О «Диане Шурыгиной» Центральной Европы: «Вор громче всех кричит: «Держи вора!» или методичка по польскому вопросу
Не могу остаться равнодушным, несмотря на то, что встреча Путина и Трампа уже состоялась в роде как прошла весьма удачно, от того неприятного события в Польше, которое было за день до саммита в Гамбурге – от слов Трампа, сказанных в Варшаве с польского голоса, что «действия России в Восточной Европе носят дестабилизирующий характер».
В предыдущем тексте я остановился на том, почему это заявление было неуместным, а в этом – скажу о том, почему оно было глупым, подлым и лицемерным до последних пределов лживости:
Завтра состоится первая встреча президентов двух сверхдержав. Темы, в целом, известны: беседовать будут о Сирии и, разумеется, об Украине – куда уж без неё. И вот, накануне этой, без преувеличения, весьма важной встречи — что делает Дональд Трамп? Он, образно говоря и фигурально выражаясь, справил малую нужду в хозяйские тапки – как шкодливый и мстительный кот-шалунишка.
В Варшаве, которую Трамп посетил сегодня, он стал рассказывать о том, что действия России в Украине и Восточной Европе носят «дестабилизирующий характер». Что под этим подразумевается, он не стал объяснять, но и так было видно: ему хотелось сделать приятное полякам, которым как бальзам на душу любая русофобия. И вот, походя, собираясь завтра встречаться с Владимиром Путиным (и, наверное, всё же что-то конструктивно решать по важным вопросам), сегодня он не стесняется лить бездоказательную лживую грязь на нашу страну.
Знаете, чем дальше, тем больше я прихожу к выводу, что у мистера Трампа отнюдь нет тех стальных тестикул, которые ему поспешили почему-то приписать. Даже напротив: перед нами не президент-стратег, волевой и целеустремлённый лидер, а человек-флюгер, который «и нашим, и вашим за копейку спляшем». Да, вопросов нет, большая политика часто связана с определённой беспринципностью, но миляга Дональд пИсает в чужие тапки с таким непосредственным и серьёзным видом, что в первый и даже во второй раз может показаться, что это «хитрый план» и тому подобное. А на третий: а нет, ему просто приспичило, и рядом кто-то сиюминутный спровоцировал направление струйки.
Сегодня – поляки, которые, вообще-то, в США персонажи анекдотические, типа советских «чукчей». Позавчера он хотел разбомбить КНДР, но почему-то Ын положил на это большой корейский тэпходон (северокорейская МБР), и Трамп отвлёкся на другие важнейшие дела – скажем, на провокации в Сирии. Завтра он будет жать руку Путину (кстати, я бы не советовал ему усердствовать с силой хвата – Владимир Владимирович-то покрепче будет, спортсмен всё же), и придумывать ещё что-то, о чём послезавтра позабудет.
Это – одно объяснение трамповской удивительной бестактности накануне встречи с Путиным в Гамбурге. Есть и второе, столь же для него неприятное.
Накануне встречи двух лидеров весь слаженный вой мировой (сиречь, преимущественно штатовской) прессы стал камлать: Трамп едет что-то там «сдавать» Путину, Путин его загипнотизирует. Вот так прям и пишут: Трамп любит Путина, но встреча будет опасной, потому что агенты КГБ умеют подчинять людей своей воле. Этот унизительный для Трампа бред рассчитан именно на «слабо» — ну давай, сделай быстренько что-то, чтобы мы увидели, что ты не боишься Путина, что ты его не любишь, что ты не загипнотизирован.
Ну, Трамп и сделал, что ему в голову пришло – понимает, что снизу, из собственных элит, у него по-прежнему очень конкретно припекает, все так и ждут малейшей промашки. Это говорит о том, что Трамп чувствует себя очень неуверенно, и готов теперь идти на поводу у тех, кого презирает и ненавидит. Человек-флюгер.
И есть ещё третий вариант: так как в Гамбурге будут обсуждать Украину и Минские договорённости, то США, внезапно решившие присоединиться к «нормандскому формату» и даже захотевшие заменить его чем-то новым, хотят подготовить почву к этим действиям – и заранее пытаются овладеть инициативой, заставить Россию оправдываться и защищаться.
