Русская душа - потемки
В пору летних отпусков европейская пресса кишит статьями о варварах из России. Причина не в поведении русских, которые мало отличаются манерами от большинства немцев и меньшинства англичан. Просто представления россиян о себе отличаются от представлений о них остального мира.
Самые чадолюбивые
Как ни старались большевики выветрить религиозный дурман из сознания советских людей, уничтожить веру в то, что Русь — святая, а населяющий ее народ — богоносец, у них так и не получилось. А значит, каждый русский в большей или меньшей степени верит, что мы самые честные, самые трудолюбивые, самые гостеприимные, самые чадолюбивые. В тех же глубинах подсознания россиян прочно окопалось внедрявшееся веками церковью и государством представление об иностранцах как существах порочных и нечистых. Так что любая критика с их стороны, как правило, вызывает болезненную реакцию.
Но, как ни прискорбно это признавать, взгляд со стороны далеко не всегда видит все в искаженном свете. Беда лишь в том, что такие наблюдения после публикации за пределами России превращаются в прочные представления о национальном характере русских, которые остаются неизменными на века.
Возьмем, к примеру, любовь к детям и заботу о родителях. Попробуй кто-нибудь скажи, что русские наплевательски относятся к детям и старикам, как его тут же занесут в списки врагов России или антипатриотов, в зависимости от гражданства. Но ведь тому существовало немало примеров, наблюдать которые иностранцы могли не одно столетие. Про то, как крестьянские дети отдавались навсегда "в люди", живописала русская классика. И, собственно, в XIX веке то же самое происходило и в других, считавшихся цивилизованными, странах. Но у нас процесс избавления от лишних ртов дошел до крайних пределов, когда подобно крестьянам вели себя представители привилегированного сословия — дворянства. О чем сохранилось немало свидетельств в отечественных и зарубежных мемуарах.
В эпоху Николая I, когда Россия превратилась в одну большую казарму, лучшим началом карьеры для дворянских недорослей считалось поступление в кадетский корпус. И потому их родители прилагали максимум усилий для определения сыновей, как говорили тогда, в военное обучение. Сдав детей на руки государству, подавляющее большинство дворян считали свою миссию по воспитанию детей исполненной. За годы обучения в корпусе большинство кадетов ни разу не видели родителей и ни разу не выезжали в отпуск в родные поместья, поскольку их матери и отцы не желали тратиться на долгую дорогу.
Но и это было не самым поразительным. Далеко не всем юношам обучение в корпусе было по силам. Некоторые не осиливали весьма серьезного курса наук, другие не выдерживали безжалостной муштры и телесных наказаний. По правилам, таких кадетов должны были отправлять домой. Но в ответ на письма от корпусного начальства с просьбой приехать за отпрыском дворянские семьи в подавляющем большинстве случаев отказывались от детей, "оставляя их судьбу на благоусмотрение опекающих начальствующих лиц". На практике это означало, что кадеты старшего возраста, неуспевающие в учении, отправлялись в армию юнкерами с правом производства в офицеры через установленный законом срок. А отмеченные в дерзости сдавались в полки рядовыми и отправлялись на Кавказ или в Среднюю Азию, где немногие доживали до перевода в юнкера.
Стоит ли удивляться тому, что дети платили родителям сторицей и не встречались с ними больше никогда. А в родные места приезжали лишь после отставки или вступая в права наследства. Так что Иваны, не помнящие родства, имели не только подлое, но и вполне благородное происхождение. И эта национальная черта, обижайся или нет, не была тайной для иностранцев.
Самые работящие
Русские честность и трудолюбие также нередко не выдерживали столкновения с иностранным тестированием. Испокон века сибирское сливочное масло, которое охотно покупали в Европе, перед доставкой покупателям обязательно перепаковывали. Ни для кого не было секретом, что русские купцы нередко для веса вкладывали в бочонки с маслом тяжелые булыжники. Причем и после революции практически ничего не изменилось.
В 1930 году наметилось достаточно значительное снижение объемов советского экспорта. Главной причиной спада, конечно, был мировой экономический кризис. Но даже не очень осведомленные в тонкостях внешней торговли советские чиновники со времен гражданской войны помнили, что в самые трудные времена растет спрос на предметы роскоши и деликатесы. А тут иностранные фирмы наотрез отказывались брать черную икру. Вся советская торговля этим деликатесом велась тогда через Берлин, где существовало крупное советское торгпредство. Из отчетов его ответственных сотрудников выяснилась поразительная вещь — 38% приходившей в Германию икры отбраковывалось из-за того, что в бочки и банки для веса и объема был добавлен ил.
