Дмитрий Корчак: Если публика против «режоперы» — пусть уберет директора
Оперный певец и дирижер Дмитрий Корчак рассказал ФАН о помощи молодым талантам, роли певцов в театре и значении хора в жизни.
В Москве в эти дни проходит Молодежный образовательно-творческий проект «Оперный класс» — он завершится 8 ноября. Его участники на уроках готовят с нуля спектакли на музыку Моцарта. Рядом с юными дарованиями находится музыкальный руководитель проекта и дирижер постановки Дмитрий Корчак, хорошо известный и как оперный певец, блистающий в теноровых партиях на лучших сценах мира.
Двухнедельное пребывание в российской столице артиста, постоянно проживающего в Вене, — редкая удача и повод поговорить о счастливых годах учебы в Московском хоровом училище и Академии хорового искусства, а также о судьбоносной встрече с великой Еленой Образцовой и карьере симфонического дирижера.
Молодым талантам нужно помогать
— Дмитрий Михайлович, как родился проект «Оперный класс»?
— Я долгие годы общался и дружил с Еленой Образцовой. От нее я получил много бесценных советов, которые мне потом пригодились в профессиональной карьере. У Елены Васильевны я учился отношению к искусству в целом, и к опере в частности. Образцова всегда была внимательна к начинающим музыкантам, долгие годы она занималась преподаванием и всегда поддерживала молодых певцов, считая, что великие, состоявшиеся артисты должны своим опытом непременно делиться с теми, кто только начинает вокальную карьеру.
— Где и когда состоялась ваша первая встреча с Образцовой?
— Меня лет 20 назад привели к Елене Васильевне домой директор оркестра Спивакова (Национального филармонического оркестра России. — Прим. ФАН) Георгий Агеев и Дмитрий Вдовин, ныне руководитель Молодежной оперной программы Большого театра, а в то время — мой педагог по вокалу в Академии хорового искусства. Эта встреча для меня была знаковой, равно как и общение с еще одной великой певицей, Ириной Архиповой. Они поверили в меня как вокалиста-солиста, дали надежду на то, что у меня при правильной работе будет успешная карьера как певца.
В то время я делал лишь первые шаги в этом направлении и еще сомневался по поводу своего вокального будущего. Я ведь учился одновременно и на хоровом отделении. Поэтому внимание, которое оказали мне две великие певицы, Образцова и Архипова, я запомнил на всю жизнь, усвоив важный урок: молодым талантливым музыкантам нужно помогать в плане профессионального становления. И «Оперный класс» родился как продолжение миссии Ирины Константиновны и Елены Васильевны.
Мы делаем этот проект при участии Фонда Елены Образцовой, с которым я поддерживаю тесные связи, ведь организован он людьми, честно и преданно относящимися к искусству и молодым талантам, такими как директор фонда Наталья Игнатенко.
— В проекте участвует 35 человек. А сколько всего заявок было подано?
— Заявок было более полутора сотен. После прослушивания отобрали в проект, увы, не всех талантливых ребят. Кроме российских музыкантов, в нашей команде — ребята из Казахстана, Польши, есть девушки из Швеции. Могло быть и больше иностранных представителей.
— Планы переверстала пандемия?
— Да. Перемещения по миру ограничены, и многие потенциальные участники академии не смогли оформить визы на посещение России. Кто-то попал под отмену авиарейсов, многим по возвращении на родину пришлось бы проходить двухнедельный карантин, что весьма проблематично для тех, кто занят в других проектах с определенными сроками, и масса других нестыковок, вызванных ситуацией с коронавирусом. В том числе не смог прилететь в Москву наш художественный руководитель, директор Россиниевской академии и фестиваля в Пезаро Эрнесто Паласио.
У нас каждый день много нюансов организационного характера, которые мы неукоснительно выполняем. Но из-за ситуации с коронавирусом, разного рода санитарных ограничений и требований мы пригласили в Москву в итоге даже больше ребят, чем планировали. Партии у нас готовят одновременно несколько певцов: если кто-то из участников заболеет, мы должны его срочно изолировать и вместо него в спектакль оперативно ввести другого исполнителя.
В необычном формате проходят и репетиции с оркестром. Чтобы на сцене одновременно не находились все 35 человек, мы разделили участников на три группы. Каждая приходит друг за другом и учит по одной опере Моцарта: «Свадьба Фигаро», «Дон Жуан» и «Так поступают все». Для нас, организаторов оперной академии, в этом году очень много новых вводных, нюансов, которые мы неукоснительно выполняем ради генеральной цели — показа профессионально состоятельного итогового представления в театре «Новая опера» 8 ноября.
