Даниил Воробьёв: «Чувствую, что появилась возможность выбирать»

Каждое появление Даниила Воробьёва на экране — яркая вспышка, провокация и невероятно притягательная энергия. Став успешным актером не только в России, но и за рубежом, он мечтал о роли, которая позволила бы ему раскрыть весь свой потенциал… О своем удивительном пути в кино и в жизни, а также не менее удивительном опыте отцовства Даниил рассказал в интервью ОK!

. 

Ты сейчас заказал морковный фреш…

Да, я немного ЗОЖник. (Улыбается.)

Следишь за питанием?

Под задачу. До Нового года у меня была задача похудеть для одного проекта, в котором я играю восьмерых персонажей. Один из них — костистый, тонкий, изящный тип. У меня там костюм приталенный, корсет. Я за двадцать дней, будучи уже в съемочном процессе, похудел. Бесконечно ел грейпфруты, пил протеиновые коктейли, было минимум еды и максимум спорта. Но сразу после этого я должен был перевоплотиться в другого — раскаченного мощного чувака. И вот мы отсняли сцену, где я худой, и у меня было три часа на то, чтобы превратиться в качка. Мы с моим эндокринологом продумали схему, вкололи мне несколько препаратов, кое-что я выпил, чтобы это дало пампинг мышц.
Я ушел в зал на часовую тренировку, потом приехал на площадку, мы отсняли эротическую сцену, и после этого я почувствовал, что мой пульс не падает — он был 156, я это очень хорошо запомнил. Меня повело, и я понял, что нужны медики. Мне сделали укол, и я пришел в норму. Это всё было на таком жестком азарте, что я как-то даже пропустил момент риска. Но осознал ценность ситуации — я приблизился к границе, за которой, возможно, был бы уход. Какая нелепая смерть, подумал я, — и принял решение не умирать. (Смеется.) Я понял, что это было волевое решение — не контекст, не обстоятельства, которые вдруг так  сложились, а личный выбор человека. И я решил, что... не в этот раз. А после этого всего я поехал домой в Кострому и начал вдоволь есть сладкое, борщи, пельмени — вообще не запариваясь. Этот месяц был настоящим экспириенсом, сейчас мне просто хочется поесть. (Смеется.)

То есть, дом у тебя в родной Костроме, а в Москве бываешь наездами?

Да, здесь я живу в отеле, выбрал для себя такую модель. Снимать квартиру не хочу. Я в Москве 20 лет, но уже три года живу так. У меня есть любимый отель, даже несколько. Это удобно и очень мне нравится. Ты всегда на чемоданах, не отвлекаешься, ничего лишнего. А в Костроме — точка покоя, дом, куда я приезжаю и расслабляюсь. Там медитация чистая, никакого шума. Волга, панорама. Сначала была мысль покупать жилье здесь, а потом, по мере продвижения, когда я осознал себя в профессии так, как осознаю себя сейчас, я понял, что она требует другого подхода. Нужно как бы подстраивать всю свою жизнь под текущую задачу. Там я могу себе устроить эту паузу правильную. Могу три-четыре дня поездить на машине один, подумать. Могу заняться цигуном или просто помолчать. Здесь вибрации везде, а там их нет.

А в какой момент ты осознал себя в профессии?

После съемок британско-французского сериала «Ривьера». Это был сложный для меня процесс, такой мощный карьерный взлет. Работал вместе с Иваном Реоном, Джулией Стайлз...

Это было до того, как ты начал активно сниматься в России?

До. Как-то после этого момента я попал в кризис, стал задаваться вопросами: «А в чем смысл? Что я делаю вообще?» Я потерял внутренний шаг, мне пришлось много работать над этим. Я снес все ценности, которые были до. В терапии, в медитации я пришел к тому способу существования, в котором нахожусь сейчас. По сути, я не знал, кто я. После этой внутренней катастрофы я осознал, что надо найти себя, чтобы двигаться дальше. То, что я нашел, на тот момент мне было совсем непонятно. Только после длительного наблюдения за собой, после Индии,  я понял, что я нашел. Это был на самом деле суперключ к взаимодействию со своими мыслями, с шумом в голове. Я понял, что отсутствие формата, по сути дела, есть мой формат. Когда это срослось в голове, всё встало на свои места. Я понял, что я не плохой, просто я такой.

До этого тебе казалось, что что-то с тобой не так?

Да. Я прикладывался к разным лагерям, пробовал как-то себя идентифицировать, но это не работало. Конечно, когда получилось осознать это в себе, я переложил этот опыт на  профессию. После стало понятно, что я на своем месте. Я перестал сомневаться. То, что я делаю, — это и есть я.

Как ты, парень из Костромы, окончивший ВГИК, так удачно влился в европейское кино?

