Прохоровское танковое побоище - 2. Победа!

(предыдущая часть)

+ + +

Несмотря на большие потери, Курская битва для Красной армии в стратегическом отношении оказалась удачной. Очевидно, причиной успехов было налаженное снабжение РККА. В 1943 году значительно возрос поток американской помощи (в 1942 году немцы наступали на Сталинград с главной целью перерезать основной на тот момент канал англо-американской помощи СССР через оккупированный союзниками Иран). Американцы восстановили советскую военную промышленность, довели до приемлемого уровня качество изготовления тех же Т-34. Однако причиной советских военных успехов 1943 года является не только количественно и качественно улучшившееся благодаря американской помощи материальное снабжение РККА (и собственно военной техникой, и всем прочим военным снаряжением, включая продовольствие).

Почему немцы решились наступать под Курском на значительно их численно превосходящие силы Красной армии? Вообще-то вермахт всегда, начиная с 22 июня 1941 года, вёл боевые действия против численно превосходящих его сил РККА. Стратегически наступление для немцев было единственным эффективным способом использовать качественное превосходство своей армии и не позволить Красной армии реализовать численный перевес. Со своей стороны советское командование использовало активную оборону, намереваясь парировать немецкой наступление мощными контрударами. И дождавшись, когда все ударные группировки вермахта увязнут в советской обороне, начать наступление на других участках фронта. Парировать которые у немецкого командования уже не осталось бы резервов.

То есть в 1943 году советское командование сделало то, что должно было делать в 1942 году. В мемуарах маршал Г.К. Жуков свидетельствует:

«Верховный согласился с Генеральным штабом, который решительно возражал против проведения крупной наступательной операции группы советских фронтов под Харьковом. С другой — он дал разрешение С. К. Тимошенко на проведение силами юго-западного направления частной наступательной операции — ударами из района Волчанска и с барвенковского плацдарма разгромить харьковскую группировку противника, овладеть Харьковом и создать предпосылки для освобождения Донбасса».

«Вообще должен сказать, Верховный понял, что неблагоприятная обстановка, сложившаяся летом 1942 года, является следствием его личной ошибки, допущенной при утверждении плана действий наших войск в летней кампании этого года. И он не искал других виновников среди руководящих лиц Ставки и Генерального штаба».

Галковский утверждает, что после катастрофы под Харьковом и развала летом 1942 года южной части советского фронта, в августе Черчилль спешно прибыл в Москву и добился от Сталина передачи руководства генеральным штабом РККА британским офицерам. Прямых доказательств нам не оставили, разумеется, а увесистых косвенных улик в пользу версии немало.

Начнём с того, что тот чрезвычайный (и первый!) приезд Черчилля в Москву и его переговоры со Сталиным до сих пор покрыты толстым слоем дезинформации. Сами англичане рассказывают удивительнейшую историю о поездке Черчилля в Москву в августе 1942 года. Визит происходит после Харьковской катастрофы и крушения южной части советского фронта, в разгар немецкого наступления на Сталинград. У самих англичан дела на фронтах идут плохо. Пал Сингапур, японцы заняли Бирму, возникла угроза японского вторжения в Индию. Роммель успешно наступает в Северной Африке. А премьер-министр Черчилль не придумал ничего лучше, как 12-14 августа слетать в Москву на попойку (!) к Сталину.

Би-би-си, 13 мая 2013: – Сталин с Черчиллем пили и "гуляли, как на свадьбе"

Первый визит британского премьера Уинстона Черчилля в Москву в августе 1942 года завершился грандиозной попойкой с Иосифом Сталиным, свидетельствуют записи высокопоставленного дипломата

Помимо Черчилля в состав британской делегации входили Алан Брук, начальник Имперского Генерального штаба, генерал Арчибальд Уэйвелл, Артур Теддер, верховный главнокомандующий Королевскими ВВС Великобритании и Александр Кадоган, постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании.

