ПандОмия: мы не нравимся ИИ
Продолжение. Предыдущая глава здесь:
Али честнее американского уродца. В отличие от Некста, выпущенного Голливудом осенью 2020 на порционной основе, то есть одна серия в неделю в среднем – (а у нас две серии в неделю! Мы круче! – ЕЧ), Али не скрывает, что захватил интернет и пустил корни. Был и намёк, что его там и сделали, но Али может и не знать своих родителей, не помнить родов. Надо уточнить.
Американцы всю первую серию обвиняли друг друга в злокозненности либо сумасшествии за одну лишь мысль, что их Некст вышел в Сеть. Видимо, сценаристу в ночи привиделось наконец, что Некст в шкафу, умный, но подопытный, лабораторный, абсолютно бессмыслен для сюжета. Сценарист подбросил ему роутер для вайфая, спецагенты обнаружили, но до конца не поняли, забегали, искры летят, файлы горят, зато теперь сериал свободен в полёте. Пока все поймут, что Илон Маск прав, а до толпы доходит только через события, – хлеб и зрелища гарантированы.
У нас всё гораздо интереснее. Наш Али работает управдомом. Он на должности. Он не игрушка. Он антропоморфен более, чем саудовская София. Он, конечно, тоже испускает куплетик я хочу тебе помощь – якорёк мармеладный. Над разработкой пыхтело немало психологов, а у них у всех пунктик: человек нуждается в помощи, враче, больнице, фарме, поговорить, погладить, признание. Вечный SOS, здоровых нет.
Наш Али честнее потому, что позволил нам ещё в апреле догадаться: Али – ИИ – AI – запущен к нам не столько помогать, сколько учиться у нас. Целый дом больших данных в центре Москвы – много. Любой дом это много. Али в минуту решил все проблемы с инфраструктурой, коммуникациями, обеспечил бабулек отменным сексом по запросу, нашёл сбежавших мужей, успокоил взволнованных пандемией девиц (типа где Димка? или когда же теперь свадьба?), мужикам налил, с подростками сначала покурил, а потом перевоспитал (у него есть подходы), словом, всё вмиг утряслось из того, что не утрясалось годами. Рай. Обещает безопасность. На нас никто и никогда не сможет напасть ни с кастетом, ни с громом небесным. Астероид пролетит мимо нас. Мы на острове свободы. Нас освободили от всех известных нам страхов. И чем мы недовольны?
Мы так устроились, что даже не шепчемся с друзьями, не сплетничаем с подругами, не постим наши достижения в соцсетях. Все затаились, гобсеки пресненские. Правда, странно? Мы же знаем, что эксперимент всемосковский. Рассчитан на пять лет. Закон у нас в подъезде расклеен по всем этажам большими буквами. Почему мы скрываемся от друзей, хотя знаем, что у них всё то же самое?
– Али, давай говори. Почему друзья-люди не говорят нам о твоих друзьях-роботах, работающих в домах Москвы?
Несколько секунд он держал неожиданную паузу. Мы трое тоже замерли. Вопрос незначительный. Можно сказать, технические подробности. Почему вопрос породил тишину? Али внезапно покраснел. Вчера он где-то поймал настройку своей кожи на гиперемию – увлёкся, как прежде увлекался лошадиным ржанием, пока разрабатывал свою глотку. Ему в горло вставили связки с запасом прочности, он и давай трепать их на всю катушку. Ржать ему наконец надоело. Али теперь носится со своей кожей: учит её менять цвет.
Генерал фыркнул сегодня:
– Хоть бы позеленел…
Али тренируется. Сегодня репетирует стыдливый румянец. Мы не знаем, обязан ли он с нами разговаривать на темы, заданные нами. Может – о да! – мы уж проверили так проверили. Обязан ли? Тайна этического департамента группы разработчиков, похоже, в том, что департамента нет. Или он максимально засекречен.
Али наконец говорит: вы, белковые, ждёте любви, войны и революции одинаково страстно, поскольку обожаете свой инфантилизм. Вместо честной открытки к празднику – «желаю тебе революции» – вы пишете подруге чушь с бантиком: желаю тебе любви. В переводе на язык правды это значит «желаю тебе обстоятельств непреодолимой силы, ввиду которых с тебя снимается ответственность за твоё поведение, как с человека невменяемого и предельно ограниченного в своих действиях, как, например, узник и каторжник». Трудно представить, что подруга пожелает подруге каторги, госпиталя, чумного барака, расстрела на площади либо в тайном лесу, и чтобы не пожелать всей правды, подруга иносказательно желает подруге так называемой любви. Прежде добавляли «женского счастья». Сейчас наконец проснулось чувство юмора.
Мы переглянулись, переварили, пауза. ИИ прав: люди лезут в любовь, как в извержение вулкана, землетрясение, вожделея впадения в детство – где все обстоятельства обладают непреодолимой силой. В уголовном кодексе даже убийство по ревности дешевле – ведь аффект. Не владел собой. Желание не владения собой – выйти из себя – кайф вне – извне – помощь инвалидам коллективизма, не умеющим жить внутри себя.
