GPS для зайца

Шел Платон Михайлович по тропинке, и думал о том, что в детстве дни кажутся нескончаемыми, а после 25 отсчитывать он начал пятилетками, а за 45 когда перевалило, и вовсе, оглянуться не успеешь, 10 лет как не бывало. Так и жизнь уже почти на излете. Хорошая жизнь, чего уж там.

С женой своей, Татьяной, познакомился он в Ленинграде, из армии возвращался, и заехал посмотреть фонтаны. Посмотрел. По Русскому музею побродил, и по Эрмитажу. Занесло его, крестьянского сына, из украинской деревни, даже на Лебединое озеро. Но балет он уже не увидел. Девушка рядом с ним сидела, на нее и смотрел. Домой, на Черниговщину, приехал с молодой женой. Нет, не жить, родителей с женой познакомить. Танечка училась в Техноложке, заканчивать надо.

Мать его, чернобровая, добротная украинка, невестку оглядела как барышник лошадь. Тонкая девка, да хрупкая, запястья и лодыжки словно веточки, не яркая. Никчемная в хозяйстве. Глянула на русого сына. Эх, не видать ей чернобровых внуков. Повернулась к мужу, и сложила яркие губы куриной жопкой. А тот как невестку увидел, сердце зачастило, вылитая его мать-покойница. Он улыбнулся, обнял молодых, ткнул жену под локоть , и сказал: «счастливы дети будьте, благословляем Вас».
И мать губы расправила, завторила: «благословляем, благословляем». С Михайлом не поспоришь. Даром, что помчался за ней из своего Пскова. Она думала пентюх пентюхом. А вышло, как скажет, так словно точку поставит.

Свадьбу сыграли, назвали гостей, родители Танины и бабушка приехали. А потом назад, в Ленинград. Жизнь понеслась, словно скорый поезд. Поселились в 15 комнатной коммуналке, там и сын родился. Танечка институт закончила, поступила в аспирантуру, кандидатскую защитила, преподавать стала. А он на заводе работал. Потом купили кооператив, однокомнатный, больше не потянули. Танечка докторскую защитила. Он бригадиром стал. Зря его мать губы то складывала. Хозяйка Татьяна оказалась отменная. Все вымыто до блеска, вкусноты наготовлено. И на даче порядок идеальный, цветы словно с красивой открытки, а уж грядочки - загляденье просто, ни одного сорняка. И сынок, Михаил, чернобровый вышел. Ох, даже губы так же складывает, как родная бабка.

Одно Платона огорчало, здоровье у Танечки было хрупкое. Он ее на воды в Горячий ключ возил, даже в Болгарию профсоюзную путевку выбил. Толку особо не было. Врачиха участковая как то сказала: «вторая волна блокады, что ж Вы хотите?».
А потом Танечка простыла, положили в больницу, капельницу поставили. Лежала Танечка, и заплакала , сказала, что больно ей. Платон к медсестре, а та в телефоне носом, мол на то и больница, что всем больно. Он к Танечке, а она говорить не может, хрипит. Он побежал за врачом, тот не идет. Ударил врача Платон, взвалил на плечо, приволок в палату. Лекарь орал матами. Но как Танечку увидел, заткнулся. В реанимацию жену повезли. Поздно. Похоронил ее рядом с ее родителями.

Когда тебе за 70, вдовствовать тяжко. Одно утешение, работа. Платон Михайлович ездил на дачу. Апрель тогда выдался переменчивый. То пригреет, то приморозит. Шел Платон по тропинке, и зачем то на поле свернул. А там зайчата, русаки обычные, мертвые, убили их видно заморозки. Один только шевелился. Вроде уже не сосунок, но мелкий, и ухо порвано. Платон ни собак, ни котов не держал, сложилось так. А зайца вдруг жалко стало. Снял свою шапку трикотажную, сунул туда зайчишку, да и за пазуху.

На даче растопил печку, положил находку в коробку, достал морковку, капусту, и картошку из погреба. Молоко погрел. Оттаял зайчишка, зашебуршал в коробке, захрустел капустой, молочка попил. Зажили на пару. Обустроил Платон Хрумку в сарае, там и лаз был, для соседской кошки, приезжавшей летом, уйти сможет русый, если захочет. Делал это с умыслом. Наведывались туда зайцы, думал Платон, может какая зайчиха за сеном заглянет, да и покормит малыша. Не прогадал.

Не пропал Хрумка, подрос, окреп, и однажды убежал. Не то, что бы совсем, вовсе нет. Жаловался нам как-то Платон, что вырос заяц здоровый, с нашего буля, и бесчинствует, таскает с огорода капусту с морковкой. Яблони замотать пришлось и вишни, что бы не обгрызал. А по осени оставлял Платон Михайлович неубранными несколько кочанов, да пол грядки морковки, да картошки часть.
А на мой удивленный взгляд ответил.
- Да пущай Хрумка полакомиться, голодно зимой. А от меня не убудет.

