Мнение скептика: ноль смыслов и банан со скотчем

Сегодняшнее современное искусство не содержит даже скандала. В нем нет ни боли, ни радости, только абстрактные малозначительные тени образов, все ближе подходящие к полному «ничто».

Cкульптура «Большая глина», временно установленная перед фасадом нового музея современного искусства, вероятно, стала самым обсуждаемым событием культурной жизни Москвы ушедшего лета. Почитатели таланта скульптора говорят, что произведение изображает несколько брошенных друг на друга комков глины, однако возмущенная публика сравнивает его с экскрементами.

Автор «пощечины общественному вкусу» — швейцарский художник Урс Фишер. Довольный произведенным эффектом, Фишер объясняет, что его произведение нельзя рассматривать как социальное высказывание: «В моей работе ноль политического или религиозного замысла. Ноль», — говорит он в интервью РБК.

«Ноль», а не «единица» становится сегодня символом современного искусства. Оно больше не отражает «конца истории», не издевается над советским соцреализмом, как работы Комара и Меламеда, не критикует массовое потребление, как картины Энди Уорхола.

«Сейчас такое время, когда все больше нивелируются границы между полюсами. А искусство как раз отображало те грани, которые сейчас еле различимы или неразличимы вообще. Искусство все больше становится персонализированным и все менее выражающим интересы определенных общественных групп», — говорит «Культуре» художник и культуролог Мария Вальдес Одриосола.

По иронии судьбы даже ненавидимый многими памятник Петру Первому работы Зураба Церетели смотрится на фоне «Большой глины» настоящим образчиком современного искусства со смыслом. Грозный русский царь-модернист неожиданно стал политическим и социальным высказыванием «лихих 1990-х», образцом «лужковского стиля», ставшим частью облика новой культурной Москвы. Против него выступала московская интеллигенция, клеившая на столбах наклейки «Долой царя», его пытались взорвать левые радикалы, а либеральный галерист Марат Гельман призывал убрать с глаз долой. Однако, как ни парадоксально, все это означало скорее успех памятника, чем его провал. Он волновал общественность. А не это ли цель настоящего современного искусства?

Между ангелом и дьяволом

Нынешние произведения «современного искусства» вызывают критику даже у тех, кто когда-то был символом арт-провокаций. Знаменитый художник Эрик Булатов, много конфликтовавший с советской властью как авангардист, признается в недавнем интервью «Известиям», что к современному искусству относится «так себе»: «На Западе есть два-три замечательных художника, а все остальное для меня — чужое и далекое, в чем даже не хочется разбираться».

В те годы, когда активно творили Оскар Рабин, Игорь Холин, Лидия Мастеркова, советская власть тоже видела в современном искусстве что-то «чужое и далекое», но равнодушной остаться не могла. Знаменитую выставку «неформатных» художников в Беляеве корежили бульдозерами. Однако отчаянное сопротивление принесло свои плоды — власть дала им выставляться, пусть и на короткое время, в Измайловском парке.

Тогдашнее современное искусство рождалось в противопоставлении официозу и «девушкам с веслом» и, хотя несло в себе провокацию, было тесно связано с политическими и социальными реалиями времени. Задолго до «Бульдозерной выставки», громя художников-абстракционистов на знаменитом вернисаже в Манеже, советский вождь Никита Хрущев в целом хорошо уловил основной тезис такого искусства и опасность его для режима. Крестьянский сын, привыкший к реализму, он не понимал и не хотел понимать представленных на выставке картин вроде работы эстонского художника Юло Соостера «Глаз яйцо». Кляня художников последними словами, Хрущев одновременно взывал к ним: «Есть ли у вас совесть?» Фронтовик Эрнст Неизвестный, участник той выставки, впоследствии вспоминал, что Хрущев выделил его из группы и, обратившись к нему лично, сказал: «Мне такие люди нравятся. В вас сидят ангел и дьявол. Имейте в виду, если победит дьявол, мы вас уничтожим!»