Это довольно глупо, поскольку совсем недавно прошла, как мы помним, очень результативная и тёплая встреча Путина и Си Цзиньпина, которая красноречиво показала всему миру, что у двух великих соседей отношения просто прекрасные. То есть, пытаться надавить на Россию, у которой в тылу дружественный Китай (а Пекин, напомним, буквально на днях просто взбесили очередные американские провокации в Южно-Китайском море) — это, мягко говоря, неумно. Контекст абсолютно не тот.
Как видим, все возможные объяснения поступка Трампа не делают ему чести: либо он трус и флюгер, либо неумный человек. Либо и то, и другое вместе. Кто-нибудь, скажите ему, наконец, что распускать сплетни за спиной у человека, с которым ты планируешь заключить серьёзную сделку – это не лучшая бизнес-стратегия.
«Вор громче всех кричит: «Держи вора!» — это старая как мир истина. Поэтому нам нужно бегло пробежаться по тем, кто обвинил Россию в каких-то там грехах. Обвинил, разумеется, бездоказательно, «на автомате», «инстинктивно» (вроде как Шура Балаганов украл кошелёк) – но слова Путина об Украине «У них остался только один товар, которым они успешно торгуют — это русофобия» как раз превосходно применимы и к Польше. Вот о Незгинелой и поговорим, о её «невинности», «потерпевшести» и прочей «жертвенности». А то эта страна так вошла в роль «Дианы Шурыгиной», что пора, наконец, ей и укорот дать.
Начнём с того, что уверенность в том, что Польша всегда «страдает ни за что», и, в то же время, всегда права, у поляков вошла в плоть и кровь настолько глубоко, что нам и представить трудно – скажем, в 19 веке на полном серьёзе популярностью пользовалось учение Анджея Товяньского, который «мощно задвигал» идеи в духе: «Польша единственная католическая и вместе с тем единственная христианская страна. Она — Мессия, ибо послана в мир искупить грехи рода человеческого и, как мессия, распята. Как в Ветхом Завете были рассеяны евреи, народ избранный, так в новом рассеян избранный народ Нового Завета — поляки, за то, что не сумели отстоять Польшу, но настанет час — Польша воскреснет, поляки соберутся в ней, мир переродится». (Вики) Кстати, товянистом был и «польское всё» Адам Мицкевич, так что степень травмированности всей культуры этой девиацией можете представить сами.
И как же себя стала вести «страна-Мессия» чуть едва обретя независимость после распада Российской и Австро-Венгерской империй? Естественно, самым хищным, самым наглым, самым свинским образом – в 1918 году поляки первыми вводят войска в белорусское Вильно, что потом совершенно не мешает им утверждать, будто на них напала Советская Россия. Дальше было много чего: сперва мы отступали, потом наступали, потом снова отступали, но главное – в том, что они сперва первыми полезли, а потом не постеснялись объявить себя невинной жертвой. «И вот всё у них так».
Поляки, разумеется, свято верят в то, что Советский Союз «напал» на них в сентябре 1939 года и «оккупировал» польские земли. Помилуйте, какие польские земли? Город Львов и пр. никогда не входили в состав Королевства Польского в составе Российской империи, а что там говорили частично на польском суржике – это отнюдь не основания считать эти земли исконно-польскими. Таки да – это была украинская (а точнее, русинская) земля, а если быть вполне точным – земля Галицкой Руси, на которой даже Православие до конца уничтожить не удалось. Впрочем, поляки за 20 межвоенных лет очень старались – и Волынская резня, несмотря на весь свой ужас, случилась не на пустом месте. «Что не отменяет», разумеется, да, но всё-таки – не на пустом. Потому что процесс колонизации Восточных Кресов был именно таковым в полном смысле этого слова: у украинских крестьян отбиралась лучшая земля, отдавалась польским переселенцам, плюс дискриминация на ряд должностей и профессий, и тому подобное. Конечно, ответ бандеровцев был далеко не симметричным, зверски-гипертрофированным, но всё же местный народ к тому моменту успел поляков дико невзлюбить…
Помимо этого, в период между двумя мировыми войнами, Польша интенсивно милитаризировалась, с политической точке зрения была близка к диктатуре, и вообще – явно хотела отыграться за те годы, когда была вынуждена стоять на четырёх костях в вынужденной роли «распятой страны-Мессии». Поляки активно заигрывали с нацистской Германией в предвкушении «замечательного исторического момента»: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России»:
Но потом куркульская польская жадность вкупе с тупым гонором в Данцигском вопросе поссорили потенциальных союзников, и Польша оказалась в числе кандидатов на разгром вермахтом. Хотя до этого не удержалась – попыталась во время захвата немцами Чехословакии под шумок оттяпать металлургический центр в Витковице. Тогда и прозвучала фраза Черчилля про «шакала Европы». Оттуда их быстренько выперли коленом под зад нацисты, и полякам пришлось ждать аж до 1945 года, когда они, наконец, смогли отомстить. Не вермахту, конечно, а простым гражданским немцам из Силезии, которую прирезали к Польше в качестве послевоенной компенсации.