Совершенно случайно. Это был обычный кастинг на Киностудии им. Горького. Я пришел туда, мне дали иностранный текст и три часа на то, чтобы его выучить. А у меня на тот момент был школьный уровень английского. Мы что-то записали, меня это не очень устроило, и я нашел на одном из документов скайп режиссера Робена Компийо. И тогда я сделал первый в моей жизни self-tape (самопробу), абсолютно психоделическую, в своей квартире и отправил ему со словами: «Привет, я Даня из Москвы, тут такой материал, посмотри». И он перезвонил мне утром — сам, режиссер, из Парижа! Мы довольно мило поговорили, а уже спустя время Робен превратился в моего ближайшего друга. Мы сделали крутую работу, фильм «Мальчики с Востока» оказался из категории артовых фильмов. И сам Робен — очень известная личность, он сделал революцию во французском кино в свое время. Фильм был номинирован на премию «Сезар» и выиграл Каннский фестиваль. После у меня завязалось очень много новых знакомств среди парижской богемы, появился французский агент. Потом это кино увидели в Ирландии, появился Ричард Кук, ирландский агент. И мы начали работать. Далее — голландская картина «Ненависть». Сейчас возникло еще две работы. Одна из них — «Компромат» режиссера Жерома Салля, которая уже прозвучала в Европе, но не знаю, выйдет ли здесь. И  фильм «Follia», моей партнершей была ливанская актриса Манал Исса. Мы снимались на Сицилии у режиссера-дебютанта.

Но сейчас много работы и здесь. Я заметила, что большинство твоих персонажей — с отрицательным оттенком: «Happy end», «Триггер», «Замёрзшие»…

Это же всё разная атмосфера! В «Замёрзших», например, нет ничего отрицательного в моем герое. Это просто человек, который попал в беду, который пил, который борется за своего сына. Да, есть много антагонистов, но для меня это не отрицательные персонажи, а скорее сложные ребята, сложная структура, простая мне неинтересна.

Еще скоро выйдет сериал «Жить жизнь». Кого ты играешь там?

Человека, организовавшего элитный клуб для людей, которые хотят обучиться манипуляции. Вообще, я считаю, что это сериал от-кутюр, он одет очень изысканно! И рассказывает про жизнь людей из «высшего» класса, которая имеет красивый фасад и...совершено пустое, сбитое с толку нутро.

Ты сам владеешь искусством манипуляции?

Я давно понял, что артист не должен играть перед зрителем, который не знает, что он зритель. Это правило. Так что это не моя тема. (Улыбается.)

А тобой когда-нибудь пытались манипулировать?

Я это выкупаю очень быстро. Правда, всегда были трудности с женщинами, хотя я очень благодарен им за опыт. Судя по тому, как обычно развивались мои с ними отношения и как я попадаю в  повторяющееся кольцо событий, я могу сделать вывод, что не разбираюсь в женщинах вообще. (Смеется.) Они разоруживают меня своей красотой, я теряю бдительность, не могу быть постоянно на «фоксе», я плыву. 

У тебя подрастает дочь — вот кто из тебя, наверное, веревки вьет.

Да, ей почти два с половиной года. Эльза Лила — мой учитель и мой самый главный зритель. Она заставляет меня учиться абсолюту, всему, что касается любви, защиты и отдачи.

Откуда такое необычное имя?

Эльза — это звезда. А Лила — шутка Бога, танец, игра, творчество, путь. Этот образ пришел нам обоим, когда Марина была еще беременна. Мы начали искать словесный эквивалент этому образу и пришли к тому, что это — Эльза Лила. Мы вычислили это имя, и оно ей очень идет.

Насколько я знаю, с Мариной вы не женаты…

Мы вместе три года, но не расписаны. Мы живем вместе и дружим. Вообще, мы хотим расписаться, а потом развестись. Но это не оттого, что запутались. Это идея, которая должна победить условность бракосочетания. Не спрашивайте! (Смеется.)

Это правда, что до рождения дочки у тебя стоял диагноз «бесплодие»?

Так и есть. Поэтому эта девочка для меня —настоящее чудо.

Хотел бы еще детей?

Нет, спасибо, мне хватит. (Улыбается.)

Даня, ты пишешь и стихи, и прозу, и сценарии, и картины…

С картинами пока пауза, потому что за них надо садиться, но пока не получается из-за графика. А с литературой, поэзией
проще — я в нон-стопе могу это делать. 

У тебя есть какая-то цель? Сборник?

Да, он уже собирается, даже верстка готова. В него войдет всё то, что я писал с самого начала, и последние пару лет я вдруг активно начал это делать. Ну и запрос поменялся, поэтому я пересмотрел весь предыдущий материал. Будет круто, если выйдет книга, но мне еще хочется экранизировать  стихи. Это начало моей большой затеи, которую я хочу воплотить в виде 12 видеоотрывков, где будет звучать моя проза и поэзия. Такая минорно-нуарная штука вперемежку с гротеском, эксцентрикой и абсурдом. Но основная цель всего этого мероприятия — это офлайн-концерт, полноценный моноспектакль. Это то, куда я хочу прийти. 

Что тебя вдохновляет? Питают больше отрицательные или положительные эмоции?

