Претензия на олигархическую диктатуру будет и после Путина

Бывший начальник управления президента по межнациональным и культурным связям, главный редактор ИА REGNUM Модест Колеров рассказал «Конкретно.ру» о лживости белорусского «батьки», войне против России в сфере исторической памяти, самоуспокоенности Смольного и перспективах объединения Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Лукашенко показывает России конфетку и обманывает – Со стороны складывается ощущение, что сейчас, когда Александр Лукашенко заговорил про общее Отечество от Бреста до Владивостока, в отношениях между Россией и Беларусью наступил чуть ли не медовый месяц… – Это как минимум циничный прагматизм со стороны Лукашенко. Медовый месяц не наступил, он как обманывал, так и продолжает обманывать. Например, выступает с громкими декларациями о переориентации транзита с Прибалтики, но этого не происходит. У Лукашенко создалось впечатление, что русским достаточно показать конфетку. Вот показывает её и это не находит ответа. Лукашенко продолжает манипулировать Россией в своих интересах. – С прозападной оппозицией Кремль отказываются разговаривать, пророссийская поляна практически вытоптана самим Лукашенко. Выходит, «батька» безальтернативен? Какие могут быть варианты действий у Москвы в нынешней ситуации? – Никого из серьёзных деятелей в Координационном совете оппозиции нет. Оппозиция ничтожна. И у меня есть опасения, что к её ничтожному статусу приложил руку сам Лукашенко. У России всегда остается достаточно пространства для маневра. Достаточно, идя навстречу пожеланиям Лукашенко с теми же кредитами, обуславливать их какими-то встречными шагами со стороны Минска. Но мы этого не видим. И в будущем, когда Лукашенко в очередной раз обманет Москву, предъявить ему будет нечего, потому что публичных договоренностей нет. По большому счёту, он не сделал ничего в сторону провозглашенных им намерений по дальнейшей интеграции.Этнический национализм – орудие Запада против России – Следственный комитет недавно озаботился созданием специального отдела по борьбе с фальсификацией истории и реабилитацией нацизма. На ваш взгляд, это актуально? – Это нужная мера. А то уже становится легитимным и приличным цинично подвергать сомнению 9 мая. – И даже в дружественной нам Армении, ещё при вполне пророссийском президенте Серже Саргсяне поставили памятник основателю армянского легиона Вермахта Гарегину Нжде... – Саргсян не был пророссийским, он был многовекторным. Потому и поставил памятник Гарегину Нжде в 2016 году, чтобы взять резкий курс на национализм. При этом с практической точки аргументы о том, почему Нжде хороший, что он сделал для армян, не выдерживают никакой научной критики. Но здесь также важно отметить, что борьба против прославления Нжде со стороны официальных лиц России ведётся очень избирательно, одноглазо. Ведь в Азербайджане, который недавно возобновил критику Нжде, такой же собственный коллаборационист Эмин Расулзаде прославляется, и тоже ставятся ему памятники. А то, что Россия не держит этого баланса, – плохо. Мы должны и там, и там подвергать подобное жесточайшему осуждению. При этом Расулзаде – самая циничная фигура. Он был одним из основателей Азербайджанской демократической республики. Когда та провалилась – поступил на службу в Наркомнац к Иосифу Сталину, которого знал по старой бакинской жизни. Потом Сталин позволил ему выехать в эмиграцию, где он стал коллаборационистом. Вот это двоедушие Эмина Расулзаде отличает в гораздо большей степени, чем Гарегина Нжде. – Снос памятника маршалу Ивану Коневу в Праге оставил ощущение бессилия России что-либо этому противопоставить. Есть ли возможность как-то реагировать на такие вещи в Европе? – Надо заново проверить юридическую основу установки этих памятников. Одно дело захоронения, которые более-менее защищаются двусторонними соглашениями, другое дело – так называемые «памятники благодарности». Похоже, что Россия упустила момент, чтобы подвести под эти памятники четкую действующую юридическую основу, и сейчас задним числом она этого сделать не может. Тот, кто сносит памятники нашими героям, безусловно, должен быть политически и экономически наказан. У нас есть закон о запрете реабилитации и прославления нацизма. Снос памятников тем, кто боролся против нацизма, есть форма косвенной реабилитации. Нам придётся либо умыться, либо предпринять адекватные политические и экономические действия. У меня нет ощущения, что наш МИД готов к таким действиям, но это предстоит сделать. Либо мы будем умываться, либо вспомним, кто мы, зачем и благодаря чему мы живем. – Не могу не вспомнить пресловутую мемориальную доску финскому маршалу и организатору блокады Ленинграда Карлу Маннергейму. Вы говорили, что она появилась из-за монархических симпатий части российской элиты. А насколько они сильны и в чём их причина? – Те, кто