Ликбез: НА ГОРЕ АРАРАТ (2)
Из архива
Оригинал взят у 
putnik1 в Ликбез: НА ГОРЕ АРАРАТ (2)
Окончание. Начало здесь.
Прежде всего. Взявшись за тему, я прекрасно сознавал, что подвергнусь сразу с трех сторон. А то и с четырех. А потому. Всем, считающим свою правду самой-самой, а правду оппонента еле-еле недоразумением, напоминаю: основополагающий принцип моих ликбезиков – не исследование, а кратчайшее, максимально доступным языком изложение простейших, всем известных фактов, выстроенных в строгой последовательности и объясняемых элементарной логикой. Без расшаркиваний перед кем бы то ни было и без плевков в чью бы то ни было сторону. Просто как оно было. Из чего и прошу исходить.
Лишние метры
В начале 1919 года на какое-то время стало немного легче. Казалось даже, что можно собирать камни. Три республики понемногу разгребали завалы, первым делом озаботившись утверждением себя на международной арене, на предмет чего отправили делегации на Парижскую конференцию, где державы-победители решали, каким быть миропорядку после Великой войны, карали побежденных, награждали отличившихся и определяли судьбы новорожденных. Покоем, однако, Закавказье наслаждалось недолго, чего, впрочем, и следовало ожидать. Как чаще всего случается при дележе наследства, все заинтересованные стороны считали, что какие-либо демаркации и прочие юридические штучки возможны только после полного восстановления «исторической справедливости». Которую, правда, каждый понимал по-своему, удивляясь, а затем и возмущаясь тем, что соседи не понимают элементарных вещей, высказывая претензии на то, что им не может принадлежать просто потому, что не может.
Легче всего было Грузии. Обретя, в сущности, все чаемое, она вплотную занялась разъяснением непонятно чего требующим национальным окраинам того простого факта, что сепаратизм не есть хорошо, параллельно строя планы на случай полного развала Турции, а время от времени и щупая на прочность тылы деникинцев, но в серьезную драку стараясь не влезать. Куда сложнее обстояли дела в Азербайджане, под британской опекой с трудом приходившим в себя после кровавого кошмара Бакинской Коммуны (об этом подробно речь вести не будем, но поверьте на слово – большевики на пару с дашнаками порезвились там от души) и мусульманского реванша после Битвы за Баку. По большому счету, как культурные люди из «Мусават», так и всесильные в глубинке «татарские» беки ничего особого от жизни не хотели, им вполне хватало своего, и возвращение к ситуации «как до войны» их бы вполне устроило. Проблема, однако, заключалась в том, что рыбка задом не плывет. Сформировавшийся за много нелегких столетий и худо-бедно устраивавший всех баланс сдержек и противовесов обрушился, этническая и религиозная чересполосица пробудила крепко, казалось бы, спящих демонов.
Ситуация весьма напоминала более позднюю, сложившуюся в Британской Индии накануне раздела. Элита десятка бывших ханств (те самые беки) и простые «татары» тяготели к Баку. В крайнем случае, если слиться воедино не позволял географический фактор, готова была какое-то время пожить независимо (в Нахичеване, например, сама по себе возникла «суверенная Аракская Республика»). Зато христианские «низы» категорически не хотели жить по-старому. Бывшая «райя» ожидающе поглядывала на Ереван, где безраздельно рулила всесильная «Дашнакцутюн», молившаяся на карту «Великой Армении в справедливых границах времен Тиграна», а мусульманское население «спорных» областей считавшая неким досадным нонсенсом. Чем-то чуждым и невесть откуда взявшимся, что, в принципе, можно терпеть, но лишь при условии полной лояльности. Самый же неприятный нюанс заключался в том, что даже эта, мягко говоря, жесткая позиция существовала только в теории. Реальность же определялась фактом присутствия в и без того добела раскаленных регионах десятков, если не сотен тысяч беженцев из Западной Армении, голых, босых, голодных и запредельно озлобленных. Потеряв все, эти люди считали, что имеют полное право на компенсацию. Естественно, за счет местных мусульман (ведь все мусульмане одинаковы, не так ли?), и «полевые командиры» типа знаменитого Андраника, возглавлявшие эту горючую массу, были полностью согласны с таким подходом. Короче говоря, была кровь. И много. И долго, почитай, весь 1918-й. Да и 1919-й не меньше. Из «спорных» Карабаха и Зангезура, где христиан было большинство, мусульмане бежали в панике. Их дома занимали «вынужденные переселенцы», а кому не хватало места, оседали в Араратской Республике, откуда «татары» тоже бежали толпами. Правда, официально воссоединиться с Матерью-Родиной ни Карабаху, ни Зангезуру не удалось (помешали англичане), однако и суверенитет Баку над этими регионами оставался призрачным; реальная власть принадлежала местным армянским советам, полностью ориентированным на Ереван.
