Владимир Осин, Ещё раз о зависимости судей

Ещё раз о зависимости судей

Статья 120 Конституции России устанавливает, что судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону.

Однако на протяжении многих лет в СМИ будируются вопросы о «зависимости» судей.

Звучат постоянные призывы добиться реальной независимости ключевой фигуры судебной системы – самого судьи.

Суждения о зависимости судей обосновывают тем, что  они зависимы от местных правоохранителей, которые получили уже и возможность осуществлять  прослушку судей.

Только ленивый не говорил о зависимости судей от председателей суда.

А почему судья, который в своей деятельности должен подчиняется только Конституции России и порядку судопроизводства, зависим от местных правоохранителей?

Почему судья безропотно подчиняется председателю суда, а не обращается с письменными изложениями неправомерных требований своего председателя суда к Председателю Верховного Суда РФ?

Чего может бояться судья, который исполняет свою деятельность по требованиям Конституции России и порядку судопроизводства?

Надо ли защищать судей, которые зависимы от местных правоохранителей, которые безропотно исполняют любое неправомерное указание председателя суда?

Фактически  «зависимые судьи»,   становятся пособниками в осуждении тех, кто никаких преступлений не совершал.

Это их решениями разрушается доверие к органам, осуществляющим государственную власть.

Полагаю, что в таких случаях надо ставить вопрос о профпригодности  «зависимых» судей, а не их защите.

Они пришли не вершить ПРАВОСУДИЕ, а, отсидев в мантии 20 лет, получить пенсию в 85% от денежного довольствия в 100-300 тыс.

Мне могут возразить, легко призывать, а как бы поступил сам в такой ситуации?

Вот пример, как я поступал, когда меня пытались заставить нарушать Закон ещё в первые годы моей работы следователем.

Однажды оперативники сказали, что мой обвиняемый в квартирной краже признался еще в 20 подобных кражах.

Меня это очень удивило, так как во время допросов он мне ничего об этом не говорил.

Я решил его ещё раз подробно допросить.

Это удивило оперативников.

Допрос показал, что он очень путанно говорит о том, где он совершал кражи и что именно похитил.

Проверку его показаний решил провести по всем правилам, с участием понятых.

Оказалось, что он не мог  указать дом, в котором им была совершена кража, не знал подъезда,  не знал расположение комнат в квартире, мебели в ней. Не мог назвать место, откуда были похищены деньги и ценности.

Ясно, что на основе такой проверки показаний, обвинять его в новых эпизодах краж, не было никаких оснований.

Это очень обидело руководство уголовного розыска. Возможность отчитаться за раскрытие, т.е. установление того, кто совершил  20 квартирных краж, у них пропадала.

Мне было прямо сказано, что я должен был оформить признание обвиняемого и всё.

Меня стали упрекать в том, что оперативникам стоило большого труда добиться от обвиняемого признательных показаний; что я, как следователь, ничего не умею расследовать.

Опера раскрывают преступления, а  следователи, как «стряпчие» только оформляют раскрытие. Такое было суждение руководства о следователе.

Меня это очень обидело.

Ещё обучаясь в Высшей следственной школе, я выявил двоих слушателей, что воровали деньги и личные вещи у своих же товарищей.

Их не стали судить, а исключили из Высшей следственной школы.

Я сказал самому главному сыщику, что готов сидя в своём кабинете, раскрыть три «висяка», т. е. дела по которым «сыскарям» не удалось установить преступника.

Если этого не сделаю, я действительно никакой не следователь и уйду работать в народное хозяйство.

Мне дали три дела, возбужденные по тяжким преступлениям.

Оперативники более года работали по ним, но виновных в совершении этих преступлений установить не удалось. Эти дела перешли в разряд «висяков», за которые тогда с руководства строго спрашивали. 

Исследуя сведения, содержащиеся в материалах дела, я в течение трёх месяцев собрал доказательства на лиц, совершивших эти преступления.

Это было большим событием. Все руководители розыска и следствия получили премии в размере оклада.

Мою работу не оценили даже грамотой, но  меня уже никто не называл «стряпчим», мне уже никто и никогда не предлагал какую-либо фальсификацию по делам, что были в моём производстве. 

Но мне задерживали присвоения очередных званий, не давали премий, не отпускали на учёбу в адъюнктуру. Однако я получил три медали «За безупречную службу», дослужился до полковника и стал кандидатом юридических наук.

Как сорок лет практикующий юрист знаю настоящих судей, которые именно исполняют свою работу так, как требует Закон, спасая от осуждения тех, кто не совершал деяний, в которых их обвинили.

Радуюсь сообщениям о том, как сами судьи борются за чистоту своих рядов.

Например, действиям судьи Хостинского района города Сочи Дмитрия Новикова,  вступившего в конфликт с коллегами по судейскому корпусу.

Судья по своей инициативе выяснил, что семь судий стали неправомерно фермерами.  Они скупили земли по 280 тыс. руб. на Красной Поляне в Сочи, а продали железнодорожникам, т.е. государству,  за 3 млн. долл. http://moment-istini.com/news/newsrus/2093.html  .

Против судьи Д. Новикова возбудили 10 дел.

Руководитель Краснодарского суда требовал признаться виновным,  согласиться на рассмотрение дела в особом порядке, т.е. без исследования и проверки доказательств, как в стране уже осуждают более 60% подсудимых.

Правда оказалась сильнее.

Волевому судье, исполняющему принципы судопроизводства, не страшны никакие правоохранительные органы и председатели судов.

Его защищает ЗАКОН!