Спички — надежда советского экспорта — били все рекорды на мировых рынках: они были самые тонкие, самые ломкие и содержали меньше всего серы...
Пользуясь случаем, внешторговцы составили целый список советских экспортных товаров, которые иностранцы либо не покупали из-за низкого качества, либо соглашались брать по ценам гораздо ниже рыночных. Русский экспорт, как водится, был в основном сырьевым, но и скудные продукты советской промышленности не выдерживали никакой критики. К примеру, русские спички, которые, как планировали в Москве, должны были вытеснить с рынка шведские, были самыми тонкими и ломкими в мире, имели самые маленькие серные головки, и потому далеко не каждая из них могла зажечься. Так что продавали их ниже себестоимости, чтобы освободить склады и получить какую-никакую валюту. Нарекания были даже на качество керосина, которым славилась дореволюционная Россия. На экспорт отправляли прокисшее грузинское вино и скипидар, портившийся из-за упаковки в железные бочки вместо деревянных. Список можно было продолжать без конца. Достаточно сказать, что единственным советским экспортным товаром, к качеству которого претензий не предъявлялось, была сырая нефть.
Конечно, были приняты соответствующие решения, а в существовавшем в 1930-е годы Всесоюзном внешнеторговом музее открыли доску позора — стенд товаров, снятых с экспорта. Однако до самой войны он никогда не пустовал. И на Западе твердо усвоили, что "сделано в России" и "качество" — две вещи несовместимые.
Самые обязательные
...Но даже если они зажигались сами, поджечь советский керосин ими было очень непросто В те же 1930-е годы взялись за организацию массового иностранного туризма в СССР. И нужно признать, что это нанесло престижу страны и народа урон, ни в коей мере не покрывавшийся полученной валютной выручкой. Те немногие, кто решился на экстремальное путешествие по Союзу, раз и навсегда усвоили, что в России никто не знает, что такое аккуратность и точное исполнение обязательств.
Так, в 1932 году английское представительство "Интуриста" продало немалое количество туров желающим увидеть русскую старину, великие стройки социализма или совершить путешествие в экзотическую Среднюю Азию. Однако пароходы, на которых туристы должны были отправиться в Ленинград 7 и 14 мая, в Англию попросту не прибыли. А даты отхода следующего судна "Дзержинский" переносились несколько раз. Сначала было сообщено, что оно уйдет 25 мая, затем — "около 21 мая". Глава представительства Михайлов писал в Москву: "Чем руководствовалась Балт. Контора Совторгфлота при изменении первоначального расписания, мы не знаем. Но то, что мы потерпели от этого большие убытки и крупные неприятности — это несомненно. К сожалению, эти неприятности и убытки не ограничиваются только маем; по-видимому, они будут распространяться на все лето, ибо мы с первых же дней текущего сезона не смогли выполнить взятых на себя обязательств по отправке судов. Следует иметь в виду, что при разговорах с агентствами мы их категорически уверяли, что отправление судов будет обязательно происходить в назначенные сроки... С отходом 1-го судна мы вынуждены признаться, что взятое нами обещание не выполнено. Дружественно к нам настроенные агентства возмущались этим весьма бурно; настроенные к нам скептически соответствующим образом ухмылялись и говорили, что этого ожидали. Во всяком случае, недоверие к нашей работе уже восстановилось крепко, и при разговорах с посетителями агентства будут каждый раз заявлять, что за дату начала тура, которая связана с отходом судов из Лондона или Ленинграда, они не отвечают. А это означает потерю туриста наверняка, т. к. он связан обычно с жесткими сроками своего отпуска".
Но на этом испытания тех, кто все же не оставил экстравагантную идею съездить на родину социализма, не кончались. В поездах-люкс, которые возили интуристов в Среднюю Азию, отсутствовали вагоны-рестораны. Причем не по злому умыслу, а потому, что их включили в план изготовления после того, как были проданы туры. Не лучше обстояло дело и с гостиницами. Их постройка была включена в планы, но обеспечить стройматериалами новые интуристовские отели не смогли. Так что зарубежных гостей селили в обветшавших дореволюционных отелях вместе с ответственными и не очень советскими работниками.
