Однажды я молилась пню
Анна-Виктория ГРОМОВИЧ
Родилась в белорусской деревне Прудок Гомельской области. С трёх лет проживала с родителями в Архангельске, в военном гарнизоне, где окончила школу. Стихи пишет с 1996 года. Первая публикация — в областном журнале «Двина» в 2004 году.
С 2011-го Анна-Виктория проживала в Северодвинске, являлась членом литобъединения «Гандвик». Дважды принимала участие в литературном фестивале «Под рубцовской звездой» в Емецке, её стихи напечатаны в сборнике «Город мой молодой». Мама троих детей, творческий, увлекающийся человек. Недавно вернулась на жительство в Архангельск.
Простой карандаш
Я — карандаш простой.
Внутри меня есть стержень.
Я должен помнить это,
должен знать.
Не принимая скрипа
и издержек,
Всегда работать
и всегда писать.
Я должен помнить:
кто-то мной владеет,
Держа меня, —
и это принимать.
Я должен знать,
что ошибаться смею,
Но и могу ошибки исправлять.
И наконец, последнее
запомнить
Я должен: если притуплюсь —
Меня заточат.
Будет очень больно,
Но если пользу боль приносит,
значит, — пусть
Заточат…
Наша сказочная осень
Наша сказочная осень —
Золотистая!
Ветер грусть-печаль уносит
Вместе с листьями.
Солнце в ранние часы
Появляется
Блеском в капельках росы —
Луч купается.
И душа поёт струною
Гитарною,
Море дышит здесь волною
Янтарною.
Север сказочно красив,
Не смущается,
И луна над ним висит,
Улыбается!
Наша сказочная осень
Беззаботна…
Приезжайте в сказку в гости,
Вход свободный!
Ноябрь
И вот ноябрь. А мне не зябко!
Душа волнуется, горит,
Как спелый помидор на грядке
В теплице осенью пестрит.
Уже ноябрь… Надели шубы
Мои подружки. Ветродуй.
Ноябрь… Обветренные губы —
Запрет на сладкий поцелуй.
Свежо. Морозно.
Воздух чистый!
И снег так радует собой!
Зима уже не просто близко —
Она как нимб над головой!
***
Для большинства людей
ноябрь —
Тоска, уныние, сонливость
И дискомфорт в душе… Но я б
В него без памяти влюбилась,
В ноябрь… Он прекрасен, чист,
И свеж, и как слеза прозрачен,
Открыт он, словно новый лист
В черновике моём невзрачном.
Зимний коктейль
Земля, как горький шоколад,
Всю осень мрачную чернела —
И вдруг сменила свой наряд
На белый.
Как будто сливки, белый снег
Лежит на грязной, влажной
почве.
Природа пробует коктейль
Молочный.
Его не выпить залпом, а
Глотками медленными надо —
Коктейль со льдом из молока
И шоколада.
***
Существуют два слова:
«люблю» и «нравится»,
Между ними такая простая
разница:
Если нравится вам цветок,
то срываете,
Если ж любите вы цветок —
поливаете…
***
Когда слова слагаются
в стихи,
То — в голове повреждены
мозги…
Поэты разных стран
и всех времён
(Не перечислить сразу
тех имён):
Поэтам разных рангов и путей
Глупцы давали имя «чародей»
И нарекали «магом»,
«колдуном»,
Не ведая существенно о том,
Что дивное такое волшебство
(Не чародей поэт,
не божество) —
Лишь некое проклятие судьбы,
С хроническим присутствием
борьбы,
С участьем чувств и знанием
письма…
Их внутренняя вечная
тюрьма…
Болотная царевна
(Шутка)
Здравствуй! Знаешь, не ждала,
Но волшебная стрела
Прилетела, сделав круг,
К нам на родину — на юг…
Здесь болотистая хлябь,
Мракобесие и зябь.
Правда, есть русалки, но
Все состарились давно.
Водяного нет у нас —
Он в летах, давно угас.
Чуть правее — дикий лес:
Леший из него исчез,
И Яга в тиши сидит,
Жалуется на цистит.
Я одна скучаю тут,
Никого давно не жду…
Чудо, знаешь ли: стрела
Добралась ко мне стремглав!
Между прочим, милый, здесь
На посту царевна есть —
Это я! Но вид пока
Мой лягушечий слегка.
Где ж ты прячешься, родной?
Буду я тебе женой.
Жив ещё во мне запал!
В общем, милый, ты попал…
Да не бойся ты меня!
Это днём лягушка я,
А в ночи — узнаешь сам —
Фору я русалкам дам!
…Что ж я вижу? Это сон?!
Вот, персона из персон,
Купидон летит ко мне
С арсеналом на ремне!
Подлетел… Берёт меня…
Вмиг меняю облик я
И, во всей своей красе,
Отнимаю стрелы все —
Да, чтоб время не терять,
Об колено их ломать!
