Это было в цензуре

В любой книге, изданной в Советском Союзе вплоть до 1991 года, на последней странице можно найти странный набор букв и цифр.
Вот на редакционной полке «Справочник по правописанию и литературной правке» Розенталя 1984 года. Между датой подписания в печать и форматом стоит – А15225. Однотомник Николая Гумилёва 1987 года – здесь ЛХП-131. Избранная проза декабриста Николая Бестужева – А00905.

А вот нашёл дома репринтное издание «Трёхсотлетия дома Романовых» 1913 года, выпущенное на закате советского времени – Вт-00032. Всё это – штампы, оставленные советскими цензорами. Каждый из них имел свой собственный штамп.

От Романовых до Романова

Цензура была и при Романовых. Бывала она предварительной и карательной. Несмотря на название, карательная цензура для печати более мягкая – она наказывала уже после выхода неугодной публикации. Предварительная просто не давала ей выйти. В советское время цензура очень быстро стала предварительной. Занималась ей организация под названием Главлит. Главлит был создан в 1922 году. В 1925 году он выпустил первый перечень сведений, составляющих гостайну. В дальнейшем он работал под разными названиями.

Секрет загадочных цифр в выходных данных книг мне когда-то приоткрыл известный новгородский журналист, ветеран войны Виктор Иванович Кулепётов. В восьмидесятые годы он возглавлял Управление по охране государственных тайн в печати, радио и телевидении при новгородском облисполкоме (телевидения в Новгороде ещё не было, но официальное название было таким) – местное подразделение Главлита. Собственный штамп цензора был тогда и у него.

Во время беседы Виктор Иванович просматривает старую записную книжку, где отмечено, что именно тогда запрещались к печати:

- Сведения о заменителях золота... об изучении Мирового океана... о папе римском...об организации «Международная амнистия» ...о совещаниях в отделах ЦК... о книге Дейла Карнеги «Как приобретать друзей»... негативные факты о строительстве газопроводов... сведения о поэте Николае Гумилёве, расстрелянном в 1921 году...о дочери Корнея Чуковского – Лидии ... книге Ивана Ефремова «Час быка»... повести Окуджавы о школяре...

Под запрет попадали и те, кого к нелояльным нельзя было отнести. Книга прокурора Василия Петухова «Следствием установлено», изданная в 1981 году в Калининграде, попала под запрет из-за слов о том, что «во время войны на путь предательства стали целые народы» – это для того времени было чересчур. Книга Катенария Меркулова «Ислам в мировой политике» попала под запрет из-за того, что в ней приводилась оценка ислама Багировым – расстрелянным соратником Берии. А книгу инструктора Всесоюзного общества борьбы за трезвость Варичева «Православная церковь: история и социальная сущность» запретили после того, как об этом патриарх Пимен попросил секретаря ЦК КПСС Зимянина.

Однако Виктор Кулепётов считает, что идеологией Главлит практически не занимался. Цензорам даже прямо запрещалось вмешиваться в вопросы идеологии. В этом просто не было нужды. Скажем, партийные органы утверждали планы работы газет. Да и редакторы, и большинство журналистов – члены партии, и они знают, что следует публиковать, а что нет. Под партийным контролем были и планы книжных издательств, и неугодные книги в них просто не могли попасть. То же верно и в отношении кино, театра.

А цензоры Главлита руководствовались перечнем сведений, содержащих государственные тайны. При его составлении ведомства и крупные предприятия опрашивали: какие сведения нужно засекретить. Затем это согласовывали в Совмине и в ЦК.

И, конечно же, перечень секретных сведений тоже был секретным.

В Москве Главлит располагался близ Красной площади, в здании Министерства электронной промышленности. Многие годы – с 1957-го по 1986-й его возглавлял Павел Романов. Новгородцу Виктору Кулепётову в Главлите в Москве пришлось побывать один раз. А на семинары ездил в Казань, Волгоград.

Хотя обллит формально был областным учреждением, финансировали его из госбюджета. Многие годы сотрудники обллита в Новгороде размещались в здании Гридницы на Ярославовом дворище. В 1975 году самолёт врезался в дом номер пять по проспекту Карла Маркса. Об этой трагедии тогда газеты не писали. Жилой дом перестроили, в него въехали разные учреждения. Среди прочих служащих – шесть редакторов обллита. В обиходе всех их называли цензорами. Между ними был распределён контроль над областными, районными, многотиражными газетами, книгами и т.д.

Вычерки

Напротив располагалась типография, где у цензоров был кабинет для дежурства. Там они читали всё, что готовилось к печати. В случае необходимости делая вычерки.