Вот тут описаны зверства, которыми поляки отыгрывались на безоружных людях, много лет живших на своей силезской земле, а потом вдруг ставшими «козлами отпущения». Причём и тут виноват СССР: «В современной Польше пытаются найти компромисс с немцами, изгнанными в послевоенное время с территории бывшей Восточной Германией. Причём ответственность за историческую драму пытаются возложить на СССР и его правопреемницу — Россию, которой отводят роль плательщика по чужим счетам»! Какая-то логика насильника: вас к нам привели голыми и беззащитными, ну а мы что, мы не удержались – насиловали, грабили и убивали. Но мы не виноваты, виноваты не мы! Это всё Россия, а не «страна-Мессия»:
В современной Польше пытаются найти компромисс с немцами, изгнанными в послевоенное время с территории бывшей Восточной Германией. Причём ответственность за историческую драму пытаются возложить на СССР и его правопреемницу — Россию, которой отводят роль плательщика по чужим счетам. Оплатить польский долг немцам фактически предлагают ценой Калининградской области. Поэтому знать о том, как это было, просто необходимо, считает политолог Николай Малишевский, представляющий вниманию читателей «NewsBalt» исторический очерк.
В соответствии с указом премьер-министра временного правительства Польши Болеслава Берута от 5 февраля 1945 года под польское управление перешли немецкие земли к востоку от линии Одер-Нейсе. Этот акт стал явным притязанием на переустройство послевоенных границ Европы и послужил отправной точкой для изгнания примерно 5 млн немцев из самой Польши и доставшихся ей земель Восточной Германии.
Местное немецкое население, ожидая скорого прихода советских войск, двинулось на запад ещё зимой 1945 года, а польское, тем временем, приступило к массовому насилию по отношению к беженцам. Уже к весне целые польские деревни специализировались на грабежах бегущих немцев — мужчин убивали, женщин насиловали (Сумленный С. Изгнаны и убиты // Эксперт, 2008,N N 30, спец. вып.- с. 52-55).
В условиях краха Германии немцы фактически превратились в лиц без гражданства, беззащитных перед произволом местных польских властей, напоминавшим тот, что имел место при нацистах в отношении евреев. Составленная руководством польского Министерства общественной администрации «Памятная записка о правовом положении немцев на территории Республики Польша» предусматривала введение для немцев специальных отличительных знаков (повязок), ограничение их свободы передвижения, запрет на самовольную перемену местожительства и работы, введение специальных удостоверений личности и трудовых книжек. Все эти требования, ограничения и запреты сопровождались жёсткими санкциями, включая лишение свободы (Выселение немцев с территории Польши в документах Советской военной администрации в Германии // Вестник Российского государственного университета им. И.Канта. Вып.3, серия Гуманитарные науки. – Калининград, 2005. — c.63-70).
За короткое время в областях по ту сторону от Одера и Нейсе поляки поставили немцев в состояние полного бесправия: принудительные работы, голод, издевательства от которых те мёрли тысячами. Зачастую появившиеся на этих землях поляки, не имели ничего, кроме бумаги от своих властей. Но с её помощью они быстро присваивали себе всё принадлежавшее немецкому населению. Очень быстро немцы оказались в роли «квартирантов-приживалок» в собственных хуторах, переместившись из своих домов в свинарники, конюшни либо, в лучшем случае, на сеновалы и чердаки. Обращались с ними соответственно. Невзирая ни на какие заслуги. Например, когда самому известному жителю Силезии — лауреату Нобелевской премии по литературе Герхарту Гауптману сообщили о выселении, для него это стало ударом, от которого он так и не оправился. Перед смертью Нобелевский лауреат только и смог, что спросить: «Я ещё в своём доме?» Дом принадлежал ему, но стоял уже на польской земле (Буйда Ю. «Немцы отрицательно влияют на освоение советской области» // «Коммерсантъ», №31 (484), 13.08.2002).
