Суверенитет Южной Осетии и Договор раздора

Причем, если в первый раз в основе антироссийской фронды команды Э. Кокойты лежали достаточно бытовые мотивы, связанные с борьбой за власть и сохранением контроля над финансовыми потоками, то теперь сторонники экс-президента достаточно успешно пытаются оседлать радикальные националистические течения и подвести под свою «оппозиционность» соответствующую идеологическую базу.

Другими словами, в Южной Осетии начинается процесс «укропизации» элиты, которая стремясь вернуть себе лидирующие позиции, вместо того, чтобы разработать, предложить и попытаться реализовать мобилизационные сценарии развития, пытается играть на скользкой почве национальной исключительности и позиционирования Южной Осетии в качестве полноценного этнократического государства.

Причем есть все основания полагать, что представители того же Координационного Совета политических партий и общественных организаций РЮО не совсем отдают себе отчет в том, какие негативные идеологические и политические последствия может иметь для них самих, Южной Осетии и России развернутая кампания.

Конечно, логически понять ход Э. Кокойты и контролируемой им «Народной партии» несложно. Дело в том, что второй президент РЮО действительно много сделал для внешнеполитической легитимации Республики. Именно при нем республиканский силовой блок вышел на новый уровень развития, Южная Осетия одержала победу в войне с Грузией и была признана Россией, Никарагуа и Венесуэлой. Однако именно при нем уже в мирное время вчистую была провалена попытка мирного развития республики, модернизации югоосетинских политических институтов, повышения их эффективности и создания жизнеспособного политического образования.

Не исключено, что Э. Кокойты это понял и теперь пытается реабилитироваться. Однако реабилитация почему-то оказалась направлена не на публичное признание допущенных ошибок и промахов, не на анализ причин, повлекших за собой падение рейтинга в 2009-2011 годах, не на попытку выработки системного подхода к решению целого комплекса проблем, а на раскручивание популистских и сомнительных тезисов о национальной исключительности южной части осетинского народа, полном суверенитете югоосетинских политических институтов и нецелесообразности вхождения Южной Осетии в состав России.

В итоге в числе сторонников Э. Кокойты оказались его идейные противники – представители различных югоосетинских и российских прозападных НПО, выступающие за необходимость развития Южной Осетии по пути строительства при поддержке Запада по аналогии с Грузией и другими бывшими союзными республиками «независимого осетинского государства».

Парадокс заключается в том, в 2000-х годах эти люди в противовес Э. Кокойты пытались доказать несостоятельность идеи существования единой Осетии в составе России.

В свое время именно про этих людей В. Путин уже после событий августа 2008 года, на заседании дискуссионного клуба «Валдай» сказал, что «мы зафиксировали даже создание неправительственных организаций в некоторых республиках Северного Кавказа, которые под предлогом не защиты Южной Осетии ставили вопрос отделении из состава Российской Федерации».

Примечательно, что наличие данного осетинского антироссийского и националистического по своей сути политического проекта, помогла Э. Кокойты даже обосновать перед Москвой необходимость признания РЮО, как первого шага на пути дальнейшей интеграции Южной Осетии в состав России.

Сегодня наличие альтернативных взглядов на феномен югоосетинской государственности используется уже для других целей.

Конечно, не исключено, что это очередная гроссмейстерская партия, разыгрываемая бывшим генеральным прокурором РЮО Таймуразом Хугаевым, но стоит ли игра свеч? Ведь конечно, с одной стороны может быть и удастся доказать Москве, что Леонид Тибилов и Анатолй Бибилов не те люди, на которых надо было делать ставку, но с другой стороны имиджевые потери от очередной антироссийской фронды могут поставить крест на политических перспективах югоосетинской контр-элиты.

К тому же выбранная тактика не учитывает целый ряд объективных моментов, к которым относятся особенности югоосетинских политических институтов, а также тех отношений, которые в настоящее время уже сформировались между РЮО и Россией.

Помимо желания отдельных политиков, эти обстоятельства влияют на реальность. Об этом, кстати, свидетельствуют заявления того же Координационного Совета, опубликованные в СМИ.

Примечательно, что все они содержат декларативный призыв не допустить уничтожение или передачи суверенитета, но при этом расходятся в понимании того факта, кто является источником этого суверенитета, что значит быть суверенном и какие отношения в настоящее время связывают Южную Осетию и Россию.

Это не вина представителей КС, ведь по Конституции источником суверенитета однозначно называется народ Южной Осетии. Но народ Южной Осетии на 90% состоит из граждан России, вернее из граждан имеющих двойное гражданство – и России и Южной Осетии.

Более того, Республика Южная Осетия возникла на базе Юго-Осетинской автономной области, созданной в 1922 году. 20 сентября 1991 г. ЮОАО на основании имеющихся законов СССР была преобразована в Юго-Осетинскую Советскую Демократическую Республику, а затем в Юго-Осетинскую Советскую Республику, которая после внеправового распада СССР, вынуждена была в ходе Референдума 1992 года провозгласить свою независимость в качестве Республике Южная Осетия и заявить о своем желании воссоединиться с Россией.

Таким образом, современная международная правосубъектность РЮО своими корнями восходит к Советскому Союзу и его правовой базе.

Но правопреемницей Советского Союза является Россия. Именно современная Россия при наличии политической воли и политической целесообразности могла бы с полным соответствием нормам международного права потребовать пересмотра итогов Беловежского сговора и добиваться возврата в ее состав незаконно отторгнутых территорий. В том числе и Южной Осетии. И это не нашло бы никакого правового возражения ни с чьей стороны.

