Политология для чайников. Степень индивидуализации как критерий развития
Глава 13. Часть 2 (окончание)
Тысячелетие истории РЦ — это тысячелетие заимствований. Выделим три системообразующих:
идеологическое — принятие христианства в его византийской версии (X век);
административное — заимствование у монголов технологии управления большими пространствами (XIII-XV век);
технологическое — освоение европейских технических достижений (с XVII века).
Начало технологического этапа принято отсчитывать от решения Бориса Годунова отправить в 1602 г. 18 московских дворян учиться за рубеж — в Англию, Германию и Францию. Последствий решение не имело, т.к. ни один из недорослей не вернулся обратно. При желании отсчет можно вести и от приглашения Иваном III итальянских архитекторов для строительства кирпичного Кремля и кремлевских соборов, т.е. со второй половины XV века.
Однако для понимания современных событий важна не дата начала технологического этапа, а дата его окончания. В качестве такой следует выбрать 24 февраля 2022 г. Естественно, ниточка, на которую были нанизаны события рокового для РЦ дня, вилась не один год. В этот день было лишь юридически оформлено наличие у нее конца.
В чем же причина обрыва исторической нити? Попытаемся разобраться.
Важнейший критерий, ранжирующий современные страны по уровню ВВП на душу населения, — способность к инновациям. Система подачи международных заявок в соответствии с договором о патентной кооперации (Patent Cooperation Treaty — PCT) позволяет количественно оценивать инновационную способность культур.
В 2020 г. пятерку лидеров составили Китай (68 720 заявок), США (59 230), Япония (50 520), Республика Корея (20 360) и Германия (18 643). Россия с 1 190 заявкам расположилась на 22 месте.
Важная деталь: в 2020 г. 86,7% всех опубликованных заявок РСТ приходилось на частный сектор; далее следовали университеты (5,8%), физические лица (5,5%). На долю же государственных научно-исследовательских организаций пришлось лишь 1,9%.
Лучшего подтверждения роли частной инициативы в создании инноваций, пожалуй, и не придумать. Со времен пирамид если что и изменилось, то лишь в доле индивидуумов, способных к инновационной деятельности. Средние века так и остались бы средними веками, если бы к концу XV века в Европе не сформировалась критическая масса личностей как нового социокультурного типа человека.
«Направленность эволюционного процесса, рассматриваемого предельно широко, начиная с космологии и кончая социальной историей, развивается в сторону все большей и большей индивидуализации», — подчеркивают культурологи Андрей Пелипенко и Игорь Яковенко в книге «Культура как система».
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Новое время стартовало в Европе, и этот старт стал возможен за счет трансформации социоцентричной культуры (коллективистской) в культуру персоноцентричную (индивидуалистическую).
В России и в начале XXI века типичные представители «большинства» остаются носителями социоцентричной культуры. От типичных представителей белорусского «большинства» они ничем принципиально не отличаются, что и было зафиксировано в марте 2003 г. на идеологическом семинаре: «Белорусская идеология должна иметь ориентацию на традиционные для нашей цивилизации ценности: способность трудиться не только ради наживы, но и для блага общества, коллектива (здесь и далее выделено — С.Н.), других людей. Потребность в идеалах и высоких целях, взаимопомощь, коллективизм в противовес западному индивидуализму».
Неспособная самостоятельно в массовом количестве производить инновации, РЦ в течение четырех столетий прожила в режиме догоняющей модернизации, заимствуя на Западе технические «хитрости», что позволяло ей до начала XIX века иметь современную армию. Светлейший князь Александр Безбородко в 1799 г. не преувеличивал: «Не знаю, как при вас, молодых, будет, а при нас ни одна пушка в Европе без нашего разрешения выстрелить не смела!»
Своим прогнозом светлейший князь попал пальцем в небо. После старта промышленной революции (1800) отставание с каждым годом стало нарастать, что и вылилось в войну белого человека с папуасами в Крыму через пятьдесят лет.
