К русскому острову
Мы познакомились с Александром Казинцевым на форуме в Липках. Ко мне подошёл интеллигентный, седовласый господин с молодым румянцем на щеках:
– Я слышал, у вас хорошие рассказы…
И мы, разговорившись, отправились гулять по заснеженному парку. А после на ужине, сев за один стол, одновременно перекрестились – тут же тепло друг с другом переглянувшись. После было немало совместных прогулок – и, в том числе, споров, дискуссий.
Когда он бывал не согласен, то в глазах его мелькало ироничное выражение. Но возражал Александр Иванович всегда изящно и мудро, уповая на знания и аргументы. Как у Конфуция. «Скажи, учитель, можно ли прожить жизнь, руководствуясь одним словом? – Да, и слово это «снисходительность».
Важно не спутать её со всесогласием. Потому что Александр Иванович, как никто другой, умел решительно отстаивать свою позицию, говоря настолько убедительно, что несогласные порою колыхались, точно от порывов ветра. Он был блестящий полемист, преображавшийся перед публикой – из спокойного господина становился огненным великаном, готовым биться за соль земли.
Александр Иванович вообще любил это слово – «боец». Просил стойкости от остальных, но, прежде всего, требовал её от самого себя. Потому что очень многое предвидел. Прочитайте, к примеру, его статью «Игра на понижение». Или публицистику 80-90-х годов. Вы увидите не просто вдумчивого, понимающего человека, но бесстрашного, жертвенного визионера.
Казинцев доказал, что настоящий боец – не тот, кто машет кулаками, бросая яростные лозунги, а тот, кто несгибаем, прежде всего, внутри, кто готов отстаивать свои взгляды до последнего и вместе с тем признавать ошибки. Он ведь сам прошёл удивительную эволюцию – от поэта с довольно-таки либеральными взглядами до патриота, благодаря которому во многом и существовал консервативный литературный журнал «Наш современник». И я сейчас намеренно использую такие формулировки, хотя Александр Иванович отсекал любые ярлыки.
Он был одновременно остров и проводник. С одной стороны, всегда оставался абсолютно самодостаточной фигурой, а, с другой, первым ярче всего заговорил о необходимости из «двух великих культур сделать одну» – удивительная фигура в бесконечном споре славянофилов и западников. Я не раз становился свидетелем того, как Казинцев оказывался слишком либеральным для патриотов и слишком патриотичном для либералов. И всё потому, что это условности, скрывающие отсутствие подлинного, а именно правду – в русской традиции понимаемую как истину и справедливость – защищал и искал Александр Иванович.
Казинцев был именно что русский мыслитель, начинавший как талантливейший поэт, продолживший как блестящий критик, всегда остававшийся гениальным редактором и в итоге вернувшийся к поэзии, но, к сожалению, в ней последнее слово сказать не успевший. Зато вырастивший целое поколение тех, кто будет помнить его всегда с благодарностью. В отличие от многих «старших товарищей» Александр Иванович сам отыскивал и собирал под крыло поэтов, прозаиков, критиков, заботился о них, ратовал за их успехи, опекал. Он был как заботливый, умудрённый дедушка, но дедушка боевитый, на фронте повоевавший и своего боевого поста так и не покинувший.
Монах-воин – вполне точное сравнение. И русский остров, к которому многим ещё предстоит приплыть, исследовать его и как сокровище отыскать правду.