Забрала в придачу лук
Из его волшебных рук.
Бедный мальчик побледнел,
Крылья опустил и сел,
И, без стрел уже, без сил,
Сам в болото угодил!
Я тяну его на дно
С арсеналом заодно.
Эх, сегодня, спору нет,
Знатный будет мне обед!
(Ну а стрелы сберегу
И стрелять сама смогу).
Кстати, не царевна я,
А болотная змея!
Дальше следует мораль,
Что любовь — давно не рай.
Сказкам нынче веры нет!
А у автора — обед!
***
Грянет небесный гром!
Грянет не раз, а дважды
В день, когда мы умрём
Так же, как все, однажды…
Руку тянул ко мне!
Я не заметила.
Камнем была на дне
Тысячелетия!
Руку свою теперь
С жаждой к тебе тяну!
Только закрыта дверь:
Ты нынче сам — ко дну…
Тысячелетие
Ждали друг друга мы,
Так и не встретили
Вместе своей весны.
Словно зашиты рты:
Так и молчим, как рыбы.
Головы уж седы…
Счастливы быть могли бы…
Грянул небесный гром!
Умерли в одночасье…
Небо — теперь наш дом,
Рядом быть — это счастье!
Поняли оба вдруг:
Вместе мы наконец!
Ты теперь — мой супруг,
Но не надеть колец
И не родить детей,
Дом не построить тоже,
Не испытать страстей
Нам на семейном ложе…
Глянем на землю — вниз.
Счастливы! Скачем цугом,
Но не увидим лиц
Мы никогда друг друга!
Где же мы были, где,
Живы покуда были?!
Видимо, на земле
Чувства людей остыли.
Грянул небесный гром —
Дважды — сурово, чёрство.
Мы навсегда вдвоем,
Жалко — немного поздно…
Сердце на ладони
Я снова потеряла память.
Я в изоляторе сижу.
Прошу меня одну оставить.
На стены белые гляжу.
Нет, ничего не помню… Дайте
Мне лучик солнца на стене
И фиолетовый фломастер —
Я нарисую новый день.
Ещё прошу: освободите
Мне руки, чтобы рисовать.
Хитон смирительный
снимите —
Жмёт тело, трудно мне
дышать…
Наверно, я была принцессой
Тогда, при памяти ещё,
Потом в меня вселились бесы,
И нынче я больна душой…
А может, я была злодеем,
Была подругой колдуна,
Варила дьявольское зелье,
Людей поила допьяна…
А может быть, меня терзали
И рвали тело на куски
Или зачем-нибудь пытали,
И вот — отбили мне мозги…
А может, я была сироткой, —
Одна, без близких и родных,
Была несмелою и робкой,
И оттого теперь я — псих?
А может, просто полюбила —
Неосторожно, не того,
И сердце ныло, ныло, ныло…
И плохо стало с головой.
…Блаженных сердце —
на ладони,
И мысли ясные у них.
Так лучше: ничего не помнить,
А знать лишь только, что ты —
псих…
***
Однажды я молилась пню —
В нём чувствовала жизнь.
А он был пень. И боль мою
Гнал ветер словом «сгинь».
Каким-то Вием я была —
Слепых полчеловека.
И ни душа не подняла
Моё больное веко.
И сколько ж сделать
добрых дел,
Чтоб возвратиться снова,
Чтоб отпустил
злосчастный пень
Живою и здоровой?
***
Я трижды клята
за любовь свою!
Гуляю в полночь
с разведённым сердцем,
С умом, разбитым надвое,
и пью
Горячий пунш — затем,
чтобы согреться.
Я трижды знала:
ты не будешь, нет,
Судьбой моей…
К чему тут лицемерить?
Но между нами льётся
чистый свет,
И образует он…
стальные двери.
Я трижды в них стучалась!
А затвор
Внутри изъеден ржавчиной
навечно.
Но знай: моя любовь —
не приговор!
Ты не губил меня и не калечил.
Я трижды клята
за любовь к тебе
Судьбою и тобою,
без сомненья.
Но только знай: ты —
не обуза мне,
Ты — светлое, живое
вдохновенье!
О дочери
Всех она прекраснее
девочек на свете,
И над нею солнышко
ярко-ярко светит,
У неё волосики
звёздами сияют,
У неё улыбка нежная такая!
У моей малышки
тёплые ладошки,
Маленькие пальчики,
пухленькие ножки.
Это моя девочка:
ротик цвета мака,
А ещё — на внешность,
несомненно, папа!
Спит в кроватке мамин
тёпленький комочек,
Мамино сокровище, крошка,
ангелочек…
Это моя девочка,
розовые щёчки.
Бог послал мне счастье,
бог послал мне дочку!