— Какие новые вещи открывают для себя участники проекта?
— Наша оперная академия — это уникальная возможность для молодых музыкантов поработать над настоящей оперной постановкой в том режиме, как это делается во всех театрах мира. Репетиции ведут потрясающие коучи во главе с Дмитрием Вдовиным. Дмитрий Юрьевич каждый день делится с ребятами ценнейшим опытом и учит с ними арии, дуэты, сцены. У нас есть специальный преподаватель по итальянскому языку, который ставит правильное произношение и готовит речитативы. Сегодня мало кто умеет петь речитативы, идеальное исполнение достигается исключительно кропотливой работой. Я провожу оркестровые репетиции.
Работа кипит с утра до ночи. Но это то состояние, в котором находятся все певцы, в том числе и звезды, готовя спектакли в оперных театрах. Ребятам очень важно постичь процесс подготовки спектакля изнутри, рассчитать свои силы, понять, в каком состоянии нужно приходить на первую репетицию, в какой стадии подготовленности должны быть партии, узнать, какие отношения выстраиваются между певцами и дирижером оркестра.
Многие ребята ранее ни разу не пели с оркестром и не выступали на сцене оперного театр. Поверьте, это очень волнительно — петь, когда перед тобой в оркестровой яме играют несколько десятков музыкантов известного коллектива, быть облаченным в театральный костюм и двигаться по сцене, взаимодействуя с партнерами, петь на неизвестном языке, но понимать каждое слово, иначе пение будет бессмысленным.
Певец — лишь наемный работник
— Актуальная рекомендация и для многих состоявшихся певцов, особенно когда речь идет об исполнении русских опер не носителями этого языка, согласны?
— Русские классические оперы отличаются от итальянских, французских и в какой-то мере немецких тем, что писались, как правило, на очень сложные либретто, литературные произведения, где важно каждое слово, передающее все смысловые повороты серьезного сюжета. У того же Россини акцент делается не на текст, а на красивое пение, стилистику бельканто, фразировку, вокальную виртуозность. В русских операх очень плотно звучит оркестр, который является полноправным участником действия наравне с солистами, а не аккомпанирует им как поддерживающая гармоническая «подушка», что часто бывает в итальянских операх.
Иными словами, русская опера требует особой вокализации. Не всем «западным» голосам походит наша оперная музыка, нередко зарубежные певцы лишь схематически в драматическом плане представляют свою роль в русской опере.
— Почему не дорабатывают?
— Так уж сложилось в нашей стране, что все безумно рады иностранной фамилии в афише вне зависимости от того, как человек поет. Это наш ментальный подход к зарубежным артистам, который, возможно, тянется из советских времен, когда был железный занавес, все заграничное привлекало своей недоступностью.
Мы, российские артисты, когда хотим получить работу на Западе, должны спеть на прослушивании в сто раз лучше, чем наши коллеги итальянские, французские, немецкие… Мы проделываем колоссальную работу, чтобы во время стажировок освоить зарубежный репертуар лучше носителей языка, на котором исполняется та или иная опера. Я знаю, что иностранцы, когда учат русские оперы, не прилагают столько усилий, сколько мы. Иностранцам русская публика прощает многое — нам же, российским певцам, западный слушатель, импресарио предъявляют особые требования к профессиональному прочтению оперной партитуры.
— В 2013 году в Венской опере вы пели в «Евгении Онегине» в составе фантастического ансамбля: вместе с Дмитрием Хворостовским и Анной Нетребко. Но это была дурная «режопера» — с медвежьими шкурами и водкой. Почему вы не отказались от участия в этом издевательстве над Пушкиным и Чайковским?
— Очень просто со стороны критиковать певцов, которые умудряются не уйти из сомнительного в плане режиссуры спектакля, а принимать в нем участие. Чтобы понять позицию артистов, нужно представлять, что творится «на кухне» оперного театра. Ни один певец не виноват в том, что интендант позвал на проект режиссера, который не только придумывает сцены «непроходные» с точки зрения этики, но и выстраивает драматургию спектакля против музыки, написанной великим автором этого сочинения, без элементарного внимания и уважения к партитуре, а зачастую и литературному тексту.
