Александр Иванов об издательском деле, политике и женском голосе в литературе

В Архангельске стартовал литературный фестиваль «Белый июнь». Сразу на трех площадках — в шатрах, расположенных в Петровском парке, проходят лекции, презентации книг и встречи с писателями.

Глава издательства Ad Marginem Александр Иванов презентовал книгу для архангельской публики Вальтер Беньямин «Московский дневник».

Само издательство Ad Marginem существует уже 27 лет. Александр Иванов первым стал издавать Владимира Сорокина, продавал читателям книги Эдуарда Лимонова после его тюремного заключения. В 2002 году издательство стало знаменитым из-за перфоманса, устроенного у Большого театра общественной организацией «Идущие вместе» в знак протеста против творчества писателя Владимира Сорокина.

После презентации книги Александр Иванов поделился своими мыслями с корреспондентом ИА «Двина Сегодня».

 — Как вы сказали на презентации Беньямин в «Московском дневнике» замечает зависимость культуры от политики в 1926 году. Политика до сих пор задает повестку искусству?

 — Интеллигенция и гражданские институты, например, издательства или музеи, реагируют на повестку власти. Политика очень важна, но у нас происходит странное — у нас и политики почти не осталось. Она настолько монополизированная властью, что нет того, что мы привыкли понимать под политикой: выборы, споры политических программ, интерес широких масс. С другой стороны, никто политикой не интересуется за редким исключением. Люди интересуются выживанием, образованием, здоровьем, отдыхом. Не могу сказать, что это меня радует, потому что политика — это важная ценность. Политика очень близка к поэтике. Политика — это искусство делать что-то, что не связано с материей, создавать отношения людей, обсуждать ценности. Этим же и поэзия занимается, озабочена нематериальными ценностями. А у нас политика становится менеджментом политическим и выглядит скорее так: люди в дорогих костюмах, которые говорят оппозиционерам: «Что вы все время болтаете, нужно проблемы решать»

 — Там, где возникают конфликтные очаги, общество больше интересуется политикой? Например, ситуация с Шиесом в Архангельской области…

 — Да, вы (Архангельская область) этим знамениты. Люди поняли, что если они сами не будут контролировать повестку, то их просто зальёт московским мусором, поэтому это очень круто, что был Шиес, и что продолжается активность людей в России, например, Хабаровск.

 — Возвращаемся к книге. Человеку неподготовленному, например, читающему только детективы, будет сложно?

 — Нет, ну, в каком-то смысле сложно, потому что читать всегда сложно. Читать сложнее, чем смотреть — надо соединять, анализировать. Беньямин был очень тонким мыслителем, и он очень соответствует русскому настроению. Он хорошо знал, что такое тоска. Это встреча с какой-то странной такой бесконечностью тоски. К тому же мне кажется, любое чтение оно или попадает, или не попадает в какой-то такой музыкальный ритм, мелодию, настроение. Надо поймать свою волну как в сёрфинге и тогда все будет окей. Как её поймать — это всегда загадка.

Мы иногда настроены на что-то очень серьёзное, а иногда не лезет и не заходит ничего серьёзного, хочется чего-то примитивного.

 — Как вы выбираете книги для издательства?

 — У нас уже много изданных книг, и одна книга тянет за собой другую, третью — в этом плане нам легче. С другой стороны сложнее, потому что мы можем попасть в такую линию самоповторения. Что-то новое всегда ищется с трудом, потому что для нового нужна свежесть взгляда, нужно обладать искусством амнезии, забывания. Тот, кто все шикарно помнит, никогда нового и не увидит.

 — Планируете ли вы вернуться к изданию художественной литературы?

 — Собираемся. Мы начнем с переводной. Сейчас актуальна такая полудокументальная женская проза. Это связано с тем, что тема феминизма и женского голоса очень важна. Сейчас уже много очень интересных, особенно в англо-американском мире женщин-писательниц. У нас есть три-четыре авторэссы, которых мы уже издаем и продолжим издавать. Переводная проза находится на грани нон-фикшн — полудокументальная-полувымышленная.

 — В современной русской прозе вы видите интересных авторов?

 — Нам сейчас трудно искать русскоязычных авторов — рынок монополизирован, все в больших издательствах. Алексей Сальников очень интересный писатель, есть ещё несколько авторов. Если говорить о литературе как о бизнесе, то есть много коммерческих писателей, талантливых. Глуховский, например. Или классики жанра — Акунин. Вопрос, что делать с молодёжью, которая пишет нежанровую литературу. Часто такая литература про себя, про свой опыт, и он такой непосредственный, что непонятно, что с ним делать. Обычно это вещи интересны только узкому кругу людей, но литература — это поиск интонации, голоса, мелодики. Люди, которые пишут о себе, очень часто об этом не задумываются. Они пишут в таком искреннем убеждении о том, что составляет их жизнь, будет интересно всем.