вешал доску, хотели сесть на два стула. С одной стороны, Маннергейм – монархический кавалергард. С другой стороны, здесь явственный тренд РПЦ в сторону монархизма. В-третьих, это дюжий антикоммунизм. В-четвертых, попытка подлизнуть Финляндии. Это нонсенс, конечно. Потому что даже мальчики во дворе знают: тот, кто подлизывает, того не уважают. А спрос на монархизм тесно связан с олигархической системой власти. Тут тебе и климат, и торговля квотами... Не случайно у нас спецпредставитель по климату Сергей Иванов. Фонд климатических дел возглавляет группа Анатолия Чубайса. Это всё очень серьёзно. Монархизм православного олигархического свойства является претензией на диктатуру. Эта претензия никуда не делась. Она будет и после Путина, в транзит. У президента много недостатков, в том числе и кадровых, но мы с вами должны согласиться, что это последнее, что удерживает их от полного оборзения. Война в сфере исторической памяти против нас будет продолжаться. Запад и его марионетки не стесняются, их не интересует истина и факты. И это стоит на фундаментальных основах 30-ти, 50-ти и 70-ти летней давности, когда западная часть антигитлеровской коалиции сделала ставку на националистов, коллаборационистов, бывших нацистов. Национализм – орудие Запада против России. Поэтому я всегда страшно ругаюсь с нашими русскими националистами, которые увлекаются этническим... – Или так называемым «уменьшительным» национализмом... – Это самоубийство. Русская нация сильна своей, так сказать, многонациональностью, своей «таблицей Менделеева», всеми, кто служит России или отдал за неё жизнь. В Армении, скажем, этого совершенно не понимают и ругаются, что Россия не осознает степени опасности мусульманства. Но я хорошо запомнил, что в августе 2008 года в войне за освобождение Южной Осетии погибли в наших рядах четыре мусульманина. Они пролили кровь, и надо быть отчаянным идиотом, чтобы отгораживаться от этого. Другое дело, что значительная часть тех, кто в России занимается политической повесткой, всё-таки состоят на позициях удивления. Ой, а чего это Запад нас не любит? Мы же их и туда, и сюда целуем, а он почему-то не любит. Надо перестать удивляться. Это враг. Естественно, обычные люди – всегда обычные люди, а те, которые ведут против нас борьбу, они будут врагами всегда. Договариваться с ними нет никакой возможности.МИД считает, что надо не защищать национальные интересы, а дружить любой ценой – Ваша цитата – «восстановление исторической России неизбежно и оно будет обрушивать нынешние границы». Но, за исключением отдельных эпизодов (август 2008 года или март 2014-го), нет ли ощущения, что происходит нечто противоположное? – Нет. Во-первых, Донбасс вступил на этот путь. Я не знаю, что будет с Беларусью, но после Лукашенко она перейдёт в тяжелейший, длительнейший период обвала. России придётся определиться, брать её на свой кошт или позволить превратиться в Украину. Кроме того есть принцип целесообразности. Например, 85% населения Южной Осетии за объединение с Северной Осетией. Но почти весь политический класс против, потому что он там – власть, и не хочет превращаться в глухую провинцию. Потом они 30 лет ведут борьбу – плохо ли хорошо – на нижней точке на 30 тысяч человек населения эти 500 человек политического класса устроили систему вполне по американскому образцу: поработал спикером, поработал вице-премьером – стал опять доцентом. Это очень хорошо, это повышает качество политического класса. И они правы в том, что Россия сейчас не может обеспечить не только политически бесконфликтное объединение двух Осетий, но и обеспечить интеграцию с Южной Осетией в рамках договора. Это наше домашнее задание. Кроме того, мы с вами хорошо видим, что Абхазия, недавно опять выступившая против вхождения в состав РФ в радикальных формулировках, даже в тех пределах, в которых Россия может влиять на положение дел, остаётся без эффективного надзора. И я с моими товарищами абхазами много об этом говорил. Проблема в том, что там, по-марксистски говоря, не закончилась социальная революция. И кланы продолжают диктовать свою волю. Единственный социально-экономический способ преодоления вот этой клановой зависимости – превращение всей Абхазии в аналог пригорода Сочи, чтобы все коврижки достались ей тоже, а не только после того, как ты Псоу пересекаешь. Серьёзность поставленных задач позволит постепенно изменить всю картину клановой экономики. Всё это вполне прозрачные и решаемые проблемы, но у России сейчас как минимум не доходят руки. Это как минимум, а остальное – в головах. – Складывается впечатление, что должности послов России в странах постсоветского пространства, начиная с 90-х годов, стали синекурами для отставных чиновников. Потому видим, например, как посол в Литве носит цветы на могилы лесных братьев, а посол в Латвии объявляет, что на русском нужно учиться