1942 год. Переговоры в Кремле о согласовании действий Великобритании и СССР в войне против фашистской Германии.
Справа налево: нарком иностранных дел СССР В. Молотов, глава Советского Союза И. Сталин,
посол США в СССР А. Гарриман и премьер-министр Великобритании У. Черчилль

Публику уверяют, что Сталин и Черчилль сначала поругались, а потом напились ну и за бутылкой помирились. В официальной советской историографии это странное свидание державных вождей именуется Московская конференция: Основной целью Союзников на данной конференции было личное информирование Сталина о том, что "второй фронт" в 1942 году открыт не будет, с одновременным получением от него заверений в том, что СССР не будет заключать сепаратный мир с Германией.

После визита Черчилля окончательно отстранили от непосредственного управления войсками сталинских военных гениев – ворошиловых, будённых и прочих тимошенок. Галковский упоминает, что представители советского генерального штаба и верховного командования при общении с фронтами начинают использовать псевдонимы. Сталин мог выступать под условными фамилиями «Петров» или «Иванов». Поэтому невозможно уверенно утверждать, кто именно 6 июля позвонил в штаб 1-й танковой армии её командующему Катукову и отменил приказ о наступлении. Не исключено, что от имени Сталина команду отдал кто-то из британских советников. А подтвердить приказ о наступлении под Прохоровкой мог и сам Сталин. Похоже, что после этого случая будущего советского генералиссимуса отстранили от непосредственного руководства советскими войсками. Жуков рассказывает, что с 1943 года директивы Ставки вместе с И. В. Сталиным подписывал А. И. Антонов, поскольку заместитель Верховного и начальник Генерального штаба часто находились в войсках.

А кто руководил генеральным штабом РККА? По официальной версии с весны 1942 года никто не руководил. Формально с апреля 1942 года обязанности начальника Генерального штаба РККА исполняете М.А. Василевский. 26 июня 1942 года он назначен начальником Генштаба. Фактически же Василевский выполняет функции представителя Ставки на фронтах и управлять Генеральным штабом не имеет возможности. 18 февраля 1945 маршал Василевский попросил освободить его от должности начальника Генштаба в связи с тем, что он большую часть своего времени проводит на фронте, и был назначен командующим 3-м Белорусским фронтом. Вместо Василевского начальником Генерального штаба назначили его заместителя А.И. Антонова. История работы Антонова в Генштабе РККА тоже изумляет. 11 декабря 1942 года его назначают начальником Оперативного управления Генштаба, а январе 1943 года Антонова отправляют на Брянский фронт в расположение 18-го отдельного стрелкового корпуса в качестве представителя Ставки. И лишь в конце марта 1943 года он возвращается в Москву в Генеральный штаб.

Василевский в связи с болезнью Шапошникова с 29 ноября до 10-х чисел декабря 1941 исполнял обязанности начальника Генштаба. Однако 5 декабря в день начала советского наступления под Москвой и.о. начальника Генштаба Василевский находится в штабе в штаб Калининского фронта.

«Днем 4 декабря, будучи на очередном докладе в Кремле у Сталина, я получил указания в ночь на 5 декабря отправиться в штаб Калининского фронта, чтобы лично передать командующему фронтом директиву на переход в контрнаступление и разъяснить ему все требования по ней. Когда я покидал Сталина, получил и другое его указание — вечером того же дня быть у него для участия в приеме председателя совета министров Польской Республики — генерала Вл. Сикорского»

Неужели командующий Калининским фронтом Конев лишь в ночь перед наступлением получил директиву от Ставки? И кто же всё-таки фактически руководит Генеральным штабом РККА?

Процитирую мемуары Василевского:

«24 апреля И. В. Сталин по телефону сообщил мне, что напряженнейшая работа подорвала здоровье Б. М. Шапошникова и что Ставка в связи с этим вынуждена освободить его от работы, дать ему возможность подлечиться, отдохнуть, что принято решение временно исполнение обязанностей начальника Генерального штаба возложить на меня, освободив меня от непосредственного руководства Оперативным управлением Генштаба. (…) 9 мая я получил указание И. В. Сталина немедленно вернуться в Москву».

Назначенный исполнять обязанности начальника Генерального штаба Василевский находится в штабе Северо-Западного фронта и продолжает там находиться ещё две недели. 26 июня 1942 года его назначают начальником Генштаба, а уже 4 июля Василевский отправляется в штаб Брянского фронта «чтобы ускорить ввод в сражение танковой армии».

