«Нами проверяли прочность спортивных трибун». К 40-летию Московской Олимпиады

Ровно 40 лет назад в Москве зажгли олимпийский огонь. Поистине историческое событие, которое долгие годы (до сочинской зимней Олимпиады) нам ставили в пример как абсолютное достижение советской власти. Оставим без внимания появившиеся в Перестройку слухи о том, что это обошлось бюджету страны в несколько килограмм чёрной икры в десяток собольих шуб, ушедших на ублажение членов МОК. Даже если не врут… не жалко. Народу они бы всё равно не достались, зато осталась память. Для меня Олимпиада началась намного раньше. В 1976-м наш странный дом с 38 квартирами на этаже, стоящий в стратегической близости от Красной площади, окончательно освободили от жильцов, преобразовав в некое подобие современного офисного центра. И то… представляете – гуляют по Москве иностранный гости, а тут из подъезда перед их глазами выскакивают лица подозрительной гражданской наружности. Могут даже в домашних тапочках. Ордера на новые квартиры давали исключительно в Орехово-Кокосово и Сукино-Зайцево, откуда полтора час до центра с тремя пересадками. Некоторые сопротивлялись и устраивали лежачие забастовки. Таких милиция выносила на руках вместе с кроватями, приговаривая – «скажите спасибо, что не на Колыму». Несознательные граждане, что с них взять… Олимпиада не покидала меня и в армии. На учебную роту нас было всего два москвича. Большой клич: «Все на олимпийские стройки!» в конце 77-го ещё не был издан, но лимит уже открыт. По вечерам ко мне, бесправному курсанту, подходили всесильные дембеля-сержанты, и, как с равным, советовались по поводу перспектив будущей столичной жизни. Я им авторитетно рекомендовал идти в московскую милицию, служба в которой мне представлялась полнейшей халявой (что совсем недалеко от истины). Если кто-то начинал сомневаться, я рассказывал о пивных барах - «Жигули», «Пельзен», «Яма»..., где пиво каждый день и креветки в ассортименте («такие маленькие раки, почти как в вашей речке, только за деньги»). После этого сомнения отпадали, дембеля гуськом шли в политотдел за направлениями. Потом многих из них посадили за превышение служебных полномочий. Так что, кто пострадал в те годы от ментовского беспредела, претензии принимаются... ...В Кантемировской дивизии я, как комсорг взвода и «замок», уже сам писал характеристики. Парни были готовы на всё, даже на колбасу в свободной продаже, лишь бы не возвращаться в родной колхоз. Но особенно растрогал меня наш повар Исмаил Исмаилов (Янгиюльский р-н, Ташкентская обл. Узбекская ССР), который учил русский язык по нормативам закладки крупы в солдатскую кашу. Если над ним издевались даже добродушные парни с Орловщины, можно представить, что будут творить заносчивые «москвичи», ставшие таковыми на полгода раньше. Я объяснял, как мог. Исмаил лишь трогательно моргал миндалевидными глазами: - Олимпиада хочу, невеста - нет! - Что, заставляют? - А как же, я с ней два раза в кино был. В их семье 5 братьев, мне кирдык... Я сомневался. Тогда янгиюльский Ромео вытащил надломленную по углам фотку своей Гюльчатай. Ох, лучше бы она не открывала личико... Сомнения отпали, характеристика получилась… хоть завтра на кремлёвскую кухню. Впрочем, лицом Исмаилов и сам был даже не Бельмондо. На прощание будущий олимпийский повар обещал накрыть дастархан. До сих пор жду. ...