СПАСАЯ, МОЛОДУЮ ЖИЗНЬ ОТДАЛА
СЕНТЯБРЬ. АИААИРА – 24
Грустно вспоминать тот кошмарный «сон», когда жаждущий крови народ вероломно напал на безоружного соседа, да и не только соседа, а на народ, в среде которого грузины жили, делили вместе и горе, и радость. Правда, приходили сюда они, наши бывшие сограждане, правдами и неправдами и укоренялись на нашей земле, расцветали и богатели, а им было всё мало и мало…
В воздухе давно пахло порохом и кровью. Да, мы чувствовали, что война неизбежна. Это особенно стало понятно, когда министр внутренних дел Абхазии Ломинадзе заранее изъял оружие у населения. Власть была тогда бессильна противостоять, и народ оказался беззащитным. Но кто все-таки думал, что нас ждет именно то, что ждало? Судьба поставила перед нами вопрос: быть или не быть. И мы должны были выжить, и нас это закаляло. Каждый из нас – от малого до большого, от внуков до дедов – оказался в зоне смерти. А пуля-дура не выбирает, она выполняет заданную ей задачу. Так мы и хоронили то одних, то других…
Всем хорошо известен факт в истории грузино-абхазской войны, когда в Нижней Эшере, на Гумисте, в начале июля 1993 года батальон брал огонь на себя, и полегли многие достойные сыны Абхазии. Но почему-то никто никогда не говорит о том, что в Верхней Эшере, в местности Уаз-абаа, мы вчетвером брали огонь на себя. И были жертвы, были раненые. Но никто не дал оценку этой военной операции. Однако я сейчас не об этом, а о том, что там погибла девушка, медсестра Ирина Сичинава. Погибла геройски. Это произошло 25 июля 1993 года.
Итак, перед командованием фронта стояла задача в районе Уаз-абаа организовать отвлекающий манёвр. Герой Абхазии Сергей Платонович Дбар вызвал меня и поставил задачу. Мы обсудили, как её выполнить. Я предложил, и он согласился обойтись одной батареей из четырёх человек. В батарею вошли Темур Квициния, Руслан Барциц, начальник разведки минометного дивизиона Салакая (имени не помню) и автор этих строк.
Перед началом отвлекающего маневра я предупредил всех, что во время его проведения они должны покинуть территорию и укрыться в безопасном месте (а оно здесь было недалеко, и в нем могли укрыться от артобстрела до 500 человек). Однако никто не захотел этого сделать. Это были Астамур Дзидзария, Астамур Барцыц, а также гагрская группа бойцов со своим радистом, водителем и молодой медсестрой Ириной Сичинава, которая прошла Гагрскую и другие операции с начала войны и теперь участвовала в Шромской.
Когда я перед началом нашего маневра еще раз сказал, что они немедленно должны покинуть территорию, потому что после нашей «работы» мы все тут окажемся в луже крови, а деревья от ран будут плакать, эта гагрская красавица, которая уже, конечно, понимала, что такое жизнь и смерть, сказала: «Мы никуда не пойдем! Если бы мы всего боялись, то не приехали бы сюда. И запомните: мы вам не подчиняемся». «А кому подчиняетесь?» – спросил я. «Тому, кто нас сюда прислал. Это Мухамед Килба. Мы наслышались, читали и в кино видели, как берут огонь на себя, вот мы и хотим все это увидеть наяву!»
Я двоих Астамуров попросил срочно уехать обратно.
Через какое-то время Сергей Дбар связался со мной по рации, чтобы я доложил о готовности, и затем дал команду начать отвлекающий бой.
И мы начали бой. Впереди были два мощных блиндажных укрепления грузин. Верхний блиндаж был наблюдательным пунктом и пунктом корректировки, поэтому он для нас представлял опасность. А нижний блиндаж до того был прочным, что на крышу становилась бронетехника и в нем умещались до ста боевиков. Мы начали обрабатывать этот нижний блиндаж, и грузины стали «вылетать» из него.
Но вскоре мы сами подверглись такому же обстрелу со стороны врагов, засевших на Ахбюке и Цугуровке. Стреляли в нас всеми дальнобойными стволами. Грохот от них до сих пор стоит у меня в ушах. Но мы перед этим, выполнив поставленную задачу, ушли в свой блиндаж и были в определенной безопасности.
Вдруг забегает молодой армянин с осколочным ранением и тут же теряет сознание. Темур Квициния сделал ему обезболивающий укол. Когда парень пришел в себя, он сказал, что горит машина и есть раненые и убитые. Оказалось, что гагрская группа не послушалась меня и не спряталась в безопасном месте.
Под шквалом огня мы смогли всех вытащить и передать в полевой госпиталь Леве Ачба. Увы, среди погибших была и Ирина Сичинава. она погибла, спасая Астамура Барцыц. После одного из попаданий снаряда загорелась машина, в которой сидел уже мертвый Астамур. Решив, что он раненый и может погибнуть, если машина взорвется, Ирина кинулась его вытаскивать. И тут в эту машину попал второй снаряд. Ирину отбросило, а Астамур Барцыц сгорел вместе с машиной. Так завершился почти одновременно их жизненный и боевой путь. Погиб и радист из гагрской группы, фамилии его не знаю. Ранен был водитель, который, к счастью, не успел добежать до загоревшейся машины. Контузило Астамура Дзидзария, и он вел себя неадекватно, пока ребята его как-то не привели в чувство.
Таким тяжелым оказался для нас тот день – один из сотен дней войны. Тогда и сейчас я удивляюсь тому, как наши хрупкие девушки вытаскивали с поля боя раненых и погибших, когда мы, мужчины, вдвоем с трудом их переносили с места на место.
Ирину хоронили с подобающими почестями.
А в память о том дне я написал песню-стих, вот некоторые строки из нее:
Нас было четверо.
Да, да. Четверо.
И у крепости Уаз-абаа
Берем огонь на себя.
Бурлит Гумиста,
С ног сшибая.
Под шквал огня
батальоны штурмуют.
А мы берем на себя
Огонь у рощи Уаз-абаа.
Огонь, огонь, огонь
Берём на себя…
Сергей ГАБНИЯ, кавалер ордена Леона