В книге «Июнь 41-го. Окончательный диагноз» Марк Солонин, считающийся в некоторых кругах военным историком, так охарактеризовал действия Красной армии в начале войны: «… АРМИЯ НЕ ВОЕВАЛА …С первых же дней войны большая часть личного состава Красной армии бросила оружие и разбрелась по лесам…»  
В предисловии книги «Танковый погром 1941 года» Владимир Бешанов заявляет «…на каждого погибшего красноармейца пришлось десять попавших в плен либо дезертировавших. Сражения 1941 года – не столько война, сколько массовая капитуляция Красной армии!»
В книге «Заметки о войне» бывший московский мэр Гавриил Попов пишет о том, что в первые десять дней войны с немцами никто не воевал: «…Народ – и соответственно армия – не хотел умирать за советский строй, за сталинский социализм, за диктатуру пролетариата».
Михаил Жванецкий в интервью еженедельнику «Аргументы и факты» (№39, 2007 г.) срок непротивления немцам увеличил до 1943 года: «У нас сражаться за Родину стали в 1943 году, когда воевали с немцем. До этого не защищали. Потому что было государство, был Сталин. Только когда Сталин отодвинулся, а придвинулась угроза Родине, все начали ее любить».
Но если в 1941 году Красная армия «разбрелась по лесам» и «массово капитулировала», то, очевидно, вермахт должен был без особого напряжения выполнить поставленные ему задачи в сроки, предусмотренные планами гитлеровского руководства. Каковы же были эти планы и как они реализовывались?

* * *

После победы над Францией на совещании с высшим военным командованием 31 июля 1940 года Гитлер объявил о решении начать подготовку к войне с СССР. В августе–ноябре 1940 года в штабах вермахта тщательно прорабатывался план операции против Советского Союза. В декабре 1940 года штабом оперативного руководства Верховного главного командования вермахта (ОКВ) была подготовлена и 18 декабря 1940 года подписана Гитлером Директива №21, имевшая условное наименование «Вариант «Барбаросса». Начало вторжения в СССР было намечено на 15 мая 1941 года. Конечным рубежом операции назначалась линия Архангельск–Волга–Астрахань. Боевые действия вермахта планировалось вести в форме блицкрига.
В Директиве №21 указывалось: «Вооруженные силы Германии должны быть готовы к тому, чтобы еще до завершения войны с Англией одержать победу над Россией в быстротечной (выделено мной. – В.Л.) кампании».
«Быстротечной» – это сколько? Месяц, три месяца, полгода, год? Директива №21 конкретных сроков не называла, но мнения на этот счет высказывались и в Германии, и в других странах.  
Так, 13 и 14 декабря 1940 года перед подписанием Директивы №21 в Генеральном штабе сухопутных войск вермахта состоялась дискуссия, высокопоставленные участники которой пришли к выводу, что для разгрома Советского Союза потребуется не более 8–10 недель.
На совещании командования вермахта 30 апреля 1941 года, где Гитлер уточнил дату начала войны против СССР – 22 июня 1941 года, главнокомандующий сухопутными силами вермахта генерал-фельдмаршал Вальтер Браухич дал такой прогноз о ходе будущей войны с СССР: «Предположительно, крупные приграничные сражения – продолжительностью до 4 недель. В дальнейшем следует ожидать лишь незначительного сопротивления».
Зарубежные военные эксперты в 1941 году тоже были убеждены в быстром разгроме Красной армии. 14 июня 1941 года Объединенный разведывательный комитет США сделал вывод, что Германии потребуется «самое большее, шесть недель, чтобы взять Москву». Тогдашний военно-морской министр США Франклин Уильям Нокс заявил: «Гитлер расправится с Россией за срок от шести недель до двух месяцев», а военный министр США Генри Льюис Стимсон 23 июня 1941 года информировал президента Франклина Делано Рузвельта: «Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России».
В целом на разгром Советского Союза руководство Германии и вермахта отводило не более 4 месяцев. Поэтому уже весной 1941 года штаб ОКВ планировал на осень 1941 года и зиму 1941/42 годов операции по захвату Афганистана и наступлению на Индию. Замысел этих операций был изложен в Директиве №32 «Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса», направленной командованию видов вооруженных сил Германии 11 июня 1941 года. 

* * *

22 июня 1941 года в Советский Союз вторглась мощная немецкая армия, состоявшая из отлично подготовленных солдат, имеющих успешный боевой опыт, уверенных в своем превосходстве над противником. Поначалу война в СССР складывалась для вермахта удачно. Так удачно, что 3 июля 1941 года начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер записал в дневнике: «…не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней…» В связи с успехами вторжения в СССР сроки выполнения конкретных задач плана «Барбаросса» оставались неизменными. 14 июля 1941 года народный комиссар внутренних дел СССР Л.П. Берия сообщал начальнику Генерального штаба Красной армии генералу армии Г.К. Жукову, что, по показаниям пленных немецких летчиков, Гитлер приказал своим войскам занять Москву и Ленинград не позднее 20 июля 1941 года.
Но уже в июле 1941 года в продвижении вермахта начались серьезные сбои. Прошло 20 июля 1941 года, но ни Москва, ни Ленинград немецкими войсками не были взяты.
В конце июля 1941 года немецкое командование назначило новый срок захвата Москвы и Ленинграда – 25 августа 1941 года. 4 августа 1941 года на совещании в Борисове Гитлер задал вопрос командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Федору фон Боку: «Когда, по вашим оценкам, ваши войска будут в Москве?» Федор фон Бок мгновенно ответил: «К концу августа».
Опять не вышло: к концу августа 1941 года Ленинград не был взят группой армий «Север», а войска группы армий «Центр» еще и не начинали наступление на Москву.