Сам того не ведая, воинствующий безбожник Хрущев фактически выдал Неизвестному формулу современного искусства. Каким бы безумным и странным ни казался замысел художника, в его искусстве всегда должен оставаться ангел.

Искусство от шимпанзе

Я вспомнил об этих словах через много лет, когда сидел в нью-йоркском Сохо в мастерской Неизвестного, окруженный его знаменитыми кентаврами. Запомнилось, что на столе была какая-то смешная обезьянка, которая визжала, если на нее надавишь.

Обезьянка в мастерской великого cкульптора показалась мне лишней. Но, возможно, она была «гостьей из будущего», напоминанием о том, что нас ждет за горизонтом.

Пройдет время, и настоящая обезьянка, шимпанзе по имени Конго, будет рисовать картины, которые ее хозяин, художник-сюрреалист Десмонд Моррис будет продавать за несколько тысяч фунтов каждую.

Публика и пресса будут в восторге от «каляк-маляк» шимпанзе, и не найдется того Хрущева, который бы посмел ругать подобные произведения «искусства». Эта так называемая свобода выражения на самом деле есть манипуляция общественным сознанием, которое заставляет восторгаться не «примитивным искусством», а настоящим примитивизмом. В нем нет ни боли, ни протеста, в нем есть абстрактные и малозначимые образы, в которых можно угадать «руку» очередного шимпанзе. Одним из таких ярких образов стала картина Маурицио Каттелана под названием «Комик». Инсталляция, проданная за 12 тысяч долларов, являла собой банан, приклеенный скотчем к стене. Банан, правда, уже после покупки съел другой художник, но покупателя просили не беспокоиться: мол, у него есть сертификат о совершении покупки. Подобное «искусство» заставляет ностальгировать если не о девушках с веслом, то хотя бы о банке супа «Кэмпбелл» кисти Энди Уорхола.

Знаменитый мастер поп-арта тоже был не чужд провокации, но, рисуя известную всей Америке банку супа, долларовую купюру или бутылку «кока-колы», Уорхол иронизировал над обществом потребления, понимая его одержимость привычным и вполне буржуазным уютом. Все это породило многочисленных подражателей, но до Уорхола, который, несомненно, умел рисовать, всем им было как до Луны. Сам художник чувствовал это и, хотя ему принадлежит высказывание о том, что каждый имеет право на 15 минут славы, ее надо было заслужить. Символично, что банки знаменитого супа «Кэмпбелл» с автографами Уорхола в подарок от художника получили первые подпольные советские рок-звезды Виктор Цой и Борис Гребенщиков.

В России искусство последний раз стало частью политики, когда арт-группа «Война» нарисовала пенис на разводном мосту в Санкт-Петербурге, назвав эту акцию «Член в плену у ФСБ». Рисунок был направлен в сторону дома, где находилась приемная силового ведомства. Это «непотребство» даже было оценено государством: акция попала в шорт-лист Государственной премии в области современного искусства «Инновация».

Однако если государство позволяло шутить над собой, оно не позволило смеяться над чувствами верующих. «Красной линией» стало выступление в Храме Христа Спасителя арт-группы Pussy Riot. При этом, несмотря на тюремное заключение, участницы группы в накладе не остались, а стали объектами подражания. Западные СМИ сравнивали их с опальными художниками советской поры, но это сравнение очень натянуто. Cкандал с Pussy Riot не тянет на разгром в стиле «Бульдозерной выставки». Здесь речь не о провокационном искусстве, а о хулиганском поступке. Кроме того, сегодня власть, как говорит «Культуре» искусствовед Петр Черемушкин, в большей степени просто «игнорирует художников, ей нет до них дела».

Может, просто не на что реагировать? Хрущев рычал на художников в Манеже, потому что чувствовал, что они талантливы и этим опасны. Но как может быть опасен банан, примотанный к стене скотчем? Да и давить его бульдозером — слишком много чести.