Почему мы не уехали после нападения?
Гриша Куксин на одном из торфяных пожаров. Фотография Марии Васильевой/Greenpeace
Сначала о немного формальной стороне дела, потом о личном.
Мы не хотим уезжать, недоделав то, ради чего организовали экспедицию.
Нам важно добиться изменения ситуации с пожарами на природных территориях, инициировать совместную работу органов власти и добровольцев. Мы надеемся, что факт нападения никак не связан с органами власти Краснодарского края, надеемся, что власть настроена решать проблему пожаров и выстраивать нормальные отношения с общественными организациями.
Мы не хотим дать пример того, как запугивания, административное давление, нападения на добровольцев могут приводить к отказу от попыток решать проблему в каком-то регионе или по какой-то тематике.
Мы ждём реакции органов власти. Такой реакции, которая бы показала, что власть непричастна к нападению и давлению. Что есть готовность говорить о проблеме и решать её совместными усилиями.
Сейчас сложилась ситуация крайне неприятная и невыгодная ни одной стороне. Добровольцы не могут делать свою работу. На пустом месте получился никому не нужный конфликт и грандиозный скандал. Кубань выглядит не как привлекательный курорт, а как место, где не действуют российские законы и где добровольцам и пожарным могут проломить голову за то, что они просто тушат пожары.
Не Анапа и Геленджик, а Кущёвка становится актуальным символом региона
Учитывая международный резонанс, страдает и репутация нашей страны. И очень не хочется, чтобы такая Кубань стала символом современной России.
Всего этого можно было избежать. Но и сейчас ещё не поздно исправить ситуацию.
К сожалению, мы не видим этой реакции и этой готовности к диалогу о проблеме. Пока мы видим продолжающееся административное давление. Видим отказ от сотрудничества. Выжидательную позицию.
Господа чиновники, я очень прошу вас, не ждите. Сейчас ещё есть шанс на диалог. На нормальный выход. Надо просто начать говорить и начать что-то делать. Мы ещё тут. И на волне интереса к этой проблеме можно найти пусть уже не идеальный, но приемлемый выход. И о том, что это все организовали не вы, о том, что вы осуждаете преступников, о том, что вы готовы работать вместе с общественниками и решать проблему пожаров напишут все те СМИ, которые сейчас рассказывали о погроме в лагере.
Я был уверен, что я привёз своих друзей на смерть
Ну и немного от себя. Хотя эмоции приходится очень сдерживать и все время проявлять максимум терпения и готовности к диалогу.
Да, нападения на пожарных бывали и раньше. И даже в моей семейной истории. Например, фашистов на мою бабушку-блокадницу, которая в Ленинграде она руководила добровольцами, тушившими зажигательные бомбы
Нападать на пожарных стыдно. Нападать на пожарных добровольцев стыдно и гнусно вдвойне. Да, нападения на пожарных бывали и раньше. И даже в моей семейной истории. Бабушка, воевавшая в Ленинграде и прошедшая всю блокаду, рассказывала о том, как она руководила добровольцами, тушившими зажигательные бомбы. И тогда, надеясь сжечь город, фашисты устраивали налёты в три захода. Они бомбили, срывая взрывами кровельное железо, потом шли зажигательные бомбы, а потом финальный налёт для уничтожения пожарных, которые бросались тушить горящие дома. А мой дед был военным моряком, капитаном второго ранга, которого именно отсюда, с Азовского моря перебросили на Балтику. И он познакомился с бабушкой тогда, в блокадном Ленинграде, защищая город. А теперь, руководя добровольными пожарными, я получаю нападение «патриотических» бандитов на наш лагерь. И крики с призывом убираться «обратно в свою Америку».
Я не хочу уезжать из моей страны. И я делаю все, что могу, чтобы тут было хорошо. Чтобы тут не горели леса и степи, чтобы в мирное время не сгорали целые деревни. А теперь я очень хочу сделать все возможное ещё и для того, чтобы тут не били по ночам и не запугивали добровольных пожарных.
Да, мне было очень страшно во время нападения. Когда я, проснувшись в машине от звука горна (дежурные ценой своего здоровья успели предупредить лагерь) увидел в свете фар, как зверски бьют битами моих друзей, как всё новые люди с пистолетами и ножами врываются через ворота, бегут и режут палатки, я был уверен, что я привёз своих друзей на смерть.
Григорий Куксин и Софья Косачёва (тоже участница экспедиции на Кубань) во время перерыва на пожарах в Бурятии. Фотография Евгения Грина/Greenpeace
Когда уже под дулами пистолетов увидел, как врываются в домик, где спали после ночного пожара наши девчонки, я в какую-то секунду хотел быстрее умереть, чтобы не видеть того, что будет дальше, зная, что не смог это остановить. И когда меня положили на землю и наставили пистолет, я испытал даже какое-то облегчение, ожидая выстрела. Но выстрел был в землю рядом с моей головой. Да, потом мы поняли, что у нападавших не было приказа убивать и реально калечить. Но в те минуты это было никак не понять.
Я этого не забуду. Я постараюсь остаться добрым и терпеливым, я буду дальше тушить пожары. Но что-то во мне поменялось. И я не советую так менять тех, кого считаете своим оппонентом.
Мы скоро уедем. Уедем по плану. И пока мы тут, мы готовы встречаться и говорить.