Путинслильщики возбудились на Сирию

Ежедневные отчеты российских военных из Сирии складываются в значительную картину если не выдающихся побед, то как минимум грандиозных успехов. Более важный вопрос — каков реальный результат проводимой операции.
Ежедневные отчеты российских военных складываются в значительную картину если не выдающихся побед, то как минимум грандиозных успехов. Что, в общем-то, вполне справедливо — современная армия против неорганизованных иррегулярных противников просто не может действовать иначе.



Тем не менее отчеты Генштаба говорят о процессе, более важный вопрос — каков реальный результат проводимой операции, что скрывается за сотнями самолето-вылетов и подбирающимся к тысячной отметке числом уничтоженных объектов различных террористических группировок.

Даже человеку, далекому от военного дела, на интуитивном уровне понятно: без закрепления результатов воздушных ударов «на земле» их смысл невелик. Боевики, рассредоточенные по огромной территории, способны в короткие сроки восстановить свою боеспособность. Число уничтоженных объектов, кстати, косвенно свидетельствует о том, что большинство из них имеет весьма небольшое значение: сотни командных центров или складов вооружений в лучшем случае можно обозначить в качестве ротных, а то и взводных. Такого рода потери восстанавливаются за неделю переброской одного-двух грузовиков с боеприпасами из той же Турции, благо, Запад, не скрываясь, наращивает помощь уничтожаемым с воздуха террористическим формированиям, которые выступают под брендом «умеренной оппозиции».

Наземная операция сирийской армии, которая стартовала примерно через неделю после начала авиационных ударов российских ВКС, тоже вызывает ряд вопросов. Четыре года войны до предела истощили Сирию. Правительственные войска уменьшились вдвое в численности, и хотя частично людские силы Асада пополнены народным ополчением, сравнимым с армией по числу личного состава, ударные возможности Сирийской арабской армии предельно скудны.

По осторожной оценке, в наступательных действиях сегодня принимает участие группировка общей численностью не более 20 – 25 тысяч человек. Этого крайне недостаточно, особенно если учесть, что наступательные действия развернулись сразу в трех направлениях: на северо-западе страны – в Латакии, Хаме и Идлибе, на севере — возле Алеппо, и в центре — в предместьях Дамаска. Судя по действиям российской авиации, в ближайшие дни может быть открыто еще одно направление для наступления — в Дейр-эз-Зоре.

Удары растопыренными пальцами мало похожи на стратегию, целью которой является разгром противника. Скорее всего, такую цель никто и не ставит. Поэтому и возникает вопрос: в чем заключается смысл начавшегося в конце сентября нового этапа сирийской войны?

Скорее всего, ответ нужно искать не в военных сводках, а в сообщениях о политической игре вокруг Сирии. Да и не только Сирии.

Дело в том, что действия российского руководства поразительным образом (практически до деталей) повторяют решения, которые принимались и реализовались совсем на другой войне — на Донбассе. Можно сказать, что и та, и другая война ведется с российской стороны по стандартному шаблону. Это не плохо и не хорошо — в конце концов, отработанные технологии позволяют хоть как-то прогнозировать ход, течение и конечный результат.

По сути, сегодня мы видим в Сирии точно то же самое, что можно было наблюдать и на Донбассе. Россия довольно стоически наблюдала за сопротивлением донбасского ополчения, позволяя ему истечь кровью в неравной борьбе с превосходившими силами киевских властей. Говорить о помощи России на этом этапе точно не приходится: я своими глазами видел на протяжении всей дороги от границы до Донецка лишь два танка ополчения, которые, ввиду отсутствия снарядов, использовались на блокпостах в качестве пулеметных точек. На блокпосту в Снежном мы были вынуждены оставить бойцам один гранатомет — у них на весь блокпост оставалось полтора рожка патронов. Да и в самом Донецке дела были немногим лучше — Стрелков лично распределял единичные пулеметы по просьбам командиров подразделений, его заместитель Хмурый, руководитель Разведуправления армии ДНР, выделял на операцию целых два (!) ящика гранат. И это был конец июля — начало августа 2014 года.