Таком образом, говоря об источнике суверенитета Республике Южная Осетия, необходимо совершенно четко понимать, что он имеет двойную природу: с одной стороны, да, это народ Южной Осетии, как отражено в Конституции РЮО, но, с другой, международно-правовой стороны, – СССР и страна правопреемник Союза – современная Российская Федерация, причем, в том числе, в лице граждан РФ осетинской национальности, проживающих на территории Южной Осетии. Также не стоит забывать, что именно Россия является для всего осетинского народа своим национальным государством, хотим мы этого или нет.

Еще интереснее дело в современной юго-осетинской республике обстоит с вопросами обеспечения суверенитета и разделения властных функций.

Согласно базовому Договору о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи от 2008 года, а именно Статье 16, РФ принимает эффективные меры для «поддержания и функционирования финансовой и банковской системы РЮО, исходя из того, что платежным средством на территории РЮО является российский рубль». То есть Россия полностью берет на себя заботу о поступлении в Южную Осетию денежных средств, необходимых для жизнеобеспечения республики. Из них формируется бюджет Южной Осетии, включая зарплаты чиновникам, силовикам, работникам бюджетной сферы. Отдельными траншами в виде безвозмездной помощи, что является нонсенсом в классических межгосударственных отношениях, финансируется программа восстановления Республики.

В соответствии с Договорами о военном и военно-техническом сотрудничестве, а также Договором об охране государственной границы, обеспечение военной и пограничной безопасности Республики Южная Осетия возлагается на 4 Военную базу Министерства Обороны России и Пограничное Управление ФСБ России в Южной Осетии.

Делопроизводство и образование в Республике Южная Осетия ведется на русском и осетинском языках.

Внешняя политика молодого государства полностью определяется Москвой.

Что касается внутренней политики, то именно Кремль является главным арбитром в борьбе югоосетинских элитных групп за властный ресурс.

Более того, в условиях острого внутриполитического кризиса 2011 и 2012 годов, когда случилась «чрезвычайная ситуация» или «чрезвычайное положение», попадающая под ставшее уже классическим определение Карла Шмитта – «приостановление действия всего существующего порядка», именно Россия предприняла шаги, позволившие сохранить порядок и предотвратить кровопролитие и таким образом выступила в роли настоящего суверена, «в чьей компетенции находится случай, не предусмотренный никакой компетенцией».

Другими словами, если суверенитет это конкурентоспособность, то сегодня конкурентоспособность РЮО полностью обеспечивается Россией, ее политическим, экономическим и военным потенциалом.

Однако при этом Южная Осетия продолжает существовать на основании собственной Конституции и других нормативных актов. У Республики имеются все признаки и атрибуты независимого государства, начиная от территории и политических институтов, заканчивая флагом, гербом и гимном.

Данная коллизия, де-факто сложившаяся к 2015 году, как результат развития интеграционных процессов между Южной Осетией и Россией может быть теоретически определена как один из видов совместного суверенитета.

Как известно совместный суверенитет это способ разрешения проблемы территориального верховенства, когда государственная власть осуществляется через сложение политической воли и систем законодательства на юридически или фактически объединенной территории нескольких государств.

Наверное, самыми яркими примерами или одной из возможных моделей совместного суверенитета являлись Советский Союз и бывшая СФРЮ, а ныне ЕС. Как известно каждая союзная республика обладала полнотой суверенитета, Украина и Белоруссия были даже членами ООН, однако при этом весь силовой блок и внешняя политика находилось в ведении союзного центра.

Однако возможны и другие варианты совместного суверенитета, такие как кондоминиум, конфедерация, ассоциированные государства, протекторат и другие.

Более чем очевидно, что современные отношения России и Южной Осетии являются частным случаем такого совместного суверенитета. Критиковать данный вывод конечно можно сколько угодно, но факты вещь упрямая.

Ситуация с российско-югоосетинскими отношениями усугубляется в хорошем смысле слова еще и тем, что несмотря на заявленный обеими сторонами статус равноправных и, как бы, межгосударственных отношений, в реальности стороны вовлечены в широкий политический интеграционный процесс.

Политическая интеграция подразумевает тесное сотрудничество, вступление во взаимодействие в определенной области или объединение стран в некий союз, на основе единой валюты, общего экономического и социо-культурного пространства, общности истории, а также политического управления.

В этой связи совершенно очевидно, что Россия и Южная Осетия к 2015 году вышли на качественно иной уровень своих отношений.

И эти отношения в условиях непростой для России внешнеполитической и экономической ситуации требуют своей кодификации и соответствующего правового закрепления.

При этом власти Южной Осетии объективно также заинтересованы в изменении всего облика республиканской системы управления, появлении рычагов, способных обеспечить контроль и исполнения принимаемых исполнительной и законодательной властью решений. От этого напрямую зависит повышение благосостояния всего общества.

Однако Договор, который должен объединить и усилить, становится Договором раздора. Конечно, в этом есть большая доля вины отдельных российских и югоосетинских политиков, пытающихся играть на имеющихся противоречиях между разными башнями Кремля.

Однако объективно проблема Договора заключается в другом. Дело в том, что российские разработчики и их югоосетинские оппоненты исходят из разных, но одинаково далеких от реальности представлений о том, что есть Южная Осетия и каков характер отношений между РЮО и Россией.

Если первые продолжают упорствовать в своей уверенности, что Южная Осетия является полностью самостоятельным и суверенным государством, поддерживающим с Россией настоящие межгосударственные отношения, то вторые в упор не замечают того факта, что югоосетинская государственность является политической реальностью, с которой тоже необходимо считаться и действовать на этом направлении более дипломатично, нестандартно и доброжелательно, вникая при этом в имеющиеся коллективные югоосетинские фобии и робкие надежды.