это ощущение возникает как раз из-за множества прочитанных книг, просмотренных фильмов, услышанных песен. И объекты твоей туристической страсти вдруг возникают перед тобой сами собой, нежданно. Шли к дому Далиды – увидели «человека, проходящего сквозь стену». На обратном пути повстречали «Розовый дом».
В романе «Мадам придет сегодня позже» героиню Тицию спрашивают, далеко ли она живет.«Нет! Рядом, через мост. На улице Валадон. – А, Сюзан Валадон. Может, вы знаете, кем она была? – Разумеется, месье. Великой художницей. И матерью Утрилло. – Да, да, да! Прекрасный адрес для дочери художника». А сам Морис Утрилло с матерью жили как раз на Монмартре, и именно Утрилло с друзьями ночью из озорства выкрасили этот дом в розовый цвет. Сейчас там маленький ресторан.
Из книги: «Я сижу в застекленной лоджии, а передо мной – красивейший город мира. Море серебристых крыш, куполов, мансард, террас, балконов, залитое золотыми лучами солнца». Да, так и есть, только солнца, несмотря на конец мая, за семь дней мы видели не так много. Ехать лучше летом!
Здесь, на авеню дю Президент Вильсон, оставив улицу Валадон после замужества, и поселилась Тиция («Мадам придет сегодня позже»): «Краски в Париже ярче. Здесь закаляется дух! Здесь быстрее бьется сердце. Тут паришь над материальным миром. Волшебный город распрямляет меня…» А вид из ее окон открывается «на фонтаны и сады Трокадеро, на Сену с ее изумительными мостами, наконец, на Эйфелеву башню во всей ее грандиозной стати». Тиция родом из Вены и рассудительная венка борется в ней с парижанкой, жаждущей любви.
Все парижские мосты не похожи друг на друга, каждый уникален. Как жаль, что в моем городе почти за четыре века построили всего два моста, к слову. А здесь их 37! Мост Альма открыт в 1856 году Наполеоном III и назван в честь победы французов над русскими войсками в Альминском сражении во время Крымской войны.
У мадам, которая «придет сегодня позже», многое связано именно с мостом Альма. Из книги:«Сажусь в свой голубой «гольф-кабрио» и отправляюсь в путь: через Сену, мимо Дома Инвалидов, мимо золотого купола, под которым покоится Наполеон».
Мы же мимо не проехали, а направились прямо к гробнице Бонапарта. Говорят, у каждого свой Париж. Люди приезжают, ходят по французской столице и ждут: ну когда что-то «торкнет», повернется в сердце? Бывает, так и не торкает. У меня это случилось здесь. У входа в помещение с куполом суетились рабочие. «Ремонт, не попадем», – промелькнула мысль. И сразу пусто стало на душе. Однако, не сдаваясь, мы зашли в какую-то боковую дверь и увидели служащего, продававшего билеты. Я не знала, как спросить и выдала чудовищную фразу: «Is Napoleon open?» Но парень приветливо закивал головой. Под куполом, вопреки ожиданиям, было тихо и малолюдно. Мы побродили возле гробниц Наполеона, его генералов-соратников Бертрана, Дюрока и сына Бонапарта от принцессы Марии-Луизы - Наполеона II.
У каждого приезжающего во Францию своя мечта. Из книги «Парижские ночи Офелии»:«Закажу свой портрет… Я отдам увековечить себя всю – настоящему парижскому художнику».На площади Тертр к нам тоже подходил человек и предлагал свои услуги. В потоке французской речи я различила только слово «карикатура». Карикатуру мы не хотели.
Из книги об Офелии: «Этого не может быть! Это плод моей фантазии! В Париже со мной ничего… Тут я чувствую, как кто-то тянет мою сумку». Ее ограбили темнокожие обитатели бедной городской окраины. На туристических сайтах полно таких страшилок. Поэтому на всех фотографиях я вышла напряженной, с судорожно прижатой к боку сумкой. Но никто на нее почему-то так и не позарился.
Примета парижских улиц – люди с фотоаппаратами и чемоданами на колесиках. Их, кажется, больше, чем местных жителей.
Все французы носят шарфы, помню, помню – из книг Дарьи Донцовой.
Так выглядят теперь юные мадемуазель. И еще: даже мусорные урны в Париже легкие и изящные: из прозрачного полиэтилена. Никого не смущает, что видно всё содержимое.
В Париже действительно сам воздух напоен чувственностью и эротизмом. Не зря здесь создано столько романов о любви.
«Да, ничто так не укрепляет чувство собственного достоинства, как прогулка по магазинам. Парочка симпатичных сережек – и ты уже чувствуешь себя феей из сказки, возносимой, обожаемой, неотразимой и чарующей!» Это так, но мы всё же ехали за более ценным – окунуться в атмосферу, в искусство жить а-ля франсэз…
Помнится, героиня Донцовой Даша Васильева, впервые приехав в Париж, думала, что «Галери Лафайет» и «Самаритен» – это музеи и спрашивала, что там выставляют. «Шмотки там выставляют, шмотки, дорогая!» – хохотала в ответ ее подруга. В «Галери Лафайет» («Galeries Lafayette») мы ходили обедать, там, кажется, на шестом этаже есть кафе самообслуживания, где за 18-20 евро можно сытно поесть. И, конечно, полюбоваться красотой и великолепием интерьеров.
Знаменитые универмаги как по волшебству оказывались у нас на дороге. Мы искали церковь на рю дю Бак, чтобы купить знаменитые медальоны, а нашли попутно и «Бон Марше» («Le Bon Marche») – старинный магазин, принципы работы которого так ярко, сочно, в деталях описал Эмиль Золя в романе «Дамское счастье»: универсальность товаров, их расположение по группам, доступные для многих цены за счет снижения торговой наценки, распродажи, возврат товара – такого еще тогда, в XIX веке, нигде не было.
А продукты мы покупали в супермаркете «Моноприкс» рядом с метро «Бланш». Из книги: «У нас дома приобретение продуктов – труд. Здесь, в Париже, это чувственное удовольствие». Да уж, да уж: в магазине постоянно стоял густой запах вяленой рыбы и морепродуктов, такой, помню, был только в Китае на жемчужном рынке. Стоп, а может это был запах сыров? У нас рядом с домом супермаркет покруче этого (дожили, слава Богу). Безусловно, в Париже есть замечательные продуктовые магазины, но мы их не искали.
В «Самаритене» («La Samaritaine»), говорят, богатейший ассортимент товаров. Открылся магазин еще в 1869 году. Любовались очередным мостом – Новым, хотя в действительности он самый старый в городе, а тут и «Самаритен», прямо на набережной Сены. Правда, величественное здание казалось неживым. Потом узнали, что оно на реставрации. Сейчас, возможно, этот торговый центр уже открыт.
Как ни шикарны гранд-магазины, а во мне теплое чувство вызвала скромная дверь небольшой парижской библиотеки по пути в гостиницу.
Из Парижа мы привезли лишь сувениры и подарки, купленные в многочисленных лавочках Монмартра, конечно, духи, ну и кальвадос.
«Парижские мосты от Берси до Сюрена, … мы расскажем вам о наших радостях или же печалях, словно одну историю или песню», – я снова слушаю Мирей Матье и опять хочу услышать ставшее почти родным: «Блё-ёнч? Блёнч!..»