Осторожно! Двери театров открываются!

Понемножку надвигается новый театральный сезон: в ряде театров уже состоялся сбор труппы, заявлены планы, теплится надежда на приток зрителя. Разумеется, сразу же разразились и новые скандалы, коварно набиравшие силу под спудом пандемии. Самый недавний и громкий – уход народного артиста Сергея Гармаша из труппы «Современника», поставленный этим замечательным актёром как маленький спектакль: прямо на сборе труппы Гармаш выразил открытое несогласие с политикой нового руководства и покинул здание, в котором проработал 36 лет…

ПРАВ Гармаш или не прав Гармаш – этот вопрос для меня неразрешим, поскольку не нахожу я точки отсчёта этой самой правоты или неправоты. Да, назначение режиссёра Виктора Рыжакова худруком театра «Современник» не кажется мне идеальным выходом, потому что, понимаете ли, как говорится в одной пьесе Ибсена, «королём является тот, у кого есть королевская мысль». Настоящий театр рождается из такой вот «королевской мысли», сильной и ясной воли одного человека, прирождённого лидера, поймавшего волну своего времени, который находит единомышленников и твёрдо и последовательно осуществляет акт созидания. Рыжаков – опытный, профессиональный режиссёр, но спектакли-события в его творческой биографии припомнить нелегко, пламенных поклонников его деятельности немного (если есть вообще), собственной эстетики пока нет (разве что некоторые стилевые особенности), открытых им актёров назвать затруднительно… Но, возможно, у Рыжакова всё ещё впереди, он ещё расправит крылья, развернётся во всю мощь?

Рыжаков назначен худруком в начале января, в марте разразилось вот это вот всё, а потому срок выявления его творческого потенциала смехотворно мал, каких-либо выводов сделать решительно нельзя: надо же дать фору хоть на пару лет. Но одно можно сказать с некоторой долей уверенности, и это проблема не одного «Современника», а, пожалуй, всей театральной Москвы.

Уходит из жизни поколение театральных деятелей, создавших в своё время великий, незабываемый театр 1950–1980 годов, который зрители чуть не со слезами на глазах вспоминают аж через полвека. «Священный огонь» понемногу гаснет, причём ещё при жизни созидателей, они теряют контакт со временем, слабеют, «королевская мысль» оставляет их. А театры никуда не исчезают, они по-прежнему стоят на своих местах, их нужно освещать и отапливать, содержать труппу, выпускать спектакли, а место Короля-Солнце Людовика Четырнадцатого, того, что содержал некогда господина де Мольера и все его проказы, занимает государство. В его современном, то есть довольно бестолковом и несовершенном виде, но уж какое есть. Государство не знает, зачем ему столько театров, но множить общественное недовольство их закрытием ему совсем не с руки. Вот не хватало ещё голодных актёрских бунтов… Места выбывших из строя великих худруков занимают режиссёры и другие деятели новой формации. Их молодость пришлась на 90-е годы, они выжили, выплыли, они имеют закалку, отрастили зубки и хорошо помнят песенку Цоя – «Дальше действовать будем мы!».

Эти новые руководители не заработали свой театр личным усилием, не создали своё – заветное, они приходят в сложившиеся коллективы, имеющие свои правила, своё распределение сил и симпатий. И при всей разнице характера и масштаба дарований новые руководители обнаруживают поразительное отсутствие всяких дипломатических способностей. Что стоило Эдуарду Боякову, неожиданно возглавившему МХАТ имени Горького, проявить гибкость, выказать подчёркнутое уважение к Татьяне Дорониной, приручить её, склонить на свою сторону, исполнить все почтительные ритуалы, вступить в плотный церемонный контакт со всей труппой, не деля её на противников и сторонников? Нет, надо с большевистским пафосом крушить, менять, ломать – и ввергать театр в череду унизительных судебных процессов с артистами, которые артисты выигрывают, поскольку абсолютно правы. Всё можно сделать «на мягких лапах», уверяю вас. Если наступить на «внутреннего зверя», приструнить собственное самодурство в интересах дела.

Вот и в случае с «Современником»: Рыжаков же прекрасно знает, что у него в труппе есть несколько весомых «сил и величин», одна из них – Сергей Гармаш. Гармаш, конечно, не дрессированная собачка, он строптивый, своевольный и своенравный актёр, но он – актёр, и его можно приручить, действуя осторожно и грамотно, с умом. Разумеется, с помощью интересной захватывающей работы, да и материальные стимулы работают, тут главное, чтобы человек понимал, что он нужен, что он необходим, что на него рассчитывают, доверяют ему. Да, в советское время были случаи, когда вновь назначенный худрук резко менял труппу, увольнял ненужных ему людей, но то было стабильное время, когда легко можно было найти работу и вообще прожить на 70–80 рублей в месяц. Сейчас, когда мир поехал на саночках с горы, когда все в тревоге, на грани нервного срыва, а многие за гранью, когда мигом можно вообще упасть на дно жизни, – пренебрегать человеческими судьбами непорядочно. Поэтому худруки обязаны быть дипломатами, заботливыми попечителями своих театров.

Да это, собственно говоря, уже не совсем театры. Вот когда почти три века назад венецианский аристократ Карло Гоцци, увлечённый одной актёркой из труппы своего друга Антонио, написал по его просьбе сценарий «Любви к трём апельсинам», а потом вступил в творческое соревнование с другим драматургом – Карло Гольдони, – это был театр. Вольный и великолепный. А у нас имеются государственные учреждения, строго подчинённые государству. Поэтому худруки театров прежде всего – ответственные государственные служащие, обязанные не допускать никакого «дебоша и хованщины» на участке своей ответственности, не увольнять и не кошмарить работников, проявлять такт, гибкость и балансировку сил. Чтобы, глядя на их действия, никто не мог сказать: «Ну, дорвались до власти…»

Ведь даже расстаться с работником можно красиво, вежливо, изящно: публично поблагодарить, подарить что-нибудь, выразить надежду… на что-нибудь. Нет, наши начальники (и новые худруки в том числе) обычно какие-то дико зажатые, скукоженные, глядят волками, не сомневается ли кто-нибудь в их праве на руководство, не бродит ли где тот самый мальчик, в упор не видящий новое платье короля… и не скрывают ли притворные улыбки подданных ужасное «да никакой ты не руководитель, ты фуфло!»

Так что осторожно, господа, двери театров открываются. Скоро мы узнаем, ради чего будем рисковать в зрительном зале своим здоровьем и кто из современников современнее. А уж грядущими скандалами мы точно будем обеспечены.