До недавнего времени (да и сейчас, наверное, отчасти тоже) я питаюсь минорными вещами, меланхолией, воспоминаниями о чем-то ушедшем. Скажу больше, виктимная позиция  и жалость к себе в этом смысле является способом выхода на сложные эмоции в кино, а также способом созерцать мир, который вокруг меня. Эта призма надевается очень быстро. Раньше я очень много черпал оттуда вдохновения. И само пространство кино для меня терапевтическое: если я захожу в работу, то обдумываю актуальный для себя вопрос и разрешаю там его. Для меня это сакральная вещь, потому что здесь я работаю над собой. То же самое в поэзии. С другой стороны, ресурс можно брать из саншайна, то есть из позитива. Не из селфдистроя. Этот этап  я давно прошел, и он был очень яркий. А сейчас (во многом из-за того, что появилась Эльза) случился сумасшедший внутренний разворот, потому что я понял, что есть абсолют, есть другие вибрации. Вообще вся отрицательная энергия стремится в свет, и это основной мой месседж на данный момент.

Сейчас у тебя очень много интересных проектов и в России, и за рубежом. Ты чувствуешь, что это некий пик?

Чувствую, что появилась возможность выбирать. Это круто. Это рост. Но я не считаю, что это пик, потому что внутри есть амбиция дотронуться до более глубоких вещей в кино. Но к этому нужно еще подойти. Для меня то, что обычно люди вкладывают в понятие «артист, актер», гораздо шире. Я не хочу заходить в рамки. Если стереть  формулировку «артист», то останется субстанция, творческая энергия, которая реализуется, например, в кино. Но признаться честно, это большой шанс для меня — называть себя актером, это обязывает расти. Когда ты думаешь, что всё, я состоялся, — это смерть. Состоялся — значит, затормозился. Я в Костроме как-то обратился к астрологу и с большим  скепсисом пошел послушать, что она мне там расскажет. (Смеется.) А она сказала такую вещь: «Вам в этот год (2022-й. — Прим. OK!) надо перестать охотиться за главной ролью. Вам нужно брать всё, что к вам приходит, потому что вы в силах всё изменить». Бум! И тут я хоп, подпроснулся и подумал: по сути, так и есть. Если это не какой-нибудь откровенно плохой сценарий или откровенно плохой диалог с создателями, то можно смело заходить в сотворчество. Всё, что стучится, стучится не просто так! Всё, что стучится, требует рождения. А всё, что было, то умерло. Я в моменте, короче. (Улыбается.) И в том году я пошел именно таким образом. В итоге все заходы, которые у меня были, так или иначе вырастали в большое актерское событие лично для меня. А потом она добавила: «Если вам кажется, что признание обходит вас стороной, то это вам кажется». (Смеется.) Сказала, что оно придет тогда, когда я буду увлечен работой и смещу центр своего внимания. Весь прошлый год я просто работал и забыл про всё на свете. В этом году я хочу запустить в жизнь новую концепцию себя, которая просится наружу и ждет своего сценария.

Откуда эти персонажи берутся в тебе, как рождаются?

Наблюдения и личный актуальный вопрос. Когда ты постоянно думаешь о профессии, внешний мир так или иначе сталкивается с этими мыслями, происходит синтез, возникает идея художественного образа, который я записываю и потом «откатываю» в социуме. Так я могу провести, например, сутки, двое, трое... И в итоге  запоминаю внутренний рисунок персонажа. И очень круто, если вдруг представляется возможность реализовать в сценарии именно этот характер. С проектом, над которым я сейчас работаю, произошла другая история. Там я задаю себе вопрос: почему я не могу  интегрировать свою семью в профессию, она вдохновение или она помеха? Этот внутренний конфликт как раз хорошо разрешается в сценарии. 

Чудеса по внутреннему запросу.

Да! Так было с Адильханом Ержановым. Я в какой-то момент думаю: мне нужен режиссер, в работе с которым я смогу снять все костыли и быть самим собой. Незадолго до этого мне Лена Тронина показала фильм Адильхана «Чёрный человек», и я подумал, что очень хочу у него работать. И через месяц от него приходит материал.

Все-таки момент отсутствия главной роли тебя тревожил?

У меня был период, когда я отказывался от многого, что казалось мне второстепенным: «Я жду главную роль!» (Смеется.) Эта стратегия не оправдала себя. Но, конечно, дистанция главной роли меня привлекает не потому, что это титул, а потому, что это другое сценарное пространство. В какой-то момент я стал относиться к ролям, которые ко мне приходили, как к своим главным ролям. Так ведь, по сути, и есть! Другой-то роли у меня нет — значит, она для меня главная! И я буду ее рожать. При этом я адекватно понимаю баланс фильма, так что от каких-то вещей приходится отказываться, и это справедливо. А где-то приходится отстаивать. Так, например, получилось с проектом «Ваша честь» — пришлось извернуться, чтобы раскрыть внутреннюю проблему своего героя. Когда у тебя главная роль, есть возможность идти гораздо глубже, подробнее, а это именно то, что я люблю. Кстати, в сентябре как раз выйдет кино, где я играю главную роль. (Улыбается.)

.