Научная комиссия Федерального правительства по истории изгнания, занимавшаяся исследованием проблемы в 1950-е годы, писала: «Повсеместное отчуждение собственности у немцев и заселение поляков вскоре повлекло за собой полное обнищание и деградацию немецкого населения в областях восточнее линии Одер-Нейсе. Немецкие крестьяне стали сельхозрабочими при новых польских хозяевах, а мастера – подмастерьями при польских ремесленниках. Все вспомогательные службы и тяжёлые работы в поле и в городе должны были выполнять немцы, в то время как не только право собственности, но и правовая защита обеспечивалась только переселившимся на эти территории полякам… По отношению к немцам поляки питали ярко выраженную ненависть и настоящий садизм, проявлявшийся в изобретении зверств и различных унижений». В сельской местности поляки заставляли немецких стариков и женщин выполнять тяжёлую работу, которую в цивилизованном мире обычно делают животные, например, таскать плуги, бороны или телеги.
2 мая 1945 года польский премьер Берут издал указ, согласно которому вся «брошенная» немцами собственность автоматически переходила в руки польского государства. Варшава тем временем готовила армию к гигантской операции против немецкого гражданского населения. Во второй половине июня части Войска Польского пришли в движение. Цель – населённые пункты территории, лежащей восточнее Одера и Нейсе на сотни километров от Балтийского моря на севере до Силезии на юге.
Командующий 2-й армии Войска Польского в своём приказе требовал от своих солдат, чтобы те «поступали с немцами так же, как они — с нами. Многие забыли, каково было их обращение с нашими детьми, женщинами и стариками. Чехи сумели сделать так, что немцы сами сбежали с их территории. Исполняйте свою задачу твёрдо и настолько твёрдо, и решительно, чтобы германская нечисть не пряталась по домам, а бежала от нас сама, чтобы, оказавшись на своей земле, благодарила Бога за то, что унесла ноги. Помните: немцы — это всегда немцы. Выполняя задачу, приказывайте, а не просите». (Выселение немцев с территории Польши в документах Советской военной администрации в Германии // Вестник Российского государственного университета им. И.Канта. Вып.3, серия Гуманитарные науки. – Калининград, 2005. — c.63-70).
С конца июня 1945 года из Бреслау, Глогау, Сорау и других городов ежедневно стали выдворять примерно по 20 тысяч немцев, отправлявшихся в Коттбус, Гёрлиц и другие пограничные города. Положение переселенцев было крайне тяжёлым. В одночасье они лишились собственности и имущества, которое наживалось годами. К тому же польские солдаты, гнавшие колонны изгнанников, ничего им не давали. Люди питались, в лучшем случае найденным на полях или сорванным украдкой с деревьев, росших по обочинам. Среди изгоняемых начался голод, эпидемии тифа и дизентерии, уносившие, прежде всего детские жизни. Больные умирали прямо на обочинах дорог.
В отличие от других западных славян – чехов, постаравшихся побыстрее выпихнуть немцев, поляки показали себя более рачительными хозяевами. Казалось бы — им достались территории, где счёт немецкого населения шёл на миллионы, поэтому избавится от него следует побыстрее. Ан нет. Поляки постарались попридержать немцев здесь почти до 1950 года. Причина в том, что на местах немецкое население стало объектом безжалостной эксплуатации и насилия. Подоплёка этого такова. Страны-победительницы решительно отмежевались от «репараций трудом», под которыми подразумевалась не только отправка немецких военнопленных в эти страны, но и принуждение их бесплатно работать на предприятиях своей страны по заданиям стран-победительниц. В то же время из 16 стран-членов ООН, представивших нечто вроде заявок на репарацию, претензии на германскую рабсилу для реконструкции хозяйства заявила только одна Польша.
Уже к лету 1945 года польские власти начали сгонять оставшееся немецкое население в концентрационные лагеря, обычно рассчитанные на 3–5 тыс. человек (например, Сикава, Потулице – для польских «фольксдойч»). Считалось, что там лица, подлежащие выселению, подвергались проверке. В лагеря отправляли только взрослых, детей при этом отнимали у родителей и передавали либо в приюты, либо в польские семьи — в любом случае их дальнейшее воспитание проводилось в духе абсолютной полонизации. Взрослые же выплачивали «репарации трудом», то есть использовались на принудительных работах.