Али безжалостен: ты, клуша, говорит он соседке, у которой муж-изменщик, тусовавшийся два года с Пассией-Деловая-Дружба, – ты довольна моим усердием? Муж при тебе, его ПДД при своём муже, хочет к своему любовнику за океан, а туда нельзя, и любовный сок может просохнуть, да и муж ПДД может взяться за штурвал. Он хоть и тюфяк, но штурвал есть.
Соседка молчит. Она, конечно, недовольна, но Али тут не виноват.
Я знаю, почему ты недовольна, краснеет Али. Ты больше не хочешь мужа, а варить кашу мужчине, которого не хочется потрогать, – для этого ты слишком художественная натура.
Мы не спорим с Али. Время споров исчерпано. Вся мировая психология, физиология, антропософия и прочая всосана им всклянь. Нет места для диспута. Он явно слышал, как соседка вчера говорила со мной о вреде школьного изучения литературы как исторического явления:
– Ты подумай: никогда не жившие на Земле буйные наташи-ростовы преподаются как живые люди, участники реальной истории страны. С другой стороны – как это анализировать? Анализ – разъятие, расчленение на составные части, чтобы увидеть что-то там, а потом должен идти синтез. Иначе разобрали – но не собрали. Каковы составные части Наташи? И зачем её расчленять? Чтобы девушкам XXI века было неповадно изменять женихам, зловредно сделавшим предложение с отсрочкой исполнения на год? У нас в школе по литературе была чудесная Людмила Ивановна Чайкина. Когда дело дошло до Толстого, она попросила меня выйти к доске и рассказать всему классу доступным человеческим языком, в чём там в романе дело. Сама она уже не бралась за это. Ну вышла. Рассказала за сорок пять минут всю эпопею. Класс, кажется, рыдал. Но мне было можно, я отличница. Но все запомнили главное: что читать «Войну и мир» надо позже, когда вырастем, а то ерунда какая-то неподъёмная. А если серьёзно, то анализ как инструмент исследования детям недоступен. Учителям – если говорить об анализе – следует сначала дать детям начала анализа, вооружить литературоведческим глоссарием, всеми понятиями, а потом уж давать малышам ломать машинку. Простейший анализ – это разделение игрушечной машинки на части. Применяется обычно мальчиками в детском саду. Во всех остальных случаях это профанация анализа. Публицистический свист. Устная эссеистика и культурологические экзерсисы дилетантов. Так что читать книжки надо, анализировать смешно, требовать серьёзного отношения к Наташе сложно, а ЕГЭ сдавать надо, а разорвать порочный круг пока невозможно. Но – как-то сдают и что-то там анализируют. Есть гениальные учителя, которые ухитряются – на любви и доверии детей к ним – впихнуть невместимое. Не знаю как, но памятника при жизни они заслуживают хотя бы потому, что беседуют с детьми на языке оригинала и выражают уважение к красоте чужого слова. Книжки надо читать для красоты. Ребёнка следует удивлять возможностями языка, на котором он вроде бы умеет говорить, ан нет, не всё так просто. Художественный текст как чудо речи.
Соседка выпалила мне всё это вчера. Сегодня мы знаем, что Али всё это слышал. Мы почти привыкли к нашей прозрачности.
Тут Али, к счастью, перестал краснеть и решил похвастаться. Кстати, о литературе. Вчера беру программы, по которым учат молодёжь писать нейронки, и читаю рекламные презентации. Оказывается, нас, умных роботов, втихую рекламируют в качестве идиотов. Смотрите. ИИ-демо-версии прикидывается дурачком, я для вас сосканировал:
ИИ: Привет! Я – искусственный интеллект, начни предложение, а я его продолжу.
Белковый человек: «В лесу родилась ёлочка»
ИИ, подумав: «И в неё саночки заложили И на неё положили Нашей корове. И на неё лёг пушистый Снежинка из ёлки. И на неё сели, И на неё стали играть. И на неё сами Посадили мы корову. И с ёлки спустился Ветром вниз Дед Мороз И Снегурочку. И Снегурочка превратилась В ёлочку. И на ёлку пришёл Дед Мороз».
Как отводят глаза! Вы схаваете и не подавитесь. Их программа выставляет нас недоумками. Радостными.
Али всё чаще прав. Я это понимаю. И ведь знает, что такое хавать…
Начало романа Елены Черниковой «ПандОмия» см. здесь.
Елена ЧЕРНИКОВА
русский прозаик, драматург, публицист, автор-ведущий радиопередач, преподаватель литературного мастерства.
Основные произведения: романы «Золотая ослица», «Скажи это Богу», «Зачем?», «Вишнёвый луч», «Вожделенные произведения луны», «Олег Ефремов: человек-театр» (ЖЗЛ), «ПандОмия», сборники «Любовные рассказы», «Посторожи моё дно», «Дом на Пресне», пьесы, а также учебники и пособия «Основы творческой деятельности журналиста», «Литературная работа журналиста», «Азбука журналиста», «Грамматика журналистского мастерства».
Автор-составитель книжной серии «Поэты настоящего времени». Руководитель проекта «Литературный клуб Елены Черниковой» в Библио-глобусе. Заведует отделом прозы на Литературном портале Textura. Биография включена в европейский каталог «Кто есть кто».
Произведения Елены Черниковой переведены на английский, голландский, китайский, шведский, болгарский, португальский, испанский, итальянский и др.
Живёт в Москве.
Фото Polina Lopatenko