Такое соседство должно было принести интуристам массу новых и неведомых ранее ощущений. К примеру, в 1931 году сотрудники ОГПУ расследовали случай перестрелки в гостинице на Каланчевке в Москве. Как оказалось, стрельбу устроили перепившие ответработники, но дело спустили на тормозах, поскольку по счастливой случайности никто из интуристов и совграждан не пострадал.
Не менее яркие воспоминания оставались у туристов и от цен. 27 мая 1932 года московская англоязычная газета Moscow Daily News сообщала: "20 апреля в 11 час. утра Джон Бернгард, американец, зарегистрировался в качестве 'валютного' посетителя в гостинице 'Националь' в Охотном ряду. Через тридцать один час, в шесть часов утра следующего дня, чтобы быть точным, когда он был готов к отъезду, ему предъявили счет на 30 долларов и 70 центов. Одним словом, привилегия быть гостем гостиницы 'Националь' стоила один доллар в час. В письме с жалобой, адресованном в Moscow Daily News, Бернгард заявил, что за свои деньги ничего не получил, кроме доставки 71 кг багажа со станции в гостиницу и чашки кофе".
Учитывая, что в пересчете по официальному курсу эта сумма превышала среднюю месячную зарплату рабочего, в гнев пришла даже Московская рабоче-крестьянская инспекция. Но руководство гостиницы сослалось на дороговизну перевозки грузов, и деньги американцу так и не вернули.
Самые нравственные
Но если во время визитов в СССР негативные впечатления о русских и русском характере получали лишь отдельные иностранные граждане, то во время войн возможность разгадать загадочную русскую душу получали целые народы. Наверное, самые неизгладимые впечатления остались у побежденных в 1945 году немцев. Оправившись после того, как на них выместили всю злобу, накопившуюся за годы войны, они обнаружили, что советские оккупационные власти стараются наладить жизнь в немецких городах и деревнях и в меру сил борются с насилием и грабежами, которые уже к августу 1945 года стали достаточно редким явлением.
Но вот с пьянством среди советских военнослужащих сделать что-либо оказалось гораздо труднее. К удивлению немцев и ужасу командования, советские солдаты пили все, что попадалась под руку, начиная с пива и заканчивая метиловым спиртом и спиртосодержащими суррогатами. По количеству смертей среди солдат оккупационных войск спиртовые отравления занимали второе место после подрывов при разминированиях.
Причем умирали как рядовые солдаты, не видевшие разницы между ядовитым метиловым и питьевым этиловым спиртом, так и офицеры, которые все-таки должны были эту разницу видеть. Но многие из них были твердо убеждены, что метиловый спирт, проваренный с шоколадом, теряет вредные свойства и годен к употреблению. В архивах Советской военной администрации земли Саксония сохранился отчет о том, как команда во главе со старшим лейтенантом Полищуком, охранявшая завод "Фридрихфольд" в Шварценберге, нашла на территории двухсотлитровую бочку метилового спирта. Проварив его с шоколадом, одиннадцать бойцов, включая командира, умерли в ту же ночь.
Те, кто пил более качественные напитки, производили на немцев не меньшее впечатление. О подвигах одного из них, замполита комендатуры Шварценберга майора Александра Ханенко, по должности обязанного бдительно следить за моральным обликом подчиненных, вышестоящему начальству докладывали следующее: "Майор Ханенко 26.07.45 г. вечером в столовой напился пьяным, начал приставать к немке, его упрекнул в этом инспектор комендатуры капитан Ефимов, Ханенко вступил в драку и был избит капитаном Ефимовым.
29.07.45 г. Ханенко в пьяном виде в 2 часа ночи зашел в комендатуру и с угрозами начал приставать к немке-телефонистке, принуждая ее к сожительству. Немка убежала на второй этаж, к офицерскому общежитию. Ханенко поднял дебош, разбудил офицеров и вторично был избит тем же капитаном Ефимовым.
30.07.45 г. Ханенко вместе с подчиненным лейтен. Кадыровым напился пьяным и ушел в летний немецкий сад на танцы. Лейтенант Кадыров, будучи до бессознания пьяным, нагадил в театре, навел ужас и был подобран дежурной автомашиной полиции".
Конечно, можно считать это редкими и нетипичными случаями. Но в памяти немцев остались именно они. И потому вряд ли стоит обижаться, когда на основе таких воспоминаний делаются неприятные обобщения. В конце концов, раз мы считаем себя людьми широкой души и понимаем, откуда берутся стереотипы о русских, может быть, стоит простить заблуждающихся. Или продолжать обижаться, если обобщения справедливы.