Январским воскресным утром 79-го по свежему морозцу нашу дивизию загрузили в ЗИЛы и повезли из Наро-Фоминска в сторону столицы. Сказали, что примем участие в подготовке Олимпийских игр. Даже мне, родившемуся в пяти минутах ходьбы от Красной площади, стало горячо в груди. И это несмотря на тентовый кузов и мороз, кто помнит, зима в тот год была та ещё. В итоге мы оказались в Лужниках. Наши молодые жизни нужны были партии и правительству для испытания прочности Малой спортивной арены. Вся дивизия час простояла на трибунах, какой только сопромат это насоветовал? Потом без слова благодарности и кружки чая загрузили обратно. Как результат - только в нашем взводе пять помороженных. Однако многим было в кайф, пол-Москвы проехали туда - обратно, первый и последний раз в жизни. И даже мне это не показалось изощрённым издевательством, ведь Родина приказала! Как меняются люди и их нравы... ...После дембеля я на пару месяцев вернулся в институт, из которого ушёл «узнавать оборотную сторону жизни». Лекции посещал через раз, вернее, через пять. Чаще меня можно было встретить в «Пнях» («ПНИ» - Пивная Напротив Института), что стояла в Старосадском переулке. До Олимпиады оставалось месяцев 7-8, о ней всё чаще говорили. Именно за кружкой разбавленного «Жигулёвского» я узнал, что студенты Историко-архивного будут обслуживать общежития Олимпийской деревни. Отчего-то много обсуждалась техника чистки унитазов. Как так, «дедушку Советской Армии», и снова на «очко»?! Наверное, это была не главная причина моего ухода на «Мосфильм». Но точно не последняя... ...Советский кинематограф получил строгий приказ - лето провести в киноэкспедициях, причём чем дальше, тем лучше. Однако среди творцов нашлось немало любителей спорта, склонных к авантюризму. Меня прикрепили к картине «Белый ворон», июль и август съёмки в Геленджике. Однако режиссёр Валерий Ланской выкрутился, представив руководству «Мосфильма» исполнителя главной роли Владимира Гостюхина, в то время почти безработного (!!!), самым востребованным актёром отечественного кино. В итоге сроки сместились на месяц, вернуться мы были должны аккурат к 15 июля, за 4 дня до открытия Игр. Я уехал на две недели раньше, повёз на студию отснятый материал. Именно этой ночью на московских направлениях был введён «план-перехват». Перехватывали всех, кому в столице делать нечего, и просто ссаживали с поезда. Даже взятки милиция боялась брать, хотя сегодня в это трудно поверить. Знаменательная была ночь, мой паспорт ВПЕРВЫЕ проверили органы, я его практически не носил с собой, разве что брал в дорогу. Ей-богу, сегодня самому в такое не верится... ...Москва тем временем стала почти нормальным городом. То есть, при максимуме продуктов и минимуме народа. Советский человек впервые выкурил «Мальборо» (пачка - 1 рубль, чуть позже - 1.5) и не превратился в диссидента, впервые отведал «пепси-колу» и не стал шпионом, открыл первую в жизни банку с пивом (не трёхлитровую, «Золотое кольцо», 75 коп.) и не изменил Родины. Колбаса оказалась сортов 12, и даже сырокопчёной, сыр - 8 сортов, откуда-то нарисовался давно забытый «Рокфор». Ещё раньше магазины «Океан» стали торговать невиданной доселе Москвой «Треской солёной», за смешные 40 коп/кг, её так и прозвали "Закуска олимпийская». А вот импортного шмотья в ГУМе-ЦУМе зрительно не прибавилось. Разве что в городе появились модные парни в убогих кроссовках «под адидас» (после дождя все ноги синие) и специальных летних олимпийских костюмчиках с цветными вставками, больше похожих на выходную форму стройотрядовца. Говорили, что их где-то выдавали бесплатно. Не знаю - не знаю, я встречал их только на толкучке у комиссионки на Беговой по цене джинсов... ...