Слёзы Железной леди
«Я прорвался к командующему и прямо с порога заявил, что срочно нужен самолёт»
Баку в декабре 1988 года смотрелся хмуро и настороженно – он был наполнен войсками Советской армии, которые туда ввели после стихийных митингов с призывами о выходе из СССР, массовых акций неповиновения, кровавых столкновений на национальной почве. Военные обеспечили порядок, объявили особое положение – кругом оцепления, бронетехника, патрули. Так странно Баку никогда не выглядел, и я решил снять это, но не традиционно, а с той точки, откуда на него смотрит советский воин; я придумал сделать серию фотографий под условным названием «Взгляд танкиста на Баку», то есть поснимать город через амбразуру танка. Мне нужен был, всего-навсего, танк, часика на два-три. За помощью обратился к начальнику пресс-центра, изложил суть, ему идея понравилась, и мы пошли к командующему.
Генерал пил чай в одиночестве. Узнав о цели визита, он с любопытством взглянул на меня и – как отрезал…
– Танк не дам, а в БТР разрешаю – катайся, они всё равно круглые сутки по городу дежурят.
Почти целый день 7 декабря я фотографировал из кабины БТР. Укатался… Поэтому вечером лежал в гостиничном номере и смотрел телевизор. Около полуночи объявили о катастрофическом землетрясении в Армении и о предварительных ужасающих последствиях.
Ранним утром следующего дня я уже сам прорвался к командующему и прямо с порога заявил, что срочно нужен самолёт, конечно, не мне лично – самолёт необходим для оказания срочной, неотложной помощи пострадавшим от стихии людям; что никто кроме Советской армии им эту помощь предоставить не может; что нужно как можно быстрее отправить несчастным еду, медикаменты, палатки, инструменты для разбора завалов, может быть, солдат в помощь, ну и фотографа Гаврилова туда же – много он не весит. Генерал снял трубку и приказал срочно готовить самолёт, не забыв сказать и про пассажира Гаврилова.
Вот так, благодаря смекалке и напору, я стал самым первым фотожурналистом, оказавшимся на месте жуткого события.
Увидев фотографии в газете, Маргарет Тэтчер распорядилась оказать помощь Армении
Фото: из архива автора
От аэропорта до центра Ленинакана добирался на автобусе. Когда въехали в город, я сразу не понял, что со мной произошло, – меня как-будто сплющило, раздавило, я, кажется, не мог говорить, а только смотрел, снимать тоже не мог, про фотоаппараты забыл. До сих пор отчётливо помню медленное движение адских картин, которые наблюдал чуть с верхней точки, из ползущего сквозь ужас автобуса… Уцелевших домов практически не осталось, вместо них горы битого кирпича, камней, фрагмент квартиры повис на железной балке, труп у обочины, ещё два, обломки мебели, оборванные провода, откуда-то столб пара, огонь из-под развалин, много дыма, воздух серый от неосевшей пыли, неба нет и солнца нет, откуда идет мрачный свет, непонятно, цвета совсем нет – всё вокруг серое…
По улицам мёртвого города ходили все его жители, абсолютно все, все кто уцелел, кого не забрала смерть. Больше им деваться было некуда – только на улицу – всем. Они шли непонятно куда, медленно и молчаливо, в глазах слёзы, стоны вокруг… Я выпрыгнул из автобуса и тоже пошёл. Не фотографировал. Где ночевал, не помню.
Наутро всё изменилось – вчерашняя тёмная, безликая и бессмысленная толпа превратилась в людей, которые дружно и быстро, совершенно не жалея сил, по большей части голыми руками, начали разбирать страшные завалы, работая круглые сутки, порой с риском для жизни на смертельно опасных развалинах, они доставали из-под них ещё живых или уже мёртвых.
Я несколько суток медленно бродил посреди этого кошмара и снимал, много снимал, просто шёл на какое-то движение или звук и фотографировал… Кто водил меня по городу – не знаю. Так, совершенно бессознательно, я подошёл к группе людей, которые о чём-то громко спорили. Оказалось, что они обсуждали, как быстрее и безопаснее извлечь из-под развалин ткацкой фабрики её главного инженера. Я решил снять финал. Залез на бетонную балку прямо над дырой, в которой копошились спасатели, – отличный ракурс, правда, балка еле держится на арматурине и сильно качается, да над головой бетонная плита не очень надёжно висит, но лучше точки нет. Так я простоял около трёх часов, ежесекундно рискуя сорваться вниз или быть придавленным сверху. За это время я мог обойти полгорода и сделать сотни кадров, но я стоял и ждал. Что за сила держала меня? Инженера спасли – это главное, кадр я сделал, он перед вами.
Когда я вернулся в Москву и проявил плёнки, увидел, что съёмка удалась. Наш родной и любимый журнал «Огонёк» опубликовал четыре самые эмоционально спокойные картинки. Получилось не землетрясение, а так – кирпич сверху упал. Один из самых влиятельных в мире журналов – Time – дал мою съёмку как главный материал номера, а потом ещё и номинировал меня на лучшего фотографа года. Когда я принёс фотографии в престижнейшую английскую The Independent, собкор газеты сначала посетовал на то, что это уже устаревшая новость, но после уговоров отправил-таки съёмку в Лондон. Через неделю я разглядывал свою публикацию и не верил глазам – большой снимок на первой полосе и полный разворот фотографий внутри – такое даже не снится…
Но на этом моё профессиональное счастье не закончилось. Ещё через неделю мне позвонили из московского бюро The Independent и сообщили о том, что только что им позвонили из пресс-службы Маргарет Тэтчер и попросили передать фотографу, мистеру Гаврилову, что они впервые увидели влажные глаза у Железной леди, когда она рассматривала его фотографии в газете, и что после этого премьер-министр распорядилась оказать внушительную материальную помощь Армении.
Я сам чуть не прослезился. Да только ради этого стоило быть фотожурналистом!
Фото: из архива автора