Очень просто отказаться от скандального спектакля, но тогда артист потеряет работу, контракт — со всеми вытекающими последствиями финансового характера. Если зрителям не нравятся такие «режоперы», то они должны собраться вместе и убрать из театра директора за такой репертуарный выбор. Зрители должны написать письмо министру культуру или президенту страны с требованием запретить выдавать директору за «уголовную», по их мнению, постановку деньги, которые были заплачены за билеты. Потому как такие жуткие спектакли ставятся за деньги налогоплательщиков. Певцы — лишь наемные работники, которые не определяют репертуарную политику театра. Тот или иной спектакль утверждается худсоветом театра задолго до того, как артисты узнают о своем приглашении в проект.
Мне всегда жалко в таких ситуациях молодых артистов. Они еще не имеют имени и вынуждены идти на поводу у театров и режиссеров, запрограммированных изначально на скандальную постановку ради шума в прессе, в музыкальных кругах. Мы же, когда участвовали в пресловутом «Евгении Онегине» в Венской опере (постановка Фалька Рихтера — Прим. ФАН), изменили режиссуру, закрыв глаза на все окружающие нас декорации. По сути, наш творческий ансамбль сделал постановку в стилистике музыки Чайковского и с уважением к поэзии Пушкина.
Хор учит многому в жизни
— Читать нотные партитуры и многим другим основополагающим вещам в музыке вас научили в Московском хоровом училище имени Свешникова, куда вы попали в 7 лет. Интернатская система обучения вас не испугала?
— В те времена, когда я там учился, слово интернат не было страшилкой. Многие дети в Советском Союзе мечтали учиться в этом учебном заведении, воспитанники которого участвовали в телевизионных программах. Хор под управлением Виктора Попова гастролировал по стране и зарубежным странам с лучшими артистами и дирижерами мира, был всегда в фокусе общественного внимания. Для многих ребят попадание в училище было равнозначно фантастическому путешествию из глубокой провинции в Москву.
Мой отец очень гордился моими успехами. Он не был музыкантом, но много лет пел в церковном хоре, он знал прекрасно, что хор учит очень многим важным вещам в жизни. Я с ним полностью согласен. Хор учит слышать партнеров, уважительному отношению к коллегам, с которыми ты сталкиваешься во время работы. Хор учит личностному эгоизму, потому что каждый все равно отвечает за свою партию в ансамблевом пении, а это уже чувство ответственности перед остальными участниками коллектива. В хоре нельзя фальшивить, равно как и в жизни.
Виктор Сергеевич в свое время говорил нам, мальчишкам хорового училища, что мы в стенах этого заведения становимся не певцами, а музыкантами.
— Как вы относитесь к телевизионным вокальным состязаниям? Какова профессиональная ценность таких проектов?
— Я смотрел выпуски «Большой оперы». Кстати, у нас в академии сейчас есть два человека, участвовавших ранее в этом проекте. Я не знаю, как оценивать этот конкурс с точки зрения реального состязания голосов, ведь ребята поют в микрофоны. Скорее всего, их выбирают не столько и не только по вокальным, но и по внешним данным и наличию артистических способностей — с учетом того, что все происходит в телевизионном формате, где важна картинка. Но я считаю положительным моментом в этой истории тот факт, что на одном из федеральных каналов в течение часа звучит оперная музыка, причем не после полуночи, а в прайм-тайм.
Кроме того, для самих ребят участие в этом состязании имеет большое значение. С ними занимаются педагоги не только по вокалу. Их учат вживаться в роль, уверенно и естественно держаться в кадре, не бояться камеры, большой зрительской аудитории. Многих из них после «Большой оперы» приглашают выступать с концертами, в провинции, где публика их знает по телевизионному шоу, они собирают хорошие залы. У ребят появляется опыт гастрольной деятельности, накапливается репертуар. Молодым музыкантам нужны выходы на реальную сцену.
Почему мы затеяли свою академию? Потому что ребята находятся в учебных классах и поют арии в десяти квадратных метрах, глядя на голую сцену, находящуюся от них на расстоянии вытянутой руки.
— За пульт симфонического оркестра вы встали почти через 20 лет после получения диплома дирижера... хора. Почему так долго? Ведь сегодня за дирижерский пульт встают все кому не лень, образно говоря.
— Во-первых, я начинал музыкальную карьеру как певец и сейчас ее продолжаю. Но я — оперный певец с хоровым образованием: у хоровиков есть специальный предмет — чтение хоровых партитур, поэтому я видел в нотном тексте не только одну вокальную строчку, а читал весь клавир, сверху до низу. Я внимательно слушал, что играет оркестр в момент звучания арии, разбирал нюансировку, стремился понять, о чем музыка. Получив роль, я направлялся в библиотеку или просматривал справочную информацию о произведении в разных источниках. Мне интересно, где и когда композитор сочинял эту оперу, что это была за эпоха, какой стилистики придерживается автор. Я изучал материалы, которые имели, казалось бы, опосредованное отношение к конкретной опере, но помогали в итоге точно попасть в роль. Я пытаюсь всегда охватить разом все богатство музыкальной палитры и видеть в своей роли значительно больше красок, нежели те артисты, которые сосредоточены исключительно на том, как выдать нужный звук в своей сольной партии, попасть в резонатор, уловить правильный воздушный столб, «встать на дыхание».