Дождавшись, когда ополчение будет окончательно обескровлено и окажется разгромленным, на Донбасс были введены «отпускники». Мы все понимаем, что скрывается за этим понятием. В силу понятных причин «отпускники» не могли использовать авиацию и ракетные удары, но этого и не требовалось — ополчение выполнило большую часть работы, измотав и обескровив националистические батальоны. Задачей «отпускников» стал разгром военной группировки ВСУ и недопущение окончательного военного поражения ополчения.

Правда, и победа над "киевской хунтой" не входила в планы тех, кто ввел «отпускников» в дело. Как только первоначальная задача по военному разгрому ВСУ и националистических батальонов была выполнена, наступление «отпускников» было остановлено, а Киеву был предложен план «мирного урегулирования». Тот самый «Минский процесс». Не будем обсуждать подоплеку такого решения, лишь отметим, что оно в точности повторяется сейчас в Сирии.

Россия точно так же спокойно 4 года смотрела на уничтожение Сирии и кровавую кашу. Ни о какой серьезной помощи, как и в случае с Донбассом, все 4 года войны речь не шла. Корреспондент «Анна-Ньюс», который провел в боевых порядках республиканской гвардии почти год, сказал, что за все время боев он так и не увидел ни одной единицы новой техники — вся она была советского производства со складов сирийской армии. «Сирийский экспресс», о котором значительно прищурившись, рассказывает наша пропаганда, работал все эти годы, мягко говоря, не слишком перетруждаясь.

Дождавшись практически полного разгрома сирийской армии и окончательного крушения Сирии, Россия начала операцию, целью которой очевидно становится не разгром террористических группировок на территории Сирии (и уж точно не ликвидация "Исламского государства", по объектам которого наша авиация наносит очень небольшой процент ударов от их общего числа).



Задачей операции России, как и на Донбассе, является недопущение окончательного разгрома правительственных сил, нанесение существенного урона боевикам, которых Запад признает «умеренной оппозицией», с тем чтобы открыть еще один переговорный процесс, целью которого станет отстранение Асада от власти и создание некоего переходного правительства. Переход к чему — пока неясно, но более глобальная цель российского руководства очевидна: оно намерено требовать, чтобы идущий полным ходом процесс переформатирования Ближнего Востока шел при его непосредственном участии. Голова Асада в таком случае становится российским предметом торга.

Не нужно считать, что Асад не понимает происходящего, однако 4 года войны, которые полностью обескровили страну, делают его объектом политики внешних сил. Как и Стрелков в Донецке, лишившийся Славянской бригады, затыкая ею дыры в обороне народных республик, Асад практически утратил способность к сопротивлению без внешней поддержки. А поэтому является только объектом политики. Теперь от него зависит очень мало, и он лишь будет отрабатывать свою роль. Скорее всего, его приезд в Москву и был продиктован необходимостью согласовать (а возможно, и прямо указать ему) будущие действия России и сирийского правительства в этом направлении.

Не сказать, что избранная стратегия действий выглядит оптимальной. То, что в телевизоре преподносится в качестве победы, при спокойном и непредвзятом рассмотрении ею совсем не кажется. Основная проблема России заключается в полном несоответствии наших запросов на ранг субъекта мировой политики с нашими же экономическими достижениями. Слабая экономика не может проецировать силу за пределы наших границ. Поэтому внешнеполитические упражнения российского руководства и выглядят очень опасными: в любой момент можно перенапрячь наши крайне слабые внутренние возможности и получить полномасштабный коллапс. Россия уже проходила такие моменты в своей истории: и войну с Японией в 1904 – 1905 годах, и Первую мировую, да и в более ранней истории несоответствие наших возможностей и желаний руководства тоже заканчивалось весьма печально (вспомнить хотя бы Крымскую войну середины XIX века). История всегда повторяется — каждое поколение руководителей предпочитает совершать свои собственные просчеты и ошибки, весьма заносчиво полагая себя умнее и способнее предшественников.



Анатолий Несмиян