- Никаких ножниц, как часто на картинках бывает, у цензоров, конечно, не было, - говорит Виктор Иванович, - они просто указывали, что слово или цифру надо опустить. Ещё до работы в цензуре я сам, редактируя журнал «Политическая агитация», опубликовал однажды слова руководителя профкома лесной промышленности. Тогда стали создавать подсобные предприятия, и он сообщил, что они произвели столько-то килограммов мяса, что на каждого работника отрасли составляет столько-то. И мне цензор тогда указал – можно публиковать сведения о количестве работников только на районном уровне. Вот подобные сведения и вычёркивали. 

Вычерков было немного. Записная книжка Виктора Ивановича свидетельствует: за 82-й, 83-й годы в «Новгородской правде» были 41 и 39 вычерков, в «Новгородском комсомольце» - 15 и 17. В многотиражках - 15 и 13. В районах цензоров не было, газеты в обллит доставляли уже после выхода. Редакторы районок были проинструктированы и больших хлопот не доставляли. За год на 21 районку было всего 12 нарушений.
Больше хлопот, порой, доставляли заводские многотиражки. Там могли написать что-нибудь вроде «к концу пятилетки мы достигнем таких-то показателей, что во столько-то раз больше, чем сейчас». А иностранцев эти трудовые свершения советских людей как раз и могли заинтересовать. И спецслужбы по своим методичкам могли высчитать по тому же количеству работающих в лесной отрасли объёмы производства целлюлозы, используемой для изготовления взрывчатых веществ.

Дежурил цензор и на радио, проверяя тексты. Но средства массовой информации – это только малая часть работы. Под контролем обллита была вся копировальная техника. Внутри учреждений множить документы ещё разрешалось, но если они выходили за его пределы – цензор должен был убедиться, что документ не содержит гостайн. Контролировалась вся печатная продукция – вплоть до пригласительных билетов. Проверялись абонементы библиотек – на наличие запрещённых книг. Экспонаты выставок тоже подлежали цензуре.

- Проверяли мы даже книги отзывов в музеях. Как-то в книге отзывов музея-заповедника нашли запись вроде такой: «Мы, воины-ракетчики из воинской части такой-то из города такого-то восхищены экспозицией музея»...

Однажды на предприятии радиоэлектронной промышленности «Горизонт» в Боровичах проходило совещание главных инженеров со всего Союза. Директор, в нарушение правил, без визы цензора напечатал в типографии брошюру в 70-ти экземплярах с тезисами докладов. А там шла речь о перспективах развития радиоэлектронной промышленности. Из Москвы пришло распоряжение – после совещания все экземпляры собрать. Но собрали их только 69. Это было самое серьёзное происшествие за то время, как Виктор Иванович работал в обллите.

Моряк и журналист

... Виктор Иванович Кулепётов родился в 1926 году в деревне Ганино Череповецкого уезда в большой крестьянской семье. Отец умер, когда ему было два года. Мать работала почтальоном, разносила корреспонденцию по трём деревням, и дети читали газеты, пока дома стояла сумка.

- Ещё мама нам выписывала газету «Ленинские искры». На четвёртой полосе – загадки, шарады, кроссворды. Мы с Шуркой однажды разгадали всё, он написал об этом в газету письмо и приложил рисунок, на котором меня изобразил. А из газеты пришла посылка – акварельные краски и письма. Я ещё тогда не ходил в школу, а Шурка ходил – за семь километров, зимой. В соседней деревне председатель давал лошадь, чтобы возить школьников, а наш нет. И вот мы решили написать об этом в газету. И лошадь стали давать, правда, председатель ругался...
В газетах читали с особым интересом про челюскинцев, потом про путешествие Папанина и его спутников.

Шурка погиб в 44 году на Украине. А Виктор Кулепётов окончил всего семь классов.

- В сорок втором году принесли мне и другим ребятам повестку из сельсовета. Мы уже считались допризывниками, прошли комиссию. В повестке сказано было, что мы должны с ноября по апрель заготовить по 450 кубометров древесины в Никольском лесопункте. Недалеко от станции Суда, не доезжая Череповца, стояла сгоревшая бумажная фабрика. В одном из её бараков была сделана казарма с двухэтажными нарами. Там были допризывники с полусотни деревень. Дерево рубили на шпалы, для паровозов, пароходов. По три человека было в звене. Выдавали на звено по три топора и поперечную пилу. Мы таких деревьев как там ни разу ещё не валили. Здоровую елку подрубили, а она повисла на соседней осине. Давай валить другую осину, думали – она ударит и ёлку собьёт. А она там же повисла. На соседней делянке работали девчата, тоже мобилизованные. Они нам говорят: что вы делаете? Позвали бригадира, он тоже «Что вы делаете, мать вашу?». И отвёл нас работать в мелкий ельник. Постепенно мы привыкли. За день надо было заготовить семь с половиной кубометров. Если норму выполняли, давали талон на первое, второе и сладкий чай. А если не выполняли, что обычно и бывало, то не давали второго или чая, или того и другого. Конечно, мы там и пообносились.