И вот в один прекрасный момент я понял, что мне не интересно только петь — в моем нынешнем статусе как вокалиста я могу петь не все, что мне предлагают, — и я решил развивать свою дирижерскую карьеру. Тем более что мне в свое время посчастливилось вставать за пульт оркестра в одних концертах с Виктором Поповым. Я мечтаю, например, продирижировать операми, в которых никогда бы не стал участвовать как певец: «Аидой», «Кармен», «Свадьбой Фигаро»… Меня увлекает сейчас не только оперная, но и симфоническая музыка. Если бы не отмена концертов из-за пандемии, то я бы представил много новых программ как дирижер симфонического оркестра. И как знать, может быть дирижерская деятельность станет моей основной работой, когда я решу завершить певческую карьеру. Мне интересно попробовать себя в новом амплуа.
— Большой теннис — из этой серии?
— Я не очень люблю фитнес-клубы. Мне не нравятся помещения с кондиционерами, где в ряд стоят железные приборы, я чувствую себя в этой обстановке некомфортно. Я познакомился с интересными людьми, которые привели меня в большой теннис. Этот спорт предполагает движение, пребывание на свежем воздухе, общение в приятной компании с образованными, воспитанными, тактичными людьми. Этот спорт подразумевает выдержанность, уравновешенность. Большой теннис помогает отключиться от многих профессиональных забот и проблем.
Эта игра меня очень успокаивает в эмоциональном плане, ведь мы, артисты, — все психи (смеется), а выход на корт учит держать себя в руках, контролировать реакцию на негативные вещи, иметь холодную голову. Теннис вообще считается шахматами в движении. Большой теннис я воспринимаю как важную часть своей жизни.
Досье
Дмитрий Корчак — выпускник Академии хорового искусства им. В.С. Попова по двум факультетам: дирижерскому (кл. проф. В. Попова) и вокальному (кл. доц. Д. Вдовина). В 2004 году закончил аспирантуру академии.
Лауреат молодежной премии «Триумф», международного конкурса им. М.И. Глинки, премии им. Олега Янковского фестиваля «Черешневый лес», премии немецкой критики «Люйтпольд».
В 2004 году стал лауреатом Международного конкурса им. Франсиско Виньяса (Барселона, Испания) и Международного конкурса «Опералия» Пласидо Доминго (Лос-Анджелес, США), где получил премии сразу по двум номинациям. Сотрудничал с такими дирижерами, как Л. Маазель, Р. Мути, К. Нагано, З. Мета, М. Минковски, Д. Оурен, Д. Баренбойм, М. Плассон, А. Дзедда, Р. Шайи, Е. Светланов, В. Федосеев, Ю. Темирканов, В. Спиваков, М. Плетнев, В. Попов и др.
Выступает на лучших оперных сценах и участвует в престижных международных фестивалях. Среди них — всемирно известный Россиниевский фестиваль в Пезаро, Зальцбургский фестиваль, фестиваль в городе Бад-Киссинген, фестиваль Кента Нагано в городе Риети и др. Среди недавних выступлений можно выделить исполнение партий в таких театрах, как «Ла Скала», «Опера Бастий», «Ковент-Гарден», «Метрополитен-опера», Венская государственная опера, Бaвaрская государственная опера, Государственная опера Нидерландов, Цюрихская государственная опера, театр «Ла-Моне», Берлинская государственная опера, Оперный театр Лос-Анджелеса, Театр «Массимо» в Палермо, Оперный театр Валенсии, израильская филармония, дрезденская Опера Земпера, Королевский театр Мадрида, Римская опера, театр «Сан-Карло», Театр на Елисейских Полях, Лионская опера, Государственная опера Гамбурга, Национальная академия Святой Цецилии, «Карнеги-холл» в Нью-Йорке, «Альберт-холл» в Лондоне, а также во многих других концертных залах мира.
C 2016 года Дмитрий Корчак является главным приглашенным дирижером Новосибирского театра оперы и балета и приглашенным дирижер Михайловского театра в Санкт-Петербурге.