Как ни старались большевики выветрить религиозный дурман из сознания советских людей, уничтожить веру в то, что Русь — святая, а населяющий ее народ — богоносец, у них так и не получилось. А значит, каждый русский в большей или меньшей степени верит, что мы самые честные, самые трудолюбивые, самые гостеприимные, самые чадолюбивые. В тех же глубинах подсознания россиян прочно окопалось внедрявшееся веками церковью и государством представление об иностранцах как существах порочных и нечистых. Так что любая критика с их стороны, как правило, вызывает болезненную реакцию.
Но, как ни прискорбно это признавать, взгляд со стороны далеко не всегда видит все в искаженном свете. Беда лишь в том, что такие наблюдения после публикации за пределами России превращаются в прочные представления о национальном характере русских, которые остаются неизменными на века.
Возьмем, к примеру, любовь к детям и заботу о родителях. Попробуй кто-нибудь скажи, что русские наплевательски относятся к детям и старикам, как его тут же занесут в списки врагов России или антипатриотов, в зависимости от гражданства. Но ведь тому существовало немало примеров, наблюдать которые иностранцы могли не одно столетие. Про то, как крестьянские дети отдавались навсегда "в люди", живописала русская классика. И, собственно, в XIX веке то же самое происходило и в других, считавшихся цивилизованными, странах. Но у нас процесс избавления от лишних ртов дошел до крайних пределов, когда подобно крестьянам вели себя представители привилегированного сословия — дворянства. О чем сохранилось немало свидетельств в отечественных и зарубежных мемуарах.
В эпоху Николая I, когда Россия превратилась в одну большую казарму, лучшим началом карьеры для дворянских недорослей считалось поступление в кадетский корпус. И потому их родители прилагали максимум усилий для определения сыновей, как говорили тогда, в военное обучение. Сдав детей на руки государству, подавляющее большинство дворян считали свою миссию по воспитанию детей исполненной. За годы обучения в корпусе большинство кадетов ни разу не видели родителей и ни разу не выезжали в отпуск в родные поместья, поскольку их матери и отцы не желали тратиться на долгую дорогу.
Но и это было не самым поразительным. Далеко не всем юношам обучение в корпусе было по силам. Некоторые не осиливали весьма серьезного курса наук, другие не выдерживали безжалостной муштры и телесных наказаний. По правилам, таких кадетов должны были отправлять домой. Но в ответ на письма от корпусного начальства с просьбой приехать за отпрыском дворянские семьи в подавляющем большинстве случаев отказывались от детей, "оставляя их судьбу на благоусмотрение опекающих начальствующих лиц". На практике это означало, что кадеты старшего возраста, неуспевающие в учении, отправлялись в армию юнкерами с правом производства в офицеры через установленный законом срок. А отмеченные в дерзости сдавались в полки рядовыми и отправлялись на Кавказ или в Среднюю Азию, где немногие доживали до перевода в юнкера.
Стоит ли удивляться тому, что дети платили родителям сторицей и не встречались с ними больше никогда. А в родные места приезжали лишь после отставки или вступая в права наследства. Так что Иваны, не помнящие родства, имели не только подлое, но и вполне благородное происхождение. И эта национальная черта, обижайся или нет, не была тайной для иностранцев.
Самые работящие
Русские честность и трудолюбие также нередко не выдерживали столкновения с иностранным тестированием. Испокон века сибирское сливочное масло, которое охотно покупали в Европе, перед доставкой покупателям обязательно перепаковывали. Ни для кого не было секретом, что русские купцы нередко для веса вкладывали в бочонки с маслом тяжелые булыжники. Причем и после революции практически ничего не изменилось.
В 1930 году наметилось достаточно значительное снижение объемов советского экспорта. Главной причиной спада, конечно, был мировой экономический кризис. Но даже не очень осведомленные в тонкостях внешней торговли советские чиновники со времен гражданской войны помнили, что в самые трудные времена растет спрос на предметы роскоши и деликатесы. А тут иностранные фирмы наотрез отказывались брать черную икру. Вся советская торговля этим деликатесом велась тогда через Берлин, где существовало крупное советское торгпредство. Из отчетов его ответственных сотрудников выяснилась поразительная вещь — 38% приходившей в Германию икры отбраковывалось из-за того, что в бочки и банки для веса и объема был добавлен ил.