* * *

В мемуарах немецких генералов причинами неудач вермахта в 1941 году называются «огромные пространства и неисчислимые людские ресурсы России», «неблагоприятные климатические условия», «ошибочные решения Гитлера». Но это все «мелкие брызги» по сравнению с основной причиной провала блицкрига – упорным с первых же дней войны сопротивлением Красной армии и советского народа нашествию врага. Это сопротивление подтверждают и немецкие участники войны. Вот мнения лишь некоторых из них.
Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал-майор Гюнтер Блюментритт (статья о Московской битве в сборнике «Роковые решения»): «Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои…»
Бывший начальник штаба командования люфтваффе генерал-майор Гофман фон Вальдау (запись в дневнике от 3 июля 1941 года): «Ожесточенное сопротивление русских, его массовый характер не соответствуют нашим первоначальным представлениям».
Офицер 18-й танковой дивизии вермахта (запись в дневнике): «Несмотря на огромные пройденные расстояния, не было чувства, которое у нас было во Франции, не было чувства, что мы входим в побежденную страну. Напротив – здесь было сопротивление, всегда сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было…»
Вопреки утверждениям Гавриила Попова и Михаила Жванецкого советский народ и Красная армия упорно сражались не просто за Родину – Россию, а за социалистическую Родину – СССР. И это тоже подтверждают наши враги. Уже в июле 1941 года руководитель абвера – военной разведки и контрразведки Германии – адмирал Вильгельм Франц Канарис признал: «…не все идет по намеченному плану. Увеличиваются признаки того, что эта война не только не вызовет ожидавшийся в России внутренний коллапс, но, напротив, приведет к укреплению большевизма». Такое же мнение сформулировало верховное командование вооруженных сил Германии в приложении к директиве от 8 сентября 1941 года: «Впервые в этой войне немецкому солдату противостоит противник, подготовленный не только как солдат, но и как политический противник, который видит в коммунизме свой идеал, а в национал-социализме – своего злейшего врага». Бывший командующий группами армий «Север» и «Южная Украина» генерал-полковник вермахта Йоханнес (Ганс) Фриснер в своих мемуарах («Проигранные сражения») писал: «…Мы явно недооценили Красную армию в начале войны… Поэтому во многих боях немецкому солдату пришлось дорого заплатить за эту горькую науку…. Советский солдат сражался за свои политические идеи сознательно и, надо сказать, даже фанатично. Это было коренным отличием всей Красной армии и особенно относилось к молодым солдатам. Отнюдь не правы те, кто пишет, будто они выполняли свой долг только из страха перед подгоняющими их политическими комиссарами, которые в своем большинстве сами храбро сражались. Я собственными глазами видел, как молодые красноармейцы на поле боя, попав в безвыходное положение, подрывали себя ручными гранатами. Это были действительно презирающие смерть солдаты!.. Не менее сильной стороной советских солдат было громадное упорство и крайняя непритязательность… Самопожертвование советских солдат в бою не знало пределов…»
Такое поведение советских войск разрушило стратегию блицкрига. Главным в этой стратегии было нарушение управления и снабжения обороняющихся войск в результате стремительного и безостановочного (обходя без боя сильно укрепленные позиции) продвижения танковых и моторизированных соединений на большую глубину обороны противника, охват и окружение его войск. Стратегией блицкрига предполагалось, что у окруженных, лишенных управления и снабжения войск противника будет сломлена воля к сопротивлению, и они быстро капитулируют. Именно на это рассчитывал генерал-полковник Франц Гальдер, делая приведенную выше запись в дневнике о выигрыше кампании в России. У него были веские основания так считать: стратегия блицкрига себя полностью оправдала в Польше и во Франции. Но в России уже в первых боях, как справедливо отметил английский историк Роберт Кершоу, «азбучные» истины блицкрига «оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях». По сведениям немецких документов, окруженные советские войска сдавались в плен, лишь находясь в безвыходном положении, когда у них заканчивались продовольствие, горючее и боеприпасы. Упорное сопротивление окруженных войск привело к тому, что «половина наступательного потенциала немцев ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов».
Первый сбой блицкрига произошел уже в ходе вроде бы успешных для вермахта приграничных сражениях. При ликвидации образовавшихся в конце июня 1941 года «котлов» под Белостоком и Минском немецкие войска пленили сотни тысяч красноармейцев. Но вермахту это стоило много времени и сил. В результате мужественного сопротивления окруженных советских войск 19 июля 1941 года ОКВ вынуждено было издать Директиву №33 «По дальнейшему ведению войны на Востоке», в которой признавалось: «Группе армий «Центр» потребуется время для ликвидации сильных боевых групп противника, продолжающих оставаться между нашими подвижными соединениями». А 30 июля 1941 года ОКВ направило в войска Директиву №34, которой командование вермахта сочло необходимым «предоставить 2-й и 3-й танковым группам для восстановления и пополнения их соединений около десяти дней» и «временно отложить выполнение целей и задач, поставленных в директиве №33 от 19.7…» Группе армий «Центр» было предписано перейти к обороне.