Но самое тёплое воспоминание - почти пустые московские улицы. Помню, как в день открытия Московской олимпиады моя тогдашняя компания собиралась отметить... первую субботу на этой неделе. Водку мы взяли за три минуты. В гастрономии долго обсуждали, чем закусывать будем, впервые сопоставляя цену-качество, а не просто наличие хоть какого-то питательного продукта. На выходе из магазина к нам в очередь стояли свободные такси. Да, в этом городе почти можно было жить! Не знаю насчёт высланных за 101-й километр диссидентах, проститутках и ворах в законе, я их и до этого на улице не встречал. Но то, что бич моей Москвы приезжие, было видно невооруженным глазом. Хотя и москвичей в те дни убрали по возможности. И зачем только назад вернули?.. ...Никто не строил иллюзий, что появившееся изобилие даровано нам Небом. Весной 80-го был в Саранске и наблюдал из окна гостиницы, как в 5 утра формируется очередь за молоком для беременных. При чём, вы не поверите, надо было предъявить не только талон, но и ЖИВОТ! По республике ходила шутка: - Видели по телевизору, как генсек плакал? У него кто-то умер? - Да нет, просто талоны на молоко потерял... - Что и он тоже?.. - А вы думали, так с Хоннекером целоваться, немудрено и залететь... Страну обобрали ради Москвы, страна шутила из последних сил. Мы всё понимали, но были счастливы своим столичным происхождением. Эгоисты... ... За несколько дней до открытия Олимпиады меня послали с казахским оператором Муртазаром Хамитовым, имеющим командировочное удостоверение, подписанное первым секретарём республиканского комитета партии, снимать прилёт иностранных делегаций в новенькое «Шереметьтево-2». Как раз ожидали прилёт голландской сборной. Хоть и без национальных флагов, Нидерланды присоединились к «мягкому варианту» бойкота Москвы за Афган, но снимать надо. Иначе получится сплошная Африка с вкраплением Азии, плюс чумовые глаза восточно-европейского соцлагеря. В какой-то момент сквозь плотный милицейский кордон, заслонивший советских операторов от пагубного капиталистического влияния, просочился классический подмосковный «синяк», которого недоглядел участковый. «Синяк», удивленно взглянул на вызывающе шумную толпу фирмачей, и выдал фразу, достойную гениального пера Сергея Довлатова: -Ну и фули вы к нам ездите?! Мы же к вам не ездим! Беднягу тут же свинтили. А ведь он сказал чистую правду... ...В тот день решилась моя олимпийская «судьба». Мой казах Муртазар до икоты испугался невиданного им доселе «Арифлекса». Привыкший к советским «Конвасам», которыми хоть мясо отбивай - всё равно снимает, он побаивался даже в лупу заглянуть, не то, что руками за трансфокатор взяться. Пришлось провести беглый ликбез, после которого стало ясно - лучше и безопаснее всё делать самому. Когда лаборатория проявки выдала по качеству отснятого материала положительный вердикт, Муртазар возомнил меня своим ангелом-хранителем, и ангажировал до конца Олимпиады. После чего окончательно расслабился, и не отходил далеко от олимпийского пресс-центра, в котором круглосуточно наливали. Ну, а я отдувался, да с удовольствием. Молодой был, всё интересно, не то, что сейчас...       ...Я до сих пор теряюсь в догадках, из каких соображений коммунистическая партия Казахстана поручила своему штатному оператору снимать исключительно велогонки, соревнования фехтовальщиков и штангистов. Или такое решение принималось органами госбезопасности, распределение мест для установки камер проходило в условиях строжайшей секретности. Но факт остаётся фактом, утром Муртазар причащал меня баночкой импортного пива и исчезал в прохладном полумраке спорт-бара, а я, нагруженный, как ишак, аппаратурой, отправлялся на заранее отмеченную точку. С одной стороны, было здорово - начинающий механик работает камермэном! С другой, эти виды спорта никогда не входили в разряд моих любимых. Тем не менее, в процессе работы я узнал, что камеру нужно ставить как можно дальше от помоста со штангой, или заранее озаботиться противогазом. А что делать, если тяжести мужики тягают страшенные, а