Подобно тому, как грехи не пускают в рай, преобладание носителей социоцентричной культуры не пускают РЦ в постиндустриальную эпоху. Прорваться в нее не смог СССР. Не получается и у путинской России. Вот и приходится покупать вооружение у северокорейского диктатора и у иранских аятолл, уже 43 года находящихся под санкциями.
На догоняющей модернизации поставлен крест. Во-первых, по причине невозможности повторения передовых достижений персоноцентричной культуры носителями социоцентричной культуры; во-вторых, даже самые мощные национальные экономики, включая американскую и китайскую, неспособны сегодня производить сложную продукцию в одиночку. В качестве примера приведу мобильные телефоны фирмы Apple, производство которых есть результат кооперации около сорока компаний на трех континентах.
Прав был кот Леопольд, предлагавший ребятам жить дружно. Увы, с такой, казалась бы, элементарной задачей, не требующей сверхусилий, РЦ не справилась. И не следуют в этом винить субъективный фактор. Все настолько закономерно, что закономерней и не бывает.
Традиционные ценности vs. ценности криминальные
В 2016 г. Международный консорциум журналистских расследований опубликовал более 11 млн документов про укрытые от налоговых органов деньги особо богатых и влиятельных персон, так называемое «Панамское досье». Тайное в очередной раз стало явным.
Среди особо богатых и влиятельных оказались завсегдатаи российских политических тусовок: пресс-секретарь президента Песков, вице-мэр Москвы Ликсутов, министр Улюкаев, губернатор Псковской области Турчак, депутаты и сенаторы.
Отдельно среди богатых, но невлиятельных следует отметить друга Владимира Путина петербургского виолончелиста Сергея Ролдугина. С именем этого народного артиста России связаны компании с оборотом до $ 2 млрд.
Немалые по любым меркам деньги, согласитесь. Тут было над чем поработать следственным органам. Но увы, $ 2 млрд никого из тех, кому это положено по штату, не заинтересовали. Да и как было заинтересовать, если сам Путин в интервью телеканалу NBC News заявил: «Да, я этого человека очень хорошо знаю, это один из моих друзей».
В России на официальном уровне любят порассуждать о традиционных ценностях. Аналогами цитаты из VII главы «Золотого теленка» «Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился» заполнены все государственные СМИ. Но как справедливо заметил политолог Владимир Пастухов: «По сути, Путин меняет западные ценности не на традиционные, а на криминальные. Меняет право на понятия по очень завышенному в свою пользу курсу».
С ним согласен его коллега Аббас Галямов: «Государство, доведенное до абсурда, превращается в свою противоположность — в банду. Борьба с бандой в этой ситуации превращается в борьбу за государство. Именно оппозиционеры сейчас являются государственниками, в то время как защитники режима превратились, по сути, в анархистов. Диалектика».
Государство-банда возникло не по мановению волшебной палочки. У него имеется своя история. Попытаюсь ее проследить с помощь статьи российского журналиста и политика Юрия Щекочихина «Лев прыгнул», опубликованной 20 июля 1988 г. в «Литературной газете». Статья построена на беседе с полковником милиции Александром Гуровым (в 1988-1991 гг. — начальник Шестого главного управления МВД СССР по борьбе с организованной преступностью, коррупцией и наркобизнесом).
Лев статьи — символ мафии. «Мафию, — согласно Гурову, — характеризуют три признака. Во-первых, это преступное сообщество, которое имеет четкую структуру и иерархические связи. Во-вторых, это организация, созданная для систематического преступного бизнеса. И третий, основной. Преступное сообщество становится мафией лишь в условиях коррупции: оно должно быть связано с представителями государственного аппарата, которые состоят на службе у преступников».
Напомню, статья написана в 1988 г., т.е. до окончательного разрушения «железного занавеса». Отсюда принципиальное отличие западной мафии с ее транснациональными связями от доморощенной «закрытой накрепко». И второе (главное): «западная мафия постоянно пытается легализовать свой капитал, порождая не подпольных, как у нас, а вполне легальных миллионеров».