Спички — надежда советского экспорта — били все рекорды на мировых рынках: они были самые тонкие, самые ломкие и содержали меньше всего серы...
Пользуясь случаем, внешторговцы составили целый список советских экспортных товаров, которые иностранцы либо не покупали из-за низкого качества, либо соглашались брать по ценам гораздо ниже рыночных. Русский экспорт, как водится, был в основном сырьевым, но и скудные продукты советской промышленности не выдерживали никакой критики. К примеру, русские спички, которые, как планировали в Москве, должны были вытеснить с рынка шведские, были самыми тонкими и ломкими в мире, имели самые маленькие серные головки, и потому далеко не каждая из них могла зажечься. Так что продавали их ниже себестоимости, чтобы освободить склады и получить какую-никакую валюту. Нарекания были даже на качество керосина, которым славилась дореволюционная Россия. На экспорт отправляли прокисшее грузинское вино и скипидар, портившийся из-за упаковки в железные бочки вместо деревянных. Список можно было продолжать без конца. Достаточно сказать, что единственным советским экспортным товаром, к качеству которого претензий не предъявлялось, была сырая нефть.
Конечно, были приняты соответствующие решения, а в существовавшем в 1930-е годы Всесоюзном внешнеторговом музее открыли доску позора — стенд товаров, снятых с экспорта. Однако до самой войны он никогда не пустовал. И на Западе твердо усвоили, что "сделано в России" и "качество" — две вещи несовместимые.
Самые обязательные
...Но даже если они зажигались сами, поджечь советский керосин ими было очень непросто В те же 1930-е годы взялись за организацию массового иностранного туризма в СССР. И нужно признать, что это нанесло престижу страны и народа урон, ни в коей мере не покрывавшийся полученной валютной выручкой. Те немногие, кто решился на экстремальное путешествие по Союзу, раз и навсегда усвоили, что в России никто не знает, что такое аккуратность и точное исполнение обязательств.
Так, в 1932 году английское представительство "Интуриста" продало немалое количество туров желающим увидеть русскую старину, великие стройки социализма или совершить путешествие в экзотическую Среднюю Азию. Однако пароходы, на которых туристы должны были отправиться в Ленинград 7 и 14 мая, в Англию попросту не прибыли. А даты отхода следующего судна "Дзержинский" переносились несколько раз. Сначала было сообщено, что оно уйдет 25 мая, затем — "около 21 мая". Глава представительства Михайлов писал в Москву: "Чем руководствовалась Балт. Контора Совторгфлота при изменении первоначального расписания, мы не знаем. Но то, что мы потерпели от этого большие убытки и крупные неприятности — это несомненно. К сожалению, эти неприятности и убытки не ограничиваются только маем; по-видимому, они будут распространяться на все лето, ибо мы с первых же дней текущего сезона не смогли выполнить взятых на себя обязательств по отправке судов. Следует иметь в виду, что при разговорах с агентствами мы их категорически уверяли, что отправление судов будет обязательно происходить в назначенные сроки... С отходом 1-го судна мы вынуждены признаться, что взятое нами обещание не выполнено. Дружественно к нам настроенные агентства возмущались этим весьма бурно; настроенные к нам скептически соответствующим образом ухмылялись и говорили, что этого ожидали. Во всяком случае, недоверие к нашей работе уже восстановилось крепко, и при разговорах с посетителями агентства будут каждый раз заявлять, что за дату начала тура, которая связана с отходом судов из Лондона или Ленинграда, они не отвечают. А это означает потерю туриста наверняка, т. к. он связан обычно с жесткими сроками своего отпуска".
Но на этом испытания тех, кто все же не оставил экстравагантную идею съездить на родину социализма, не кончались. В поездах-люкс, которые возили интуристов в Среднюю Азию, отсутствовали вагоны-рестораны. Причем не по злому умыслу, а потому, что их включили в план изготовления после того, как были проданы туры. Не лучше обстояло дело и с гостиницами. Их постройка была включена в планы, но обеспечить стройматериалами новые интуристовские отели не смогли. Так что зарубежных гостей селили в обветшавших дореволюционных отелях вместе с ответственными и не очень советскими работниками.
Такое соседство должно было принести интуристам массу новых и неведомых ранее ощущений. К примеру, в 1931 году сотрудники ОГПУ расследовали случай перестрелки в гостинице на Каланчевке в Москве. Как оказалось, стрельбу устроили перепившие ответработники, но дело спустили на тормозах, поскольку по счастливой случайности никто из интуристов и совграждан не пострадал.