от напряжения духа и тела пердячий воздух у них вырывается из всех щелей? Мне довелось воочию наблюдать, как наш самый титулованный фехтовальщик Виктор Кровопусков (послал же бог фамилию саблисту, или это она предопределила выбор профессии?) проткнул насквозь польского спортсмена. Ещё в зале соревнований выяснилось, что произошла трагическая случайность, на конце оружия обломился защитный шарик прямо во время боя. Но вражеские нашему строю иностранные СМИ увидели в этом происки КГБ против польского движения «Солидарность», тоже, прямо скажем, ума палата. А еще я от души повеселился, когда снимал велогонку на 50 км. Мы с камерами организованно стояли где-то на середине дистанции. Спортсмены промчались мимо, мы начали, не спеша, паковать аппаратуру, и тут из-за поворота появился безнадёжно отставший болгарский гонщик. Спрашивает - давно проехали? Отвечаем - минут 10 назад. Велосипедист с тоской посмотрел вдаль, отчётливо выматерился по-нашему, развернул велосипед, и, насвистывая, поехал в сторону старта. Вот, в сущности, и все спортивные впечатления...   ...Наверное, их было бы больше, если бы не событие, затмившее олимпийский пафос - смерть Владимира Высоцкого. Накануне его похорон, я честно предупредил своего казахского шефа, что завтра наступает его личный спортивный «бенефис», сам же иду прощаться с классиком. Муртазар долго не мог понять, что же такого особенного произошло. Выяснилось, Высоцкого он знает, как актёра по паре фильмов, но что тот ещё и знаменитый бард, для него стало открытием. Я подумал - «вот дубарь мне достался, рождаются же такие в казахских степях». Степи оказались ни при чём. В скорбящей толпе у Театра на Таганке стояли люди, у которых на челе опечаталось высшее образование. Лично я там не заметил ни одного рабочего, тем паче, колхозника. С тех пор с иронией отношусь к известной фразе - «Высоцкий был истинно народным поэтом». Может, сейчас это и так, но не тогда. Мы с друзьями не пошли за гробом на Ваганьковское кладбище, решили сразу начать поминать. Пока обсуждали, где брать, что и сколько (в дни Олимпиады в городе не было никаких проблем со спиртным, типа «цивилизованная страна», как, впрочем, и с пьяными), к нам подошёл один из распорядителей траурного мероприятия и попросил помочь расставить стулья в зале панихиды. Мы согласились, в те годы мы вообще были сговорчивыми парнями. За это нам вручили по билету на вечерний спектакль «Мастер и Маргарита». До сих пор помню живые - не глицериновые - слёзы на глазах Аллы Демидовой... Какой уж тут спорт... Честь снимать церемонию закрытия Московской Олимпиады нам с моим казахом почему-то не доверили. Мы это дело отметили в индивидуальном порядке, в его одноместном номере гостиницы «Россия». Перед падением лицом в нехитрую закуску Муртазар растрогался пуще олимпийского Мишки, называл меня «русским братом» и приглашал в гости на бешбармак, но алма-атинского адреса почему-то не оставил. Кстати, в жизни он совсем не Мутазар, и не Хамитов. Его настоящее имя и фамилию я как-то встретил в списке нового руководства суверенного Казахстана. Зачем уважаемому человеку напоминать о кинематографических грехах молодости?.. P.S. Осенью того же года в гости заехал армейский дружок из Донбасса. Во время трёхдневной пьянки он с вожделением смотрел на мою олимпийскую аккредитацию - невиданный в те годы бейджик на двух языках с цветной фотографией. В какой-то момент я окончательно расслабился и подарил. Дружок был в восторге! Говорил, теперь в шахтёрском посёлке ему каждый нальёт. С тем и уехал. Больше ни разу не приезжал, не писал и не звонил. Боюсь, что спился, вот грех-то на душу... PPS. Может, в связи с юбилеем и вспомнит? Леонид Черток