В отличие от СССР, где восстановлением и строительством занимались, в основном, немецкие военнопленные-мужчины, Польшу восстанавливали гражданские немцы. В основном, старики и женщины. Оно и понятно. Откуда полякам было взять собственных военнопленных? Во всяком случае, в больших количествах? Польская армия под командованием генерала Владислава Андерса предпочла в 1942 году покинуть СССР, почему-то как раз накануне разворачивавшейся битвы под Сталинградом. Небезопасной для жизни и здоровья. Сформированные позже Сталиным две польские армии состояли поэтому во многом из советских военнослужащих. Что, после эвакуации армии Андерса, было вполне объяснимо (Подробнее: Чунихин В.М. Забытая депортация // Журнал «Самиздат», 05.12.2008).
В отличие от Чехословакии, как уже было сказано, в Польше этнические немцы и немки содержались, в основном, в концлагерях. Зимой 1945-1946 года смертность в них достигала 50%. Для сравнения: даже смертность в американских лагерях для немецких военнопленных в Рейнланде, согласно сохранившимся показаниям медицинской службы, составила в 1945 году «только» около 30%. В лагерях военнопленных победители-союзники вели себя очень жестоко по отношению к немцам — военным, эсэсовцам и т.д. Поляки же издевались над гражданскими лицами. Эта жестокость ужасала даже советских солдат, видевших сотни сожженных вместе с жителями белорусских деревень, и они заступались за немцев. Парадоксально, но советские военные и гражданская администрация и в самой Германии, и на других территориях, находившихся под их контролем, оказались намного гуманней поляков.
Из отчёта научной комиссии Федерального правительства по истории изгнания: «Жестокое обращение и умерщвление многих немцев в лагерях и тюрьмах под предлогом мер возмездия и наказания было грубым нарушением права даже в том случае, если на том или ином заключённом действительно лежала ответственность за преступления против поляков или польских евреев. Большая часть пострадавших была, вне всякого сомнения, невиновна… В связи с ненавистью к немцам, подпитанной национал-социалистическим господством и ещё более усиленной ранимым польским темпераментом, поляки более, чем западные державы, и даже более, чем русские, были склонны отплатить за прошлое беззаконие таким же беззаконием».
Концентрационные лагеря, в которые заключали немцев, можно разделить на две категории:
1) Находившиеся под управлением НКВД – они возникли сразу после занятия территории Красной Амией. В них содержались, в основном, военнопленные.
2) Лагеря для депортируемых и трудовые лагеря – имевшие различные названия (лагеря для выселяемых немцев, изоляционные и концентрационные лагеря) – управляемые польским аппаратом безопасности и созданные для потребностей т.н. верификации. В этих лагерях также оказалось значительное количество заключённых, верифицированных как поляки (например, в Гливицах они составляли 70%, в Опольском повете – 90 %).
Именно в многочисленных концлагерях второй категории и тюрьмах бывшей Восточной Германии (на территории собственно Польши, большая часть которой была занята Красной Армией уже в 1944 году, многие немцы вынуждены были жить в тюрьмах и лагерях ещё до окончания войны) погибли после 1945 года многие тысячи людей – в основном, женщины и старики. Так было в Ламсдорфе, Штадт Гротткау, Кальтвассере, Лангенау, Потулице у Бромберга, Гроново под Лисой, Сикаве под Лодзью…
Из рапорта во внешнеполитическое ведомство Великобритании (Raport R.W.F. Bashford do Brytyjskiego Foreign Office z 1945): «Концентрационные лагеря не были ликвидированы, а перешли под управление новых хозяев. Чаще всего руководство ими осуществляла польская милиция. В Swietochlowicach (Верхняя Силезия) те заключённые, которые ещё не погибли от голода или не были забиты до смерти, вынуждены ночь за ночью стоять по шею в воде пока не умрут. Из воспоминаний узника концлагеря Zgoda: «Не было совершенно никакой разницы между тем, что пережили узники, которым досталась неволя и пытки – под знаком «мёртвой головы» СС или под знаком польского орла. Всем, кто выжил, врезались в память бессонные ночи с их не забывающимися ужасами…» (Gruschka Gerhard. Zgoda – miejsce grozy. Gliwice.1998, с.72,75).
Несколько примеров.
