Дом купца Собакина
(с)???Насчет трущоб это, конечно, преувеличение. Савва Яковлевич Собакин родился в 1712 году в небогатой, но отнюдь не нищей мещанской семье в городе Осташков. Но размеренная жизнь провинциального города была ему не по нраву, и в возрасте 21 года он оттуда сбежал. Разумеется, не куда-нибудь, а в столицу. Впрочем, не только скука гнала его из отчего дома. Савва Собакин был парнем видным – высоким, сильным, с яркими чертами лица, так что успехом у барышень Осташкова он пользовался немалым. И, похоже, где-то он по любовной части накуролесил настолько, что сбежать было проще, чем расхлебывать ситуацию на месте.
Тут надо сказать, что дураком юный мещанин Собакин, конечно, не был. Напротив, вся авантюра с бегством в Санкт-Петербург была продумана до мелочей. Начиная с самого момента закладки города на Неве, тут верховодили иностранцы – голландцы, англичане, немцы. И самые большие деньги были тоже у них. Вот на них-то Савва Яковлевич и решил сориентировать свой, пусть и небольшой бизнес: начал торговать товаром, который был нужен именно иностранному покупателю. Телятиной. Православное население России в ту пору телятину в пищу не употребляло, - отчасти из экономических, но, в большей степени, из религиозных соображений. А «нехристи» это мясо предпочитали любому другому. Так что Собакин младший завел себе лоток и начал торговать телятиной вразнос.
Если бы он это делал на рынке, первоначальное накопление капитала затянулось бы надолго, даром, что товар у него был первосортный. Но он пристроился торговать прямо на улице, в двух шагах от Летнего сада. И, так уж получилось, попался на глаза императрице Елизавете Петровне. Высокий красивый молодой торговец с сильным голосом, веселыми прибаутками зазывавший покупателей, так понравился самодержице всероссийской, что его призвали ко двору и назначили поставщиком телятины к царскому столу.
А дальше, как говорится, «поперло». Пользуясь своим новым положением, Савва Собакин стал проворачивать такие гешефты, что у столичных деловых людей волосы дыбом вставали. Выбил себе должность сборщика питейных сборов в нескольких десятках городов и на множестве уральских заводов, взял под контроль таможенные пошлины на поставку импортного спиртного, вписался в поставки продовольствия для армии. Правда, вот тут он чуть было не попался. Началась Семилетняя война, на военных складах прошла ревизия, и обнаружилось, что Собакин поставлял абсолютное гнилье и брак. Но поскольку на монаршем столе телятина была свежайшей, Савве Яковлевичу удалось уйти от ответственности. Мало того, несколько лет спустя Петр III даже пожаловал ему потомственное дворянство и благородную фамилию – Яковлев.
После этого новоявленный дворянин развернулся на полную: приобрел шестнадцать и построил еще шесть заводов на Урале, став одним из крупнейших в Империи производителей чугуна, железа и меди, купил Ярославскую Большую мануфактуру, а уж сколько земельных участков принадлежало ему в самых «козырных» районах столицы, - пересчитывать устанешь! В частности – огромный кусок земли между Садовой, Гороховой, Фонтанкой и Обуховским (ныне – Московским) проспектом. Это было настоящее поместье в черте города: на берегу Фонтанки у Обуховского моста была выстроена дача в стиле барокко, больше похожая на загородный дворец, а на углу Сенной и Гороховой – огромный трехэтажный городской дом в стиле классицизма – с колоннами, пилястрами и портиками. И если дача до наших дней не дожила, то особняком на Садовой, 38 можно полюбоваться и сегодня. Жалко, что Успенская церковь на Сенной, построенная на деньги царского поставщика, не сохранилась: если верить городской легенде, на ее колокольне среди прочих колоколов был один именной, звонить в который дозволялось только по личному разрешению Саввы Яковлевича.
Умер основатель династии Яковлевых в 1784 году и был похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. А его потомки еще почти полторы сотни лет управляли уральскими заводами, создавали новые предприятия, развивали российскую промышленность, составляя конкуренцию даже таким гигантам, как Демидовы. А не нагреши Савва Собакин по молодости лет, - глядишь, ничего этого и не было бы.