Доклад Тейлора: краткий курс истории русского биатлона

Доклад независимой комиссии IBU (МСБ) для людей осведомленных неожиданностью не стал. И тем не менее, в нём масса занимательных и важных деталей, которые до предела проясняют, что творилось в мировом биатлоне под руководством несгибаемого Андерса Бессеберга.

Отмечу попутно, что само решение Далина вынести сор из избы в публичную сферу заслуживает уважения, независимо от мотивов, которыми руководствовался швед. Официально МСБ решил пройти неприятную процедуру антикоррупционного и антидопингового катарсиса – ну что же, это лучше, чем превратиться в подобие тяжелоатлетической или велосипедной федераций.

Доклад у британца Тейлора получился очень обстоятельный (более 200 страниц) и предельно щадящий частную жизнь затронутых лиц – отсюда изобилие черных прямоугольников вместо слов.

Лично мне самым интересным показался раздел, где описывается функционирование государственной допинговой системы в российском биатлоне. Да-да, всё тот же Родченков в очередной раз шлёт свои чёрные метки со дна Гудзонова залива.

Тейлор утверждает, что есть много объективных аналитических и документальных доказательств того, что российские биатлонисты были вовлечены в масштабный допинговый заговор.

Тейлор начинает с азбучных вещей: внедрение биологических паспортов (БПС), которые отслеживали не сам допинг, а гемоглобин и ретикулоциты в крови спортсменов, здорово осложнило жизнь читерам, которых развелось до неприличия много. По словам Анатолия Хованцева, в период с 2002 по 2014 год чистых биатлонистов можно было посчитать по пальцам одной руки. Это подтвердил и Тихонов, упомянув докторов Дмитриевых, а также тренер Акимовой Кузнецов (проболтавшись, что допинг был даже в Сочи).

Сначала попались Ахатова, Юрьева и Ярошенко, что стало шоком для всех клиентов Дмитриева.

Буквально тут же РусАДА ловит на чемпионате России Прокунина и Тимофееву, и здесь Кравцов какое-то время консультируется с начальством – стоит ли давать ход этому делу? Решили, что стоит, чтобы поддержать репутацию национальной лаборатории, тем более что Прокунин и Тимофеева не входили в сборную.

Зато подозрительные показатели папорта Устюгова удалось заморозить почти на 10 лет (что, между прочим, даёт Устюгову сейчас какие-то шансы оспорить бан хотя бы по процессуальным мотивам).

Второй раз Устюгова спасли 27 августа 2013 года, когда по требованию МСБ взяли у него внесоревновательную пробу и обнаружили в ней стероиды. Разумеется, все следы этой пробы сохранились в переданной информатором базе, но были стёрты при передаче базы в руки ВАДА. Это как раз та проба, из-за которой Россия потеряла эстафетное золото Сочи.

Да, кстати. Устюговская проба – хороший пример манипуляций базой. Гюнтер Юнгер не только нашёл стёртый ПДФ-фал, но и доказал, что сначала из него выборочно удалили только информацию, касающуюся именно оксандролона, а потом удалили и весь файл.

Меньше повезло Печенкину и Чернышеву – их скрытые от системы АДАМС пробы обнаружили в базе сразу и дали уже окончательные 4 года, обвинив заодно в участии в допинговой схеме.

Теперь главное.

По словам Родченкова, для подмены мочи в декабре 2012 года (накануне визита ВАДА в лабораторию) образцы были взяты у девяти мужчин и десяти женщин. Иными словами, в системе подмены проб осознанно или нет участвовали вообще все более-менее сильные биатлонисты России. Это был тот самый знаменитый случай, когда спортсмены мочились не в «официальные» баночки, а в первые попавшиеся пустые емкости.

Если что, список сдавших имеется в распоряжении МСБ.

5 апреля 2013 года, за день до «Гонки чемпионов», РусАДА получило пробы трех биатлонистов с очень высоким гемоглобином, но внесены в АДАМС они были только в ноябре 2015-го, уже после Сочи. Камаев и Родченков активно обсуждали это с чиновниками ЦСП и Минспорта: решено было ввести в систему неправильное время забора проб, чтобы они оказались вне досягаемости срока давности. В 2016-м году по требованию ВАДА данные были исправлены на верные и стали частью стероидных профилей.

Камаев объяснил Родченкову, что ЭПО после сезона россияне применяют для того, чтобы потом перелить эту кровь себе перед Олимпиадой в Сочи.

Историю с Глазыриной я подробно освещал в блоге, поэтому коротко повторю суть: её стероидные пробы 2013 года тоже спрятали от системы АДАМС и не выпускали на КМ, пока анализы не стали чистыми. А совсем недавно ИБУ получил доказательства, что она принимала стероиды еще и в сентябре 2013 года – теперь её светит новый бан.

Логинов принимал ЭПО, готовясь к сезону 2013/2014, и его атипичную пробу удалось засечь с огромным трудом: из двух маркеров сработал только один, пришлось проводить дополнительный анализ, на что ушёл целый год.

В это же время на ЭПО попались Старых с Юрьевой – обе тоже рвались в сборную в олимпийском сезоне. Старых была настолько взбешена, что грозилась публично рассказать о Дмитриеве. Родионовой пришлось платить ей за молчание сумму, сопоставимую с призовыми за олимпийскую медаль.

О том, что накануне Сочи РусАДА занималось крышеванием допингистов, свидетельствует и такой факт из доклада Макларена: у российских биатлонистов брали пробы 6 января 2014 года в Рупольдинге, 11 и 16 января в Москве. Все эти пробы анализировались в московской лаборатории и были, фактически, тестом на возможность участвовать в Олимпиаде. Кроме того, так формировался банк запасной мочи. Важно, что без помощи Минспорта лаборатория никогда не узнала бы, где чья проба – но все коды были им известны.

Здесь, кстати, лежит ответ на вопрос, почему в Пхенчхан-2018 были допущены лишь четверо россиян. Все остальные были защищены системой в Сочи.

В ходе самой Олимпиады Родченков подменил 11 биатлонных проб, но главное даже не это.

Оказывается, МСБ привёз в Сочи собственный аппарат для анализа проб крови Sysmex, но после прохождения таможни он внезапно оказался в нерабочем состоянии. 

Данный факт сыграл огромную роль в итогах Олимпиады: получив 14 февраля от МСБ заказ на 20 анализов (включая всю эстафетную четвёрку россиян), лаборатория Родченкова в тот же день протестировала в обычном порядке 15 из них, а ещё 5 (четверых россиян и норвежской биатлонистки) были упакованы в отдельную коробку и проанализированы значительно позже – 16 февраля. Но поскольку на анализ система АДАМС даёт только 36 часов, результаты тестирования автоматически были зарегистрированы как недействительные. При этом у Кудрявцева не было никаких причин затягивать анализ. Кроме, конечно, желания помочь Устюгову с товарищами.

Вообще, по заданию МСБ лаборатория взяла в Сочи 41 образец крови, но лишь эти 5 образцов были зафиксированы как недействительные. Совпадение?

Устюгову помогли и за сутки до эстафеты: 21 февраля он опять попал в список сдающих кровь, однако вот ведь какая штука. Его проба крови была протестирована на Continuous erythropoietin receptor activator (CERA), но почему-то сотрудники лаборатории «забыли» поставить галочку напротив анализа крови на Erythropoiesis-stimulating agent (ESA). В итоге перед МСБ отчитались, что проба чистая по обоим показателям.

В конце этого раздела комиссия Тейлора констатирует, что всё это тяжело будет читать тем чистым спортсменам, у кого упомянутые товарищи годами забирали медали и призовые.