Но как гласит китайская пословица, «путь в тысячу ли начинается с первого шага». «Первые признаки мафии появились в СССР тогда, когда начал выправляться хозяйственный механизм, то есть при Хрущеве. Хотя масштабы ее деятельности были смехотворны по современным меркам: в 1958-1959 гг. средний ущерб от хозяйственных преступлений в среднем по РСФСР составил два миллиона».
Но если в шестидесятые речь шла об отдельных признаках мафии, то в семидесятые она стала социальным явлением. «Корейко вышел из подполья! Те, кто раньше стеснялся своих законных миллионов, начали открыто их вкладывать в «мерседесы», в бриллиантовые колье, в особняки, которые возводили уже у всех на виду. (Чего было бояться какому-то магнату пивной платки, если и лидеры страны, и их дети кичились коллекциями драгоценностей)».
Возникает феномен подпольных цехов, через которые началась перекачка государственных сырьевых ресурсов, и как реакция на появление теневой экономики, активизируется преступный мир. Лидеры подпольного бизнеса стали объектом нападения гангстерских групп. На повестку дня встал вопрос о заключении аналога «Сухаревской конвенции» между телевышками и бандитами. И она была заключена «в середине семидесятых годов в одном из городов Северного Кавказа. Бизнесмены согласились платить 10% дохода «блатным» за то, чтобы те не трогали их и даже охраняли». Пришлось платить и наверх в различные административные органы.
К концу 80-х всесоюзная мафия не успела сложиться. Большинство преступных групп были еще не в силах выйти к этажам власти, что не мешало активному меньшинству налаживать связи с коррумпированными служащими.
В 2001 г. те же авторы опубликовали в «Новой газете» статью «Лев прыгнул в XXI век. Уже в погонах». За 13 лет много воды утекло: мелкие группы консолидировались в крупные; экономическая преступность объединилась с уголовной; преступные группировки окончательно внедрились в систему государственного распределения и начали осваивать политическое поле с помощью коррумпированных ответственных работников. И, наконец, был завершен выход отечественной мафии на международную арену».
Как итог, в январе 2001 г. «70% госслужащих коррумпированны. Хотя, может, и больше». Как итог, организованные преступные группировки (ОПГ) («солнцевские», «подольские», «измайловские») стали выглядеть гайдаровскими тимуровцами. Государственная машина оказалась сильнее. «Сейчас на разборках уже и бандитов-то не увидишь: с одной стороны — полковник из ФСБ, с другой — майор из милиции», — так описывает новую реальность Александр Гуров.
Один конкретный пример от профессионального борца с организованной преступностью:
«Однажды для цивилизованного воспитания в камере на Петровке, 38 оказался Роман Абрамович: бывший прокурор Москвы Геннадий Пономарев посадил его — то есть сделал первые правовые действия — на трое суток за хищение эшелона с мазутом. Абрамович, как я знаю, даже успел дать первые показания. Потом по чьему-то начальственному звонку дело было передано в Республику Коми (откуда и исчез мазут) и там испарилось в местных нефтяных скважинах».
И где сейчас Геннадий Пономарев? А где находится Роман Абрамович?
***
В Америке каждый мафиозный клан контролирует свою территорию, поэтому нет и никогда не существовало общенациональной мафии. В России с ее склонностью к централизации борьба пауков в банке завершилась победой выходцев из питерской подворотни, которые поставили крест на четырехсотлетней попытке сделать Россию частью Европы.
Кентавр, в структуре которого и не специалист способен выделить европейские и автохтонные характеристики, приказал долго жить. «Окно в Европу», распахнутое Петром, захлопнулось. Нынешняя степень изоляции не снилась и большевикам, на протяжении 73 лет последовательно уничтожавших носителей западной (персоноцентричной) культуры.