 — Было ли, что издание какой-то книги не окупалось?

 — У нас было несколько чудовищных провалов. Мы издали книжку музыканта Олега Нестерова «Юбка», думая, что у группы «Мегаполис» есть своя аудитория, что она будет интересна, её подхватят. Тираж составлял около 30 тысяч экземпляров, продали от силы тысяч десять. Провалы такие возможны. Есть такие истории, когда в одной стране книга очень известна, а в какой-то провал. Мы издавали Джонатана Литтелла «Благоволительницы». Рекомендую. Большой роман, написанный от лица эсэсовского офицера. И ты на сотой странице начинаешь ему сочувствовать, а он такой зверюга, уничтожает людей. Но поскольку он все время делится своими переживаниями, и это так написано, что ты начинаешь сочувствовать даже зверю. Во Франции было продано много экземпляров, в Германии. У нас меньше, но каждый год мы издаём и продаем тысяч по пять экземпляров. И так уже десять лет. В Америке он вышел в большом издательстве. Там они издали 50 тысяч экземпляров, а продали всего пять тысяч, потому что была отрицательная рецензия в The New York Times, где авторэсса написала: «А зачем нам слушать признания извращенца-эсесовца». Тонны книг под нож.

 — А примеры неожиданного успеха у вас были?

 — Да, когда мы получили очень странный текст журналистки Елены Трегубовой в 2003 году под названием «Байки кремлёвского диггера». Она, будучи журналистом кремлёвского пула, впервые описала Путина, как молодая женщина описывает мужчину. Эту книгу мы продали тиражом в 250 тысяч экземпляров. Сама книга очень средняя, описывает Кремль, истории о Путине, его окружении. Когда стали её продавать в магазине «Москва» на Тверской, там с утра выстроилась очередь в 50 человек, чтобы ее купить. А еще как-то так получилось, что мы вовремя не заплатили типографии, и книга задержалась в печати. Мы запустили байку, что тираж арестовали, то есть были таким «фейк-ньюз», чем еще больше подогрели интерес.

 — И до сих пор она продается?

 — Нет у таких книг очень интересная судьба, они влетают как ракета, и у них нет плато. Взлетает и тут же падает. Она была бестселлером. Сейчас в Росси нет таких изданий, например, как «Гарри Поттер». Сейчас нигде нет такого. «Гарри Поттер» — это вообще не бестселлер, это мегаселлер. Книги + кино + компьютерные игры + детский мерч — это целая индустрия. Это есть и в Китае, ив Австралии, и в России. Все дети читают «Гарри Поттера». Джоан Роулинг заработала три миллиарда фунтов на этом. А главная цель издателей — это лонгселлер. Книга стартует с неплохими продажами, а потом продается ежегодно. В кино таким является «Брат» и «Брат-2». Фильм постоянно востребован, постоянно смотрится людьми.

 — Есть мнение, что бестселлер — это в большинстве случаев средняя литература. Всегда ли это так?

 — Нет. Это может быть и великая литература. Просто в качестве бестселлера она перестает быть великой и становится массовой. Вот, например, лет 10 назад американская телеведущая Опра Уинфри в своем читательском клубе порекомендовала «Анну Каренину» со словами: «Недавно прочитала книгу — это полный улет». Издатели продали порядка 500 тысяч экземпляров за год, просто потому что влиятельный человек, определяющий массовые вкусы, сказал об этом произведении. Так самое бывает и с книжками современных авторов. Они попадают в правильный контекст.

В конце интервью мы задали традиционный к людям литературы вопрос: «А что посоветуете почитать?».

 — Я — «пожиратель» книг. Пять книг в неделю — это моя норма. Мой круг интересов — это философия, антропология, теория и история искусства. Здесь я довольно много всего читаю. Из классики могу посоветовать перечитать Николая Лескова. Он мне кажется очень интересным и важным для нашей культуры писателем. Начать можно с любой его книжки «Очарованный странник», роман «Соборяне». Прекрасный роман, очень плохо написанный, но по-своему прекрасный «Некуда». Он выводит там очень интересный социальный тип «углекислые феи с чистых прудов» — это такие женщины крайних взглядов, которые все подвергают сомнению, критике. По современной мысли мне очень нравится Славой Жижек. Мне он кажется очень живым автором. Последнюю книжку, которую я читал и, кстати, забыл в самолёте Москва-Архангельск «Гегель в подключенном мозге». Жижек анализирует, как бы Гегель сейчас понимал нашу реальность, где наш мозг подключен к тому, что он называет сингулярностью — такая цифровая реальность. Книжка великолепно написана, она лёгкая. Третья книга, которую я бы порекомендовал — это «Московские дневники» Вальтера Бениамина. Прекрасный текст.

Беседовала Анна Морозова