Ковид не считается с человеческими утратами. Но эта еще не вся правда, которая сопровождает трагедию. Сплошь и рядом родным усопших больницы не выдают последнюю память о нем - рубашку, в которой уходил из дома, колечко, не снимавшееся с пальца со свадьбы, телефон с контактами друзей… Люди месяцами обивают пороги, не имея представления где, как и зачем все это хранится. Терзают себя подозрениями, что дорогие их сердцу вещи утрачены или выброшены как заразные. "Новые известия" попытались понять, что за этим стоит. Москвичка Ирина Демакина рассказала «Новым Известиям» о своей борьбе с Коммунаркой за посмертное наследство своего отца Гущина Юрия Петровича. - Мой папа поступил в ГКБ 40 «Коммунарка» 7 октября 2020 года. Увезли по «скорой». Вызвал сам, когда я по телефону услышала, что он задыхается после каждого слова. Отец очень берегся – маска обязательно, никакого общественного транспорта, всюду, даже в магазин на своей машине. Заразился, как мы подозреваем, в больнице, где ему весной ставили стент. Осенью велели прийти на обследование, он пришел. А там рядом с кардиологией уже было ковидное отделение - общий медперсонал, общая вентиляция… Через неделю после выписки заболел, и вот Коммунарка. Состояние было тяжелое. Несмотря на все предпринимаемые меры, 16 октября папа скончался. За день до этого мы с ним еще разговаривали по телефону, отключился в реанимации – и все. После похорон я обратилась в Коммунарку с просьбой вернуть личные вещи отца, которые были при нем в момент поступления в больницу. Ксерокопию квитанции ф.5-МЗ мне отдали в морге . В тот момент было не до того, чтобы ее рассматривать, спустя несколько дней обнаружила, что у отца с собой была крупная сумма денег (5000 х 15, как написано), мобильный телефон с зарядкой, банковские карты, документы на автомобиль – т.е. то, что было в портмоне, и нательный крест с печаткой, которые он всегда носил на себе. Не описаны вещи, в которых он поступил в больницу. Кстати, эта ф.5-МЗ утверждена Приказом Министерства здравоохранения СССР от 17.10.1986 г. N1374. Насколько я знаю, этот приказ утратил свою силу. Обилие дорогих вещей при нем в больнице я объясняю тем, что он жил отдельно от нас, один. В момент приезда «скорой» в квартире находилась посторонняя женщина. Отец говорил, что она сразу ушла, но он побоялся оставлять дома ценные вещи, взял с собой. К слову, опись составлена неизвестно когда – до или после смерти, вместо подписей должностных лиц стоят неразборчивые закорючки, подписи отца вообще нет, и что там на самом деле было у него с собой – большой вопрос. Я пришла забрать то, что содержалось в описи, особенно важен был папин крест. Получила отказ.. Через окошко показали какой-то внутренний приказ по больнице, что все описанное я получу только через 6 месяцев после вступления в наследство. Меня это возмутило. Они не имеют никакого права хранить у себя вещи умершего и никто им не давал такого поручения. Мой нотариус также не понимает, почему так действуют сотрудники больницы. На основании той описи, которую мне предоставили в морге(ксерокопии), нотариус не может включить в свидетельство о наследстве эти вещи и ценности без заключения оценщика. Нотариусом был сделан запрос на предоставление законным образом оформленной описи вещей и ценностей, а также просьбу допустить меня в сопровождении квалифицированного оценщика для оценки имущества наследодателя. Я являюсь единственной дочерью своего отца и его единственной наследницей. И не настолько дремучей, чтобы не ознакомиться с п. 4 ст. 1152 Гражданского кодекса РФ - принятое наследство признается принадлежащим наследнику со дня открытия наследства, независимо от времени его фактического принятия, а также независимо от момента государственной регистрации права наследника на наследственное имущество, когда такое право подлежит государственной регистрации. Справка об открытии наследственного дела у нотариуса в больницу была предоставлена. С сотрудниками юридической службы Коммунарки я общалась - звонила и писала