А вот что говорится в мемуарах Василевского о Прохоровском побоище:

«Главным итогом оборонительного сражения следует, на мой взгляд, считать поражение танковых соединений врага, в результате чего возникло особо благоприятное для нас соотношение сил по этому важному роду войск. В значительной степени способствовал тому выигрыш нами крупного встречного танкового сражения южнее Прохоровки в 30 км от Белгорода. Мне довелось быть свидетелем этого поистине титанического поединка двух стальных армад (до 1200 танков и САУ), который произошел на южном фасе Курской дуги 12 июля. Сохранился документ, который был направлен мною 14 июля из этого района боев Верховному Главнокомандующему, он по-своему может свидетельствовать о происходившем:

«Согласно Вашим личным указаниям с вечера 9.VII.43 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлениях. До сегодняшнего дня включительно противник продолжает на фронте Жадова и Ротмистрова массовые танковые атаки и контратаки против наступающих наших танковых частей. (…) Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками. (…)

«В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60%».

Советские полководцы лихо врут не только в мемуарах, они и на фронте лгали вышестоящему командованию. И обратите внимание, Василевский докладывал в Ставку, что за два дня боёв танковая армия Ротмистрова потеряла почти 600 танков.

Василевский: «Читая работы ряда буржуазных авторов о второй мировой войне, я не раз подмечал их стремление всячески умалить значение победы Красной Армии летом 1943 года».

Мемуары Василевского не содержат каких-либо живых подробностей его работы в Генштабе. Зато содержат любопытное оправдание.

«Некоторые любители исторической статистики подсчитали, сколько времени я на протяжении войны находился в Генеральном штабе и сколько на фронтах как представитель Ставки. Лично я не делал таких подсчетов. Так вот, оказывается, из 34 месяцев войны 12 месяцев я работал непосредственно в Генеральном штабе и 22 — на фронтах, выполняя задания Ставки.

Отсюда можно сделать два вывода. Кое-кто скажет, что хорошо, когда начальник Генерального штаба бывает много времени в Действующей армии. Другие, напротив, могут заметить: хорошо-то хорошо, но, видно, и спрос с него за работу Генштаба был помягче. А некоторые прямо бросают упрек Ставке, утверждая, что было бы больше пользы, если бы начальник Генштаба находился, как правило, в Генштабе, чем на фронтах, и что это позволило бы ему лучше обеспечивать такую работоспособность Генштаба, которая требовалась от основного оперативного рабочего органа Ставки Верховного Главнокомандующего.

Действительно, в период войны я часто и подолгу бывал на фронтах, выполняя задания Ставки в качестве ее представителя». …

«Безусловно, нельзя отрицать при этом того, что, часто выезжая на фронт и находясь там, я, как начальник Генерального штаба, не мог принимать непосредственного участия в решении всех вопросов, над которыми обязан был работать аппарат Генштаба»

По-видимому, британские советники присутствовали в советском генштабе и до визита Черчилля, а после получили чрезвычайные полномочия. Выскажу предположение, что на работу в советский Генеральный штаб англичане направили русских офицеров эмигрантов (белогвардейцев!), как знающих русский язык. Такое решение диктовалось чрезвычайными обстоятельствами и логикой вещей.

Высшие наиболее авторитетные советские военачальники стали исполнять функции представителей Ставки при командующих фронтами.

Мемуары маршала Г. Жукова, глава «Ставка Верховного Главнокомандования»:

Ставка Верховного Главнокомандования видела дальше и лучше, чем гитлеровское стратегическое руководство. Она была вооружена, во-первых, знанием общих законов борьбы, опирающихся на прочный фундамент марксизма-ленинизма. … глубоко научное предвидение хода войны советским военным руководством.

Нередки были случаи, когда И. В. Сталин, не ставя в известность Генеральный штаб, давал командующим свои указания, в результате чего происходили серьезные организационные неувязки.

появился весьма своеобразный институт стратегического руководства — представители Ставки Верховного Главнокомандования, которые направлялись на важнейшие участки.

Представители Ставки назначались из числа наиболее подготовленных военачальников. Они во всех тонкостях знали обстановку и, как правило, являлись участниками разработки замысла и плана предстоящих операций. Ставка Верховного Главнокомандования неуклонно требовала от своих представителей руководства и полной ответственности за решение операции и наделяла их для этой цели всей полнотой власти.

