Первый автограф первого космонавта
Ещё много лет назад магнитогорцы рассказывали о своих встречах с Юрием ГагаринымСказать, что полёт Юрия Гагарина поразил мир, - значит почти ничего не сказать.
Мир был взволнован, восхищён, шокирован, воодушевлён. Конечно же, в первую очередь ликовали советские люди.
Едва стало известно о запуске корабля "Восток" с космонавтом на борту, улицы больших городов, в первую очередь Москвы и Ленинграда, стали заполняться народом. Сначала появились стайки школьников - невозможно было удержать их в школьных стенах, когда творилось такое. Потом к ним присоединились пенсионеры и студенты. Затем на улицах стали появляться рабочие и служащие - многие начальники распустили подчинённых, понимая, что работать в тот день они всё равно не смогут. Работу продолжали только производства с непрерывным циклом да сотрудники почтовых ящиков. Да и там большая часть времени уходила на разговоры в "курилках".
Люди на улицах собирались группками у репродукторов, которых было тогда немало, и ловили каждое слово дикторов. Когда же по радио сообщили о благополучном завершении полёта, началось что-то невообразимое. Ликованию не было предела.
В Москве и Ленинграде (и не только в этих городах) начались стихийные митинги и демонстрации. Люди шли по городам и несли шутливые плакаты типа "Все в космос", "Чур, я второй!"... Кое-кто даже успел облачиться в некое подобие скафандров.
Не привыкшая к таким проявлениям народной радости, советская милиция в первый момент попыталась разогнать демонстрантов. По тревоге были подняты курсанты военных училищ, многие улицы были перегорожены грузовиками.
К счастью, городские власти очень быстро "одумались" и больше не предпринимали никаких мер для разгона толп ликующего народа. И народ "вышел" на Дворцовую и Красную площади. И что удивительно - практически не было пьяных. Люди радовались "на трезвую голову". Нет, конечно, отмечали это событие и алкоголем. Но, в основном, не на улице, а дома, в кругу друзей и знакомых.
Не обошлось и без "ложки дёгтя". Проявляя "лояльность" к демонстрантам, милиция "забыла" убрать грузовики. Возникла давка - народу было действительно море. Новой Ходынки не случилось, но пострадавшие были.
Во второй половине дня вышли экстренные выпуски ряда советских газет. Их разбирали как горячие пирожки. Каждому хотелось оставить на память себе и детям эту частицу истории. Сообщение о полёте Гагарина поместили на первых страницах и газеты всего мира.
Магнитка, пусть и не в столичных масштабах, но, конечно, тоже приняла участие во всеобщем ликовании. В местных газетах ещё несколько дней печатались письма магнитогорцев, посвящённые полёту в космос.
Особенно ценными оказались воспоминания работника комбината Валентина Калганова "Я счастлив, что знаю его". Оказывается, Валентин Яковлевич в 1955-57 гг. учился в одной группе с Юрием Гагариным в Оренбургском авиационном училище:
"…Юрий был старшиной нашей эскадрильи. Он выделялся среди нас своим опытом, зрелым, установившимся взглядом на жизнь, необыкновенным трудолюбием. Мы всегда изумлялись его трудолюбию, трудоспособности. Когда мы готовились к теоретическим занятиям, он всегда брал значительно больше литературы, чем рекомендовалось. Поэтому он и в полётах был неизменно первым.
С ним было легко летать, хорошо, весело жить. Не секрет, что обычно курсанты недолюбливают старшин. Юрий был исключением из этого правила. Все любили его за справедливость…"
Много лет спустя сумели, наконец, рассказать о своих встречах с Гагариным ещё два магнитогорца - Геннадий Андреевич Чурин и Николай Казьмич Кочетков. В 1961 г. эти сведения были государственной тайной, за разглашение которой оба могли серьёзно пострадать.
Из воспоминаний Геннадия Чурина: "В августе 1959 г. меня призвали в армию. Везли нас, новобранцев, в телячьих вагонах в Казахстан. Утром наш поезд остановился на станции Тюра-Там. Кругом пустыня, пески. Три месяца мы жили на берегу Сырдарьи в парусиновых палатках, которые в дневное время нагревались до такой степени, что невозможно было войти, а ночью от холода зуб на зуб не попадал: проходили карантин.
Иногда мы слышали какой-то странный гул. Спрашивали сержантов, они улыбались и говорили: вот присягу примете, тогда всё узнаете. После присяги с нас взяли подписку о неразглашении военной тайны на десять лет.