По субботам был учебный день. Из военкомата приезжал лейтенант с простреленной на фронте рукой, проводил занятия, Кулепётов учился на сапёра. В воскресенье иногда уходили домой. Однажды Виктор задержался на два дня, чтобы подшить валенки. Товарищи ушли раньше. А когда он вернулся в барак, оказалось, что их за отлучку судила выездная сессия Череповецкого районного суда в селе Межное, где Игорь Северянин провёл детство. Всего судили человек двадцать отлучников. Дали по шесть месяцев принудработ.

- А я-то преступление больше совершил! И на другое утро пошёл я в Межное. Там в клубе подметает мужик без руки, с фронта пришедший. «А где суд?» - «Суд вчера был». Я ему рассказал, зачем пришёл, а он мне: «Я вот тебя палкой сейчас, беги отсюда!».

Вернувшись весной с лесозаготовок, Виктор семь месяцев был бригадиром в колхозе. Председатель только что вернулся с фронта раненый. А потом его призвали в 33-й запасной стрелковый полк в Архангельске, где он проходил курс молодого красноармейца. В декабре приняли присягу и были отправлены на разгрузку транспортов, приходивших с грузами по ленд-лизу.

- Там были и самолёты, снаряды, порох, студебеккеры, консервы, огнеупорный кирпич, ящики с подарками от американцев «героическому русскому народу».

Потом разгружали суда в порту Экономия. Туда несколько раз приезжал Иван Папанин, начальник Главсевморпути. Ему красноармейцы как-то пожаловались на плохую кормёжку. После чего стали им давать дополнительно целую миску с клёцками из соевой муки.

Кулепётов оказался среди нескольких десятков красноармейцев, кого вскоре отобрала медкомиссия - для службы на флоте. И отправили их на Соловки – в учебный отряд Северного флота. В открытом море все мучились от морской болезни.

- Обычно вспоминают только про школу юнг на Соловках, но там были ещё электромеханическая школа, школа оружия, школа связи и объединённая, откуда я и вышел рулевым.

Как-то во время недолгой службы на Севере снова встречался с Папаниным. Тот на ледоколе спросил его: «Юноша, сколько у нас на румбе?».

Вскоре в составе команды Кулепётов отправился в Пермь, где строили бронекатера. Прибыли, а их катер 73-й по счёту, строится же только 68-й. Однако построили быстро. Бронекатера отправили на Дальний Восток, где началась война с Японией. Недолгая, но были во время неё и тяжёлые бои.

Демобилизовался Виктор Кулепётов в 1950 году старшиной первой статьи. Это уже потом он, получив образование, стал офицером запаса и, в конце концов, уже в новом тысячелетии капитаном третьего ранга. В Великом Новгороде он один из двух живущих сейчас моряков – участников войны.

В Новгород он в своё время приехал к дяде, здесь и остался. Ещё на службе печатался в газете флотилии. А в Новгороде работал на радио, возглавлял в обкоме сектор печати, позже обллит.

Эпилог

...В обллите Виктору Ивановичу Кулепётову достался опытный коллектив – цензоры работали там с пятидесятых годов. Работали здесь и бывшие журналисты, и учителя. Виктор Иванович в своё время сам попросился сюда на работу. И о ней говорит без восторга и без сожаления:

- Другой работы тогда у меня не было.

А на предложение дать оценку советской цензуре отвечает:

- Оценка моя будет недостаточно объективной хотя бы потому, что в нашей области не было многих отраслей промышленности, а также крупных издательств. Если же оценивать на государственном уровне, то скажу так. Цензуру, конечно, следовало приспособить к новым условиям. Но полная её ликвидация – это абсурд. И государственное преступление. Я читал где-то, что это упразднение принесло нашей стране ущерб сопоставимый с потерей половины золотого запаса, не помню только, на какой год. Это – из-за открытия государственных тайн. Поэтому, считаю, что цензура нужна – для того, чтобы предотвращать разглашение сведений, составляющих государственную тайну и формирование у населения, особенно у молодых людей, отрицательного отношения к своей стране.

Виктор Иванович Кулепётов возглавлял новгородское Управление по охране государственных тайн в печати, радио и телевидении с 83-го по 86-й год.

А в октябре 1991 году Главлит (к тому времени называвшийся Агентством по защите государственных секретов в средствах массовой информации при Министерстве информации и печати СССР), упразднили. В Конституции 1993 года записано, что цензура запрещается, а перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. А закон о СМИ гласит, что создание и финансирование организаций или должностей, в задачи которых входит осуществление цензуры массовой информации, - не допускается.