в России. Так ли это? – Вы правы. Да, это связано с кадровой политикой министерства иностранных дел, с концепцией МИДа, что надо не защищать национальные интересы, а дружить любой ценой. Говорят – я не могу доказать, но тем не менее – что послом в Беларуси Михаилом Бабичем, который занимал и должность спецпредставителя президента, был очень недоволен МИД, поскольку тот был выведен из-под прямого контроля министерства. И якобы МИД приложил руку к тому, чтобы его отозвать. А Бабич был как раз эффективным. Но что же получается: надо всех послов сделать одновременно спецпредставителями? А МИД тогда зачем со всей огромной командой? Судьба Бабича – яркий пример, пример нынешнего посла в Беларуси Дмитрия Мезенцева – ещё более яркий. Будем смотреть, кто сменит Сергея Лаврова и чего он добьётся. – Есть перспективы, что он уйдёт? – Лавров же не вечен. Он может перейти на повышение. – Премьер-министром? – Например, секретарём Совбеза. Но в любом случае никто не вечен. У нас мидовская часть работы крайне неудачна. И это тоже следствие фундаментальных причин. Не может человек, всю жизнь делавший карьеру в Уругвае, потом вдруг появиться в Армении и быть компетентным. В Армении, в Грузии произошла смена власти. Нужно всех этих деятелей знать в лицо и понимать. А он видел только бумажки, людей не знает, специфики страны и этики. Это фундаментальная неэффективность. Объединение Санкт-Петербурга и Ленинградской области неизбежно – Вы были советником губернатора Владимира Яковлева в 90-е годы. Можете сравнить информполитику Смольного в те времена и сегодня, при Александре Беглове? – Я и Александра Беглова знаю по старой жизни. Это неплохой человек. Но другое дело, что в момент, как он пришёл к власти, сама специфика информационной работы резко изменилась. Двадцать с лишним лет назад информационная работа была конкурентной – помните выборы Валентины Матвиенко? Анна Маркова как мощно выступила. Была серьёзная конкурентная борьба, а сейчас её нет. И отсутствие такой борьбы конечно расслабляет. Ну и всё-таки двадцать лет назад было бедности больше, были кричащие социальные проблемы. Сейчас «жиру» больше и самоуспокоенности больше. Но то, что лидерство Санкт-Петербурга среди регионов с жертвами от ковида не получает какого-то внятного ответа, даже пусть такого примитивного как в собянинской Москве, это плохо. Это говорит о том, что такого «фермента» у них в голове нет, их это не интересует. – Как вы оцениваете политическую выживаемость Беглова? В Кремле им довольны? – Я не могу судить, в Кремле не живу. Он остаётся, ничего особенного. Беглов эффективен вполне, работает. Ну и потом сейчас заморожен давний проект объединения города и области. Я спрашивал, почему? Мне было сказано, что это будет такой мощный субъект, он станет неуправляемым и несбалансированным в рамках страны. Тем не менее, я думаю, что объединение Санкт-Петербурга и Ленинградской области неизбежно. И эта неизбежность заставит самоуспокоившихся деятелей обратить внимание, скажем, на дальние районы области. А это уже другая философия проблемы. – А каковы сроки объединения? Ведь эти разговоры лет тридцать уже идут... – Я думаю, это связано с тем, что власти рассматривают фигуры, кто мог бы возглавить этот субъект. От этого будет зависеть решение. Поэтому объединение двух регионов – не компромиссное, как с расчленением Московской области и присоединением её части к столице, а полноценное – и есть момент истины для новой системы управления. При этом Ленинградская область выглядит намного интереснее. У неё много земли, порты, есть города-спутники – Мурино, Кудрово, которые ищут общий язык с Санкт-Петербургом. – И кто бы мог возглавить новый регион? Вряд ли это будут тот же Александр Беглов или Александр Дрозденко. Это должен быть человек с большим политическим весом... – У нас всё меняется. Последний срок Путина. Так что совсем недолго осталось ждать. – А вы уверены, что это последний срок? Зачем тогда нужен был референдум по Конституции? – Он дал сигнал обществу для того, чтобы мыши в пляс не пускались. – И всё равно останется в качестве «Отца Отечества» на каком-то посту, типа председателя Госсовета? – Его заставят остаться, потому что другого такого человека нет. Но признание его статуса рефери будет оспариваться. Люди, которые долго ждали ухода Путина и не готовые согласиться с этим, будут пытаться его вес снизить. – Какие варианты насчет преемника? Дмитрий Медведев? – Я надеюсь, что нет. Он уже был президентом. Результат можно сказать нулевой, ну кроме войны 2008 года. Кроме того, заявления Медведева по любому поводу в должности зампреда Совбеза конечно производят впечатление, что он даже и там не на своём месте. И вызывают тяжелые чувства. Так что надеюсь, что нет. Хотя у нас всё возможно… Беседовал Андрей Дмитриев, «Конкретно.ру», фото с сайта общественной организации «Диалог»