Не менее яркие воспоминания оставались у туристов и от цен. 27 мая 1932 года московская англоязычная газета Moscow Daily News сообщала: "20 апреля в 11 час. утра Джон Бернгард, американец, зарегистрировался в качестве 'валютного' посетителя в гостинице 'Националь' в Охотном ряду. Через тридцать один час, в шесть часов утра следующего дня, чтобы быть точным, когда он был готов к отъезду, ему предъявили счет на 30 долларов и 70 центов. Одним словом, привилегия быть гостем гостиницы 'Националь' стоила один доллар в час. В письме с жалобой, адресованном в Moscow Daily News, Бернгард заявил, что за свои деньги ничего не получил, кроме доставки 71 кг багажа со станции в гостиницу и чашки кофе".
Учитывая, что в пересчете по официальному курсу эта сумма превышала среднюю месячную зарплату рабочего, в гнев пришла даже Московская рабоче-крестьянская инспекция. Но руководство гостиницы сослалось на дороговизну перевозки грузов, и деньги американцу так и не вернули.
Самые нравственные
Но если во время визитов в СССР негативные впечатления о русских и русском характере получали лишь отдельные иностранные граждане, то во время войн возможность разгадать загадочную русскую душу получали целые народы. Наверное, самые неизгладимые впечатления остались у побежденных в 1945 году немцев. Оправившись после того, как на них выместили всю злобу, накопившуюся за годы войны, они обнаружили, что советские оккупационные власти стараются наладить жизнь в немецких городах и деревнях и в меру сил борются с насилием и грабежами, которые уже к августу 1945 года стали достаточно редким явлением.
Но вот с пьянством среди советских военнослужащих сделать что-либо оказалось гораздо труднее. К удивлению немцев и ужасу командования, советские солдаты пили все, что попадалась под руку, начиная с пива и заканчивая метиловым спиртом и спиртосодержащими суррогатами. По количеству смертей среди солдат оккупационных войск спиртовые отравления занимали второе место после подрывов при разминированиях.
Причем умирали как рядовые солдаты, не видевшие разницы между ядовитым метиловым и питьевым этиловым спиртом, так и офицеры, которые все-таки должны были эту разницу видеть. Но многие из них были твердо убеждены, что метиловый спирт, проваренный с шоколадом, теряет вредные свойства и годен к употреблению. В архивах Советской военной администрации земли Саксония сохранился отчет о том, как команда во главе со старшим лейтенантом Полищуком, охранявшая завод "Фридрихфольд" в Шварценберге, нашла на территории двухсотлитровую бочку метилового спирта. Проварив его с шоколадом, одиннадцать бойцов, включая командира, умерли в ту же ночь.
Те, кто пил более качественные напитки, производили на немцев не меньшее впечатление. О подвигах одного из них, замполита комендатуры Шварценберга майора Александра Ханенко, по должности обязанного бдительно следить за моральным обликом подчиненных, вышестоящему начальству докладывали следующее: "Майор Ханенко 26.07.45 г. вечером в столовой напился пьяным, начал приставать к немке, его упрекнул в этом инспектор комендатуры капитан Ефимов, Ханенко вступил в драку и был избит капитаном Ефимовым.
29.07.45 г. Ханенко в пьяном виде в 2 часа ночи зашел в комендатуру и с угрозами начал приставать к немке-телефонистке, принуждая ее к сожительству. Немка убежала на второй этаж, к офицерскому общежитию. Ханенко поднял дебош, разбудил офицеров и вторично был избит тем же капитаном Ефимовым.
30.07.45 г. Ханенко вместе с подчиненным лейтен. Кадыровым напился пьяным и ушел в летний немецкий сад на танцы. Лейтенант Кадыров, будучи до бессознания пьяным, нагадил в театре, навел ужас и был подобран дежурной автомашиной полиции".
Конечно, можно считать это редкими и нетипичными случаями. Но в памяти немцев остались именно они. И потому вряд ли стоит обижаться, когда на основе таких воспоминаний делаются неприятные обобщения. В конце концов, раз мы считаем себя людьми широкой души и понимаем, откуда берутся стереотипы о русских, может быть, стоит простить заблуждающихся. Или продолжать обижаться, если обобщения справедливы.
Евгений Жирнов ("Коммерсантъ-Власть")
03:00 20/07/2016