* * *

Аналогичная ситуация сложилась и в начале Московской битвы. Большая часть советских войск попала в окружение: 7 октября 1941 года под Вязьмой (соединения и части 16-й, 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий Западного и Резервного фронтов) и 9 октября 1941 года под Брянском (соединения и части 3-й, 13-й и 50-й армий Брянского фронта). Но триумфальный марш немецких войск застопорился. Немецкий историк Клаус Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» пишет, что в вяземском «котле» «…русским… удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы…», а брянский «котел» «…оттянул на себя до конца октября основные силы 2-й общевойсковой и 2-й танковой армий...» Продолжить наступление на Москву смогли лишь 11 дивизий группы армий «Центр». 48 немецких дивизий вынуждены были вести тяжелые бои с окруженными советскими войсками (остальные дивизии группы армий «Центр» были заняты прикрытием флангов наступающей группировки). Бои в вяземском и брянском «котлах» были упорными и продолжительными. Через неделю после окружения советских войск – 14 октября 1941 года – в сводке Главного командования сухопутных войск вермахта (ОКХ) сообщалось: «Противник, окруженный… западнее Вязьмы, полностью уничтожен…» Но на ежедневных отчетных картах ОКХ «Lage Ost» еще более двух недель показывалось, что несколько немецких дивизий (от девяти до пяти) продолжали вести боевые действия с этим «уничтоженным» противником. В брянском «котле» бои шли до 23 октября 1941 года, когда соединениям и частям 3-й, 13-й и 50-й советских армий удалось с боями и с большими потерями вырваться из окружения. Упорное сопротивление окруженных войск позволило советскому командованию восстановить оборонительные рубежи на московском направлении.
В результате ожесточенных боев по всему фронту вермахт в 1941 году понес большие потери. Боеспособность немецких войск резко снизилась, в том числе из-за гибели опытных солдат вермахта. Бывший начальник организационного отдела Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-майор Буркхарт Мюллер-Гиллебранд в книге «Сухопутная армия Германии. 1933–1945» сообщает: «…6.11.1941 г. организационный отдел Генерального штаба сухопутных войск в представленной записке «Оценка боеспособности действующей сухопутной армии на Востоке» констатировал, что пехотные дивизии в среднем располагают 65% своей первоначальной боеспособности, танковые – примерно 35%...» Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал-майор Гюнтер Блюментритт сообщает, что к середине ноября 1941 года: «…В большинстве пехотных рот численность личного состава достигала всего 60–70 человек…(штатная численность немецкой пехотной роты – 150 человек. – В.Л.). В танковых дивизиях количество боеспособных танков было намного меньше штатной численности…» Во 2-й танковой армии положение было не лучше: ее бывший командующий генерал-полковник Гейнц Гудериан в своих мемуарах («Воспоминания солдата») пишет, что к середине ноября 1941 года в армии «…Боевой состав пехоты сократился в среднем до 50 человек в каждой роте…» 

О снижении боеспособности группы армий «Центр» Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбаннфюрера СС Пауля Шмидта – исполнительного директора Службы новостей Третьего рейха и руководитель пресс-департамента министерства иностранных дел Германии) в книге «Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941–1943»: написал: «Какие бы еще победы ни ждали дивизии группы «Центр» впереди, она так никогда и не оправилась от удара, нанесенного ей под Москвой. Никогда больше она не набирала полной численности и не смогла вернуть в полной мере своей эффективности как боевое соединение. Под Москвой хребет немецкой армии надломился: она замерзла, истекла кровью и исчерпала себя…»
Немецкие военачальники так подвели итоги боевой деятельности вермахта в 1941 году.
Бывший начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер (запись в дневнике от 23 ноября 1941 года): «…Таких сухопутных войск, какими мы располагали к июню 1941 года, мы уже никогда больше иметь не будем…»
Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал-майор Гюнтер Блюментритт (статья о Московской битве в сборнике «Роковые решения»): «Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое …»

* * *

29 ноября1941 года рейхсминистр вооружения и боеприпасов Фриц Тодт обратился к Гитлеру с призывом: «Мой фюрер, войну необходимо немедленно прекратить, поскольку она в военном и экономическом отношении нами уже проиграна». Гитлер призыву Тодта не внял. Чем это для него кончилось – известно.    n

Владимир ЛИТВИНЕНКО

доктор технических наук, профессор