Представители Ставки не командовали фронтами. Эта функция оставалась в руках командующих. Но наделенные большими полномочиями, они могли влиять на ход сражений, в районе которых находились, вовремя исправить ошибки фронтового или армейского командования, конкретно помочь им в получении материально-технических средств из центра. Я не помню случая невыполнения рекомендаций представителя Ставки.

От представителей Ставки Верховный требовал ежедневных докладов или донесений о ходе подготовки и проведении операций.

Конечно, следует сказать, что далеко не все они в полной мере обладали одинаковыми возможностями. У многих представителей Ставки не было той власти, которая была, например, у нас с А. М. Василевским: они не имели непосредственного общения с Верховным Главнокомандующим, не располагали необходимым штабным аппаратом и средствами связи и т. д.

В ходе Белорусской операции представителям Ставки было предоставлено право непосредственного руководства операциями фронтов. Мне лично тогда поручили 1-й, 2-й Белорусские и 1-й Украинский фронты. Александр Михайлович Василевский, с которым мы непосредственно взаимодействовали, руководил наступлением 1-го, 2-го Прибалтийских и 3-го Белорусского фронтов

Институт представителей Ставки просуществовал почти до конца войны. Потребность в нем отпала лишь при проведении заключительной кампании.

Надобности в представителях Ставки не стало лишь тогда, когда больше чем в два раза сократился стратегический фронт борьбы и уменьшилось количество фронтовых объединений. К этому времени командующие фронтами выросли в крупных полководцев, а штабы приобрели опыт в организации и руководстве крупными операциями.

Поэтому операции завершающей кампании 1945 года уже готовились и проводились без участия представителей Ставки. Руководство действиями фронтов в этих операциях — Восточно-Прусской, Висло-Одерской и в некоторых других — осуществлялось непосредственно Ставкой прямо из Москвы

Как видим, некоторые представители Ставки могли обладать чрезвычайными неформальными полномочиями. Их задачей было контролировать командующих фронтами и доносить в Генштаб достоверную информацию (советские донесения, в том числе и военные, традиционно лживы). Фактически фронтом командовал как его формальный командующий, так и прикомандированный к нему представитель Ставки. Воронежским фронтом, в полосе которого происходило сражение под Прохоровкой, одновременно руководили командующий фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин и представитель Ставки начальник Генштаба маршал Василевский.

Кроме изменения в управлении РККА, англичане провели и другие реформы. Изменили советскую военную пропаганду. По этой причине позднее советские газеты военного времени не то чтобы засекретили (формально – нет), а постаралась сделать труднодоступными в архивах. Особенно газеты первых месяцев войны, когда сталинцы воевали с «белофашистами» (по образцу белофиннов, белополяков и т.п.), а Сталин с трибуны пугал русский народ, что Гитлер хочет возродить царизм.

9 октября 1942 года был издан Указ об отмене института военных комиссаров и введении единоначалия в Вооруженных Силах.

В начале 1943 года англичане вели в РККА погоны, чему Сталин долго противился. В основе идеологии и пропаганды сталинщины была положена мифологизация победы в Гражданской войне и культивирование лютой ненависти к «золотопогонникам». Для советского человека «офицер» звучало хуже нациста. И вдруг – погоны?! Это как если бы в советской армии серп и молот вдруг заменили свастиками. Многие правоверные коммунисты тогда были в шоке. Но, как говорится, доцент заставит! Особенно английский. Сталин и сам с удовольствием стал носить маршальские погоны.

По настоянию англичан и американцев в СССР дозволили Русскую православную церковь. Запретили советским освободителям взрывать церкви, убивать священников, репрессировать верующих. Историю возрождения РПЦ перенесу в приложение (следующая часть статьи).

Также в следующей части коснёмся некоторых технических деталей. А в заключительной обсудим самой важное, зачем немец (!) написал про русский памятник на Прохоровском поле, де, «этот памятник нужно немедленно снести». Понятно, что вся статья была опубликована ради этой провокационной фразы. Зачем? Какая цель провокации?

+ + +

(продолжение)