Вот так завелся у нас садоводческий заяц. Никто его не ловил, да и ни к кому, кроме Платона, в огород он не лез. Живет и живет. Большущий.
Помнится, в августе, сидели мы с Платоном Михайловичем, чаи гоняли. Вдруг звонок. Платон тыкнул на громкую связь.

- Платоша, это я, Маша, продавщица с заправки. К нам сейчас машина приехала, а там сзади твой Хрум, в клетке, точно он. Ухо порвано. Двое кофе заказали, так я им коньяку туда плюхнула, и гайцу знакомому позвонила, что двое выпивших за рулем. Давай, гони сюда. Их попридержат на посту.
- Маша, целую тебя, несусь. Все ребята, надо мне срочно бежать.
- Платон Михалыч, довезем, садитесь в машину, - сказал муж: А что за Маша?
- Да вдова с тремя детишками, молодая еще совсем, тридцать ей, погорели они, я им дом помогал ставить. У меня и доски вон валялись. Да колодец почистил.
- Погнали.

Распивавшая кофе пара цыган, еще не отъехала от заправки. И за зайца потребовали деньги, 20 000. Платон побледнел.
- Вам то он зачем?
- На жаркое, старик. А раз тебе нужен, плати за работу. Мы его поймали. Шкуру сдерем, и сготовим. Ну что, выкупать будешь?

Платон полез за кредиткой, а муж сжал кулаки. В дверях замаячил мясистый охранник. Звон разбитого стекла ударил всем по ушам. Мы высыпались на улицу.
Цыганский джип просвечивал разбитыми стеклами, лобовое и заднее были вдребезги, клетка с зайцем пропала. Что-то кричали цыгане, их подхватили появившиеся откуда то полицейские. Охранник крутил головой, и орал. Только Платон снова зашел в кафе, сел на стул и заплакал.

- Последнее отняли. Да что ж за жизнь такая?
- Дед, не плачь, - сказал появившийся ниоткуда рыжий мальчишка, - все хорошо будет, не плачь, дед.
- Не плачьте Платон Михайлович, все будет хорошо, послушайте моего сына, - вторила Маша.
- Поехали назад, здесь ловить нечего, - сказал муж, и повел Платона к машине.

Всю дорогу Платон Михайлович молчал, гоняя во рту валидол.
Притормозили мы у самого его дома. Он вылез из автомобиля, и не оглядываясь побрел к двери.

- Платон Михайлович, а Хрумку то забирать будете? - спросил муж, и открыл багажник машины, - нам то заяц без надобности, у нас собаки. Мариины мальчишки его утащили. А пока сыр бор и разборки, в багажник сунули. Ну так что, забираете?
- Ах вы гады такие..., вашу мать... , что старику сказать сразу нельзя было?
- Нельзя, надо было уехать подальше. Разборки нам ни к чему. Да и вообще, Хрумке сколько уже, лет 5, пора бы ему остепениться, шлейку ему купите, что ли. А то сожрут вот такие ретивые.
- Да сынок, надо что-то придумать. Заходи, по интернету полазаем, может что сообразим.
Сергей остался с Платоном Михайловичем, а я пошла к своему дому.

Месяца через два, в теплые октябрьские деньки, когда мы приехали собрать поздние яблоки, наши собаки залились лаем.
Мы вышли на дорогу у дома.

- Здорово, ребята, - сказал Платон, - гляньте, какую я рулетку Хрумке купил, 15 метров, на заказ сделали. Сейчас в поля пойдем спущу его, пусть побегает. Сергей, а GPS трекер удачный мы с тобой выбрали, водостойкий. И заряд держит очень долго. Ох, тяжело мне в 79 вашу то технику осваивать. Ну ничего, обучился. Теперь СМС мне приходит, где Хрумка. Только он, после того случая, далеко не убегает.
- Хорошей прогулки, - пожелали мы.

Сутулая фигура старика уже была почти не видна, когда к нашему дому подошел сосед, Николай Николаевич.
- Куда Платоша то пошел, не пойму я? В магазин и к станции вроде в другую сторону.
- Зайца повел выгуливать, - ответила я.
- Старые они уже, оба, - сказал Николай Николаевич.
- Да как сказать, - ответил муж, - Платон родителей похоронил только два года назад. Да и зайцы, бывает, живут до 14 лет.
- Так то да, - согласился Николай Николаевич, - а вот скажите ребята, нигде больше таких русаков нет. Хрума то 9 кг весит, здоровый конь. Ишь какой! Прямо гордость берет.

По тропинке, вдоль поля шел Платон, и думал, что жизнь пронеслась быстро, но еще пожить можно. Рядом прыгал большой заяц-русак, в ошейнике с GPS трекером, и поглядывал на старика.

- Поживем, еще, Платон.
- Поживем Хрумка. Помазайствуем.

(с)Елена Андрияш