заявление. Юристы ссылаются на нормативные акты, согласно которым их больница несет ответственность за сохранность личных вещей больного, находящегося на лечении в мед учреждении, до момента его выписки. Мой отец не находится на лечении, никто не уполномочивал Коммунарку обеспечивать хранение вещей моего умершего отца. Юристы так и не дали ответ, какие законные основания у них есть, чтобы удерживать у себя имущество покойных. Зато мне пришло письмо за подписью главрача Коммунарки г-на Проценко. Он ссылается на статьи ГК, где сказано, кто, как, что наследует. Причём тут больница, не понятно. В самом конце г–н Проценко рекомендует мне не обращаться больше по этому вопросу, так как его мне уже неоднократно разъясняли. После безуспешных попыток разобраться с Коммунаркой, мной были написаны письма в Департамент здравоохранения Москвы, прокуратуру, депутатам Мосгордумы и Государственной Думы Считаю, что действия сотрудников ГКБ 40 являются произволом и самоуправством. С какой целью это делается остаётся только догадываться. Жду ответов от вышеуказанных инстанций и буду обращаться в суд. Уверена, что таких, как я немало, а точнее, практически все, кто потерял родственников в этой больнице. Комментарий юриста Мария Архипова (Баст), председатель Ассоциации адвокатов России за права человека: - Процедура передачи вещей умершего родственникам была раньше подробно описана в Приказе Минздрава РФ от 1996 года № 407, в настоящее время этот приказ утратил свою силу, и теперь каждое учреждение здравоохранения действует в рамках гражданского законодательства в части наследственного права. По сути, это привело к тому, что каждая больница по своему усмотрению определяет порядок выдачи вещей и ценностей умершего его родственникам. Например, в городе Сестрорецке, согласно внутренним правилам, опубликованным на сайте больницы, достаточно предъявить документ, подтверждающий родственные связи, такая же форма выдачи и в инфекционной больнице №2 описана на сайте медучреждения. При этом в Отраслевых особенностях бюджетного учета в системе здравоохранения РФ, утвержденных Минздравсоцразвития РФ, указано, что «В случае смерти больного выдача вещей, денег, денежных документов и ценностей, принадлежавших ему, производится в установленном порядке», т.е. согласно гражданскому законодательству в части наследственного права и порядку, определенному самой больницей. При таком положении вещей, требования руководителя ГКБ №40 законны, как и ссылка на внутренний приказ, и наследнице в этом случае следует подготовить требуемые документы, чтобы получить вещи умершего и осуществить их оценку и дальнейшие действия по включению ценностей и вещей в наследственное дело. Конечно, отсутствие единых требований усложняет жизнь и врачам, и пациентам, и родственникам умерших. Необходим схожий приказ Минздрава, который описывал бы всю процедуру приема, хранения и выдачи вещей, и содержал бы четкую инструкцию, а не общие формулировки. Это сняло бы все вопросы, и врачам было бы к чему апеллировать в спорных случаях, как и родственникам, и наследникам. ОТ РЕДАКЦИИ Минздраву стоит поторопиться с подготовкой приказа, регулирующего взаимоотношения лечебных учреждений с родственниками умерших пациентов. К этому понуждает как непростая эпидемиологическая обстановка, рост смертности от ковида, так и сопутствующая этому административная неразбериха и элементарная юридическая безграмотность главрачей. Сегодня это привело к тому, что каждая больница назначила себя хранителем наследственного имущества. Завтра обернется кучей судебных исков от наследников из-за «описей», где фигурирует, допустим, "кольцо из желтого металла". Наследники могут расстроиться, если им через полгода выдадут кольцо из желтого металла со словами: "А чем вы не довольны: это кольцо, и металл очень желтый..." Приказ Минздрава нужен, чтобы не нагнетать социальное напряжение, которое и без того на оголенном нерве, и перекрыть возможности для злоупотреблений в самой сейчас огнеопасной сфере – медицинской.