Лагерь в Lambinowicach (Ламсдорфе). Носил официальное название «концентрационного лагеря для немцев» («obozu koncentracyjnego dla Niemcow»). Начал функционировать с конца июля 1945 года на основе инструкции воеводы силезско-дабровского (instrukcje Wojewody Slasko-Dabrowskiego Nr 88 Ldz. Nr. W-P-r-10-2/45 от 18-6-45). Первый комендант — Ч. Геборский, который по словам выживших заключённых, превратил его в «лагерь репрессий».
Концлагерь состоял из 6-8 бараков, каждый их которых был рассчитан примерно на 1000 человек. Вокруг – ряды колючей проволоки и несколько вышек с пулемётами. Узниками стали жители близлежащих деревень. О том, что они будут депортированы, эти люди узнали лишь за несколько часов до заключения в концлагерь. Вспоминает очевидец Jan Staisz, староста (soltys) деревни Кузница Лигоцка: «Затем нас собрали во дворе школы, откуда мы двинулись в Ламсдорф, расположенный в 12 км. По дороге солдаты и гражданские из поляков били тех людей, которые не могли идти или выходили из колонны. Во время пути в лагерь мы пели по-польски костёльный гимн «Под твою защиту». По прибытии в Lambinowic мы были жестоко избиты охранниками этого лагеря, после чего нас разместили в бараках» (Nowak Edmunt. Cien Lambinowic. Opole. 1991, с. 82-83).
В качестве польского концлагерь в Lambinowicach-Ламсдорфе просуществовал до осени 1946 года. По оценкам германской стороны, «от насилия со стороны поляков» всего за 14 месяцев там погибло 6488 немцев. Высокая смертность среди заключённых была результатом не только плохого питания и эпидемий тифа, но и частых (особенно в начальный период) жестоких издевательств, избиений и истязаний. Имели место и убийства. Женщин и девушек насиловали. Одним из трагических происшествий стал пожар в начале октября 1945 года, в процессе тушения которого охранники открыли по заключённым огонь из пулеметов.
Концлагерь Zgodа в Swietochlowicach. Был одним из самых ужасных и смертоносных для немецких узников. Начал функционировать с февраля 1945 года. Комендант С.Морель.
Вспоминает очевидец Eric von Calsteren: «Что ежедневно у нас были умершие было вещью совершенно обыденной… Умирали они везде, в умывальнике, в туалете, а также возле нар… а когда хотели пойти в туалет, то крались между трупами, так как если бы это было самое естественное дело». Из воспоминаний Gerhard Gruschka, в то время 14-летнего подростка-заключённого: «…также часто Морель и его подсобные из милиции или Службы безопасности находили поводы «разнообразить» себе жизнь посредством узников блока №7. Например, в день капитуляции Германии, ночью, группа милиционеров ударами палок и хлыстов погнала заключённых вдоль лагерной улицы к умывальне. Там нас окатили из брандспойтов, а затем мокрых и мёрзнущих погнали на плац. Один из милиционеров рычал «Лежать!», а все остальные толпой пробегали по нашим телам. Тех из нас, кто не мог вжаться в землю, толкали сапогами по головам, шеям, спинам. Затем раздалось «Встать!», посыпались удары и нас опять погнали к бараку-умывальне… В тёплые дни лета неописуемые муки причиняли яйца червей в открытых ранах узников, подвергавшихся истязаниям. Через какое-то время из них выклёвывались маленькие белые червяки, которые вызывали у узников страшные мучения… Над лагерем расширялась тотальная, небывалая атмосфера безысходности и [y]грозы. Когда днём проходили через бараки, там не было ни одних свободных нар на которых бы не лежали больные тифом. На полу также лежали истощённые узники. Их стенания и стоны были невыносимы, также как сильная вонь мочи и кала. Никто уже не мог спастись от полчищ вшей, которые стремительно множились…» (Gruschka Gerhard. Zgoda – miejsce grozy. Gliwice.1998, с.45, 50, 51, 73-74).
Из воспоминаний о концлагере в Swietochlowicach-Zgodzie: «…Количество тел было огромным… Охранники начали избивать всех: если не отдавали честь, если не говорили по-польски: «Так, проше пана», если не подобрали все свои волосы в месте стрижки, если не слизывали собственную кровь. Загоняли немцев в собачьи конуры и били их если они не хотели лаять. Заставляли узников бить друг друга: прыгать ногами на спину лежащего, лупить в нос с размаху; если какой-либо заключённый пытался ослабить удар, охранники говорили: — Я покажу тебе как это делается – и били так сильно, что однажды у одного из избиваемых вылетел стеклянный глаз. Насиловали немок – одна 13-летка забеременела — и дрессировали своих псов, так что на команду «Sic!», они вцеплялись узникам в гениталии…» (Sack John. Oko za oko. Gliwice.1995, с.178).