Служить я попал на знаменитую "двойку" - это вторая площадка, откуда было рукой подать до стартовой, где производили все запуски в космос. Меня называли "номером расчёта автономных систем управления", а ракету почему-то - "изделием". И вот впервые нас провели в огромное здание, наподобие цеха. Назывался он МИК - монтажно-испытательный корпус. Там-то я и увидел "изделие".
Часто мы видели знаменитого конструктора Сергея Королёва. До армии я ни разу не видел генерала, а тут и генералы, и маршалы. Один из них - главный маршал ракетных войск Митрофан Неделин - в 1960 г. погиб на соседней площадке в результате неудачного запуска ракеты. Был здесь и президент академии наук Мстислав Келдыш. Видел собачек, с которыми по утрам прогуливался человек в белом халате. Было понятно, что это военный.
Перед тем как Гагарин полетел в космос, запустили манекен человека с рыжим париком. Не помню точно, но, по-моему, офицеры называли его Ваня.
И вот 11 апреля на стартовой площадке стоим мы, номера расчётов, напротив нас гражданские из научных институтов. Подходит небольшой автобус с белыми шторками на окнах. Открываются двери, выходят Королёв и группа военных лётчиков. Кто из них Гагарин, мы ещё не знаем. Встали в сторонке, о чём-то шепчутся, улыбаются. Подходит к ним Королёв, берёт под локотки двоих, идёт в центр между нами и гражданскими и молвит: "Товарищи, завтра, 12 апреля, будет произведён запуск ракеты с человеком на борту. Первым космонавтом будет старший лейтенант Юрий Алексеевич, его дублёр Герман Степанович Титов".
На следующий день в этом же автобусе в оранжевых скафандрах прибыли Гагарин и Титов. 12 апреля было очень тёплым и солнечным. Гагарин заходит в кабину-лифт и направляется в ракетный модуль.
Объявили эвакуацию занятых спецработами в бункер. Последними по крутым ступенькам спустились Сергей Королёв и военачальники. Разошлись к пультам, а мы, солдатики, торчим в коридоре. По динамикам идёт отсчёт времени. Пуск! Несмотря на то, что находились мы на глубине одиннадцать метров, всё содрогнулось.
Слышим, что можно выходить наверх. И вот мы выскакиваем и видим удаляющийся огонёк, слышим из динамиков голос Гагарина: "До скорой встречи на Земле!" Его спрашивают: "Юра, какую песню тебе включить?" Он заказывает "Подмосковные вечера".
Объявляют построение занятых спецработами. Стоят Королёв, наш командир части, и вдруг из динамиков голос Левитана: "В космосе майор Гагарин". Аж мурашки по коже от его голоса. В воздух полетели фуражки, все стали обниматься.
В августе 1962-го Гагарин с Титовым приезжали на очередной запуск. Они рассказывали нам о том, как летали в космос, а мы жадно их рассматривали, старались запомнить. Встреча закончилась, все вскочили, каждому хотелось получить автограф на память. А у меня ничего из бумаги не было, лишь комсомольский билет. К Гагарину постеснялся подходить, всё-таки первый космонавт. Направился к Титову: "Герман Степанович, можно автограф?"
Он засмеялся, увидев комсомольский билет: "Это же документ! Да ладно!" На последней странице и расписался".
А магнитогорцу Николаю Казьмичу Кочеткову выпала уж совсем фантастическая удача.
Юрия Гагарина забрали с поля, на которое он приземлился, и привезли в ракетно-зенитный комплекс, где служил наш земляк. Военно-служащие помогли Гагарину выйти из машины и начали снимать с него скафандр. Кто-то снимал шлем, кто-то расстегивал скафандр, а Николай Кочетков расшнуровывал космонавту ботинки. Скафандр так устроен, что снять его можно, только когда ботинки расшнурованы. Когда Николай расшнуровывал его ботинки, Юрий наклонился, чтобы помочь, и в этот момент Коля попросил его дать автограф. И Юрий Алексеевич расписался в блокноте у солдата. Так у него появился автограф первого космонавта Земли. Потом Гагарин раздал, наверное, тысячи автографов, но самым первым после его возвращения на Землю был автограф магнитогорцу Николаю Кочеткову! Кстати, сегодня он хранится в Центральном музее космонавтики в Москве…
Уточнение
20 июля 2017 г. в статье "Их называли "изменниками" было помещено фото памятника на захоронении Ивана Михайловича Босенко. По досадной случайности из текста статьи выпала фраза, которая объясняла появление этой фотографии: "На магнитогорских кладбищах есть немало примеров того, как родственники позаботились о том, чтобы на памятнике была отметка об участии их родного человека в Великой Отечественной войне". А в качестве примера заботы родных - фото памятника И. М. Босенко.
Приносим извинения родным и близким Ивана Михайловича Босенко за возникшее недоразумение.