Россиян сажают в тюрьму за лайки и репосты

Оштрафовали за репост в соцсетях, отправили в колонию из-за публикации оскорбительной картинки в Сети — уголовных дел по статье 282 («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства») все больше. Эту статью УК неоднократно призывали смягчить.

Девятнадцатилетнему студенту Даниилу Маркину из Барнаула грозит пять лет тюрьмы — максимальное наказание, предусмотренное первой частью статьи 282 УК. Ему вменяют также оскорбление религиозных чувств верующих (статья 148). На скамью подсудимых студента отправили семь мемов — несколько лет назад он сохранил их у себя на странице во «ВКонтакте».

Даниил вспоминает, как 25 июля 2017-го, в шесть утра к нему домой пришли с обыском, изъяли ноутбуки, системные блоки, смартфон, роутер, несколько флешек. Самого студента повезли в Центр по борьбе с экстремизмом, где попросили пролистать папку с сохраненными фотографиями и мемами.

«Среди тысяч фото моих пьяных друзей и мемчиков с кошечками следователи отыскали с десяток крамольных картинок, — рассказал Маркин. — За них меня теперь хотят посадить».

Ниже — еще одна цитата Маркина, уже из его поста в ВК. По ней можно легко представить зрелость взглядов молодого человека, которого сейчас судят за экстремизм (орфография автора сохранена):

«Они смотрели всю мою коллекцию мемов И НЕСДЕРЖИВАЯСЬ САМИ С НИХ ЖЕ И СМЕЯЛИСЬ! Это очень разряжает обстановку и придает некий плюсик к своей самооценке, когда даже копы, пытающиеся тебя посадить, оценивают твои мемы и ОРУТ с них...»

Свастику в посте он называет «свастоном», тысячу — «косарем».

Ему это кажется забавным. Видимо, как и шутки на религиозную тему. В СМИ Маркина представляют жертвой одного мема. «Студента хотят посадить из-за картинки с Джоном Сноу», — кричат заголовки. Речь идет об изображении, на котором погибший, а затем воскресший герой сериала «Игра престолов» предстает в образе Иисуса Христа.

Но на самом деле «экстремистскими» (то есть имеющими признаки унижения человеческого достоинства группы лиц, объединенных по признаку принадлежности к христианам) эксперты признали семь сохраненных Маркиным картинок.

На одной Иисус шлепает по ягодицам полуобнаженную женщину. На другой Спаситель изображен с гитарой на кладбище. Еще две сопровождают матерные фразы.

На вопрос, зачем он их сохранил, парень пожимает плечами: «Что значит зачем? Ты просто листаешь странички друзей, смотришь мемчики, потом такой: „Хм, прикольно, нужно себе оставить“. Ты эти картинки не оцениваешь серьезно».

— Ты верующий?

— Нет, я агностик. Но мои религиозные взгляды здесь ни при чем. Я не хотел кого-либо оскорбить. Это были картинки в личном альбоме на моей страничке. Как мне кажется, если бы я их публиковал в ленте от своего имени, мне можно было бы что-то предъявить. Но в данном случае, если ты не хочешь смотреть на них, не заходи ко мне. И все.

Мария Мотузная тоже из Барнаула. И статьи у нее те же самые — 282-я и 148-я. Только по 282-й ей вменяют «оскорбление негроидной расы». Среди опубликованных Мотузной изображений, которые следователи отправили на экспертизу, есть такое: у доски чернокожий мальчик решает пример, однако ответ пишет неправильный. Под картинкой подпись — «Черная бухгалтерия».

«Эксперт делает вывод, что эта картинка унижает лиц негроидной расы, демонстрирует их умственную неполноценность. Но никто не берет в расчет, что ребенок этот, в силу возраста, может не решить этот пример», — возмущается адвокат Мотузной Алексей Бушмаков.

Обвинение ей предъявили в мае. Страницу, на которой были размещены мемы, она на тот момент удалила. Но это в расчет не взяли.

«Если оперативники взяли в работу твои изображения, не важно, когда ты их разместил. Например, Маркина судят в том числе за мемы, которые он сохранил четыре года назад, в 14-летнем возрасте. Но разве это нормально?» — удивляется юрист.

В этих двух делах еще много общего: лингвистическую экспертизу по ним готовили в одном центре, в качестве заявительниц по делу Мотузной и понятых по делу Маркина проходят одни и те же девушки — студентки кафедры уголовно-правовых дисциплин Алтайского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте России.

В Барнауле есть еще два дела, возбужденных по публикациям в соцсетях. Во всех фигурируют мемы.

Адвокат Бушмаков считает, что во многих делах по так называемым экстремистским статьям прослеживается вкусовщина, хотя судопроизводство подразумевает исключительно формальный подход. «На заседаниях мы часто слышим от экспертов: мне не нравится или неприятна та или иная картинка. Но ведь „неприятно“ и уголовное преступление — разные вещи. А у нас все, что неприятно и не соответствует нормам религиозной этики, считается преступным.

Статьи резиновые, не конкретизированные. При желании под них можно подвести многие публикации в соцсетях, — делится наблюдениями адвокат. — Например, в 148-й говорится об оскорблении чувств верующих. Но кто такие верующие? Как мы их отличим от неверующих? И по каким критериям вычислять оскорбление? Из практики — это высказывание в неприличной форме. Теперь перейдем к реальным примерам: в деле Мотузной есть мем: участники крестного хода идут по перепаханному, покрытому лужами полю. Подпись под картинкой гласит: „Две главные беды России“. Понятно, что здесь имеется в виду поговорка про дураков и дороги. Но разве дурак — нецензурное слово?»

Юристы надеялись, что акценты расставит пленум Верховного суда, который еще в 2011 году выпустил постановление о судебной практике по делам экстремистской направленности. Однако, по словам Бушмакова, вчитываются в него не все следователи.

"В постановлении сказано, что действием, направленным на возбуждение вражды, могут быть высказывания, которые обосновывают репрессии, депортации, применение насилия в отношении определенной расы, религии. И тут же пленум пишет: «Критика организаций, религиозных объединений, обычаев сама по себе не должна рассматриваться как враждебное действие. «На первый взгляд, все очевидно, но суды этого почему-то не замечают», — говорит собеседник.

Как подмечает адвокат, в этом типе дел эксперты фактически становятся судьями: «Результатам лингвистического исследования, как и любого другого, суд должен дать оценку. На деле же их слепо переписывают в приговор, зачастую слово в слово. То есть если эксперт увидел в картинке оскорбление, человека с вероятностью в 99,9 процента осудят. Провести повторную или независимую экспертизу позволяют крайне редко».