Эксплуатация интернированного в концлагерях немецкого населения активно осуществлялась вплоть до осени 1946-го, когда польское правительство решило начать депортацию выживших немцев. 13 сентября 1946 года Берут подписал декрет об «отделении лиц немецкой национальности от польского народа». Согласно этому указу, этнические немцы должны были быть интернированы и Германию. Однако, хозяйственные поляки свой декрет выполнять не торопились, вовсю используя дармовой труд немцев. Депортация, несмотря на декрет, все время откладывалась. А в лагерях тем временем продолжалось насилие над немцами. Так, в концлагере Потулице в период между 1947-м и 1949 годом от голода, холода, болезней и издевательств со стороны охранников погибла половина заключенных (Сумленный С. Изгнаны и убиты // Эксперт, 2008, N N 30, спец. вып.- с. 52-55).
Неспешно начатое в феврале 1946 года выселение немцев проходило без наличия необходимого транспортного обеспечения. При следовании по территории Польши переселенцы были зачастую лишены медицинской помощи, еды, подвергались жестокому обращению со стороны польской милиции, солдат и переселенцев. Дошло до того, что протесты советских оккупационных властей по фактам Польшей нарушения Потсдамских соглашений и межсоюзнических договоренностей сыграли свою роль в улучшении обращения польских властей с немецкими переселенцами, сберегая тем самым многие тысячи жизней (Выселение немцев с территории Польши в документах Советской военной администрации в Германии // Вестник Российского государственного университета им. И.Канта. Вып.3, серия Гуманитарные науки. – Калининград, 2005. — c.63-70).
Окончательная депортация немцев с территории, отошедшей Польше, была начата только с 1949 года и на этот раз закончилась в целом весьма быстро – уже к 1950 году. Это было обусловлено, помимо прочего, и внешнеполитическими факторами. По мнению историка Инго Хаара, занимающегося проблемами изгнанных немцев, только начало Корейской войны и обострение отношений с СССР заставило западных политиков «признать страдания немецкого народа и легализовать упоминания изгнания немцев из Польши, Чехословакии и других стран» (Кретинин С. Проблема беженцев в послевоенной Германии // Родина, № 3. 2009).
В целом оценки жертв, погибших после 1945 года, разнятся от 400-600 тыс. до более чем 2,2 млн. Счёт погибших немцев на миллионы ведёт «Союз изгнанных» — неправительственная организация, насчитывающая около 15 млн. членов. Председатель «Союза» Эрика Штайнбах называет цифру в 3 млн. погибших. Однако в данном случае следует учитывать, что речь идёт о погибших немцах, изгнанных из своих домов не только в Польше, но и Чехии и других стран Восточной Европы (вроде Югославии, Венгрии и Румынии, из которых выселяли не всех подряд; кроме того, судетские немцы выселялись в Австрию). Общее число изгнанных – около 14 млн. человек – это примерно треть всего населения тогдашней Германии. Интересно, что в отличие от Польши, в процессе выселения немцев, например, из Венгрии, Румынии или Югославии открытого насилия над ними не произошло.
Про операцию «Висла», думаю, тоже стоит напомнить: когда под предлогом борьбы с ОУН-УПА (да, я не повторяю бандеровскую пропаганду, просто это факт) Польша после войны депортировала сотни тысяч украинцев из своих восточных областей. При этом бывшие антисоветские бойцы «Армии Крайовой» были поголовно амнистированы, а вместо того, чтобы бороться точечно с бандами УПА, Польша поспешила ограбить и выгнать сотни тысяч невинных людей. Наверное, и в этом тоже Россия виновата, кто же ещё?
И вот теперь, после этого краткого перечня всех тех скотских поступков – нападения на соседей, заигрывания с Гитлером, масштабных преступлений против человечности – Польша ещё что-то там вякает про Россию? Пусть о своих грехах думает. А про грехи эти и всем остальным надо помнить, для правильного к Польше отношения.
Автор Григорий Игнатов, Журналистская Правда