Привет из Америки
Что до самой Армении, то дашнаки, держащие правительство под полным контролем, до поры до времени предпочитали в беспредел на «спорных» землях формально не вмешиваться. Разумеется, партия национальная и надгосударственная, считавшая себя ответственной за происходящее везде, где обитают армяне, в стороне не оставалась, поддерживала, помогала, и весьма щедро, однако основное внимание уделяла решению задачи, на взгляд её лидеров, куда более важной. Пользуясь тем, что Турция лежала в осколках, регулярные части Араратской Республики одну за другой возвращало земли, год назад отданные Порте по Батумскому договору – в первую очередь, конечно, Карс с округой, а затем и все остальное, к исходе весны практически восстановив линию границ Российской Империи на 1914 год. На этом полоса удач не оборвалось. Из Парижа поступили добрые вести: великие державы склонны видеть в возрожденной Армении своего «смотрящего» по региону и, соответственно, учесть ее претензии по максимуму, а безопасность самой Армении будет гарантирована передачей ее под мандат США, против чего очень не возражает сам президент Вудро Вильсон.
После таких новостей тормоза лопнули окончательно. 28 мая в Ереване было объявлено, что «для восстановления целостности Армении и обеспечения полной свободы и благосостояния народа Правительство Армении, согласно единой воле и желанию всего армянского народа, заявляет, что с сегодняшнего дня разрозненные части навсегда объединены в независимый государственный союз». Политический лозунг партии стал официальной государственной доктриной, тотчас принятой к исполнению, тем паче, что и партия после проведенных по всем правилам и без всяких злоупотреблений выборов уже была не просто правящей, а правящей с абсолютным большинством. И все бы было очень красиво, кабы прямым следствием столь ярких инициатив не являлась неизбежная конфронтация Армении со всеми соседями, включая и Грузию, без малейшей возможности игры на противоречиях. Короче говоря, аще Бог (то бишь, Вильсон) с нами, то кто на ны? Насчет того, что Вильсон Вильсоном, но в Штатах есть еще и Сенат, у которого вполне может быть другое мнение, пытались предупредить Ереван мудрые сэры из регионального штаба войск Его Величества Георга V, однако дашнаки советами пренебрегли. Во многом под давлением генералов. Те, как им и положено, жаждали лавров, верили в себя, да еще и были сердиты на «союзников» за минувший декабрь. Сэрам оставалось только прямо и очень жестко запретить Еревану аннексировать «законные» земли Азербайджана, вроде Карабаха, и наблюдать за развитием событий на землях «спорных». В итоге, к концу июня «Аракская республика» была стерта с лица земли и Нахичеван «воссоединился с Родиной-Матерью». Чуть позже, однако, в события вмешался (а что ему оставалось делать?) Азербайджан, и к началу августа ситуация вернулась к «нулевому» варианту, а дашнаки на время притихли, по-прежнему помогая «народному самоуправлению в спорных районах» и выдвинув бессмертный лозунг «Европа нам поможет». Надо сказать, для таких надежд имелись серьезные основания.
Затурканные
Самое время сказать, что пока младенцы из Закавказья упоенно разбирались, кто теперь на зоне пахан, взбаламученный многолетней смутой Большой Мир понемногу принимал новые очертания. Державы-победители, распластав на колоде тушу Порты, прикидывали схему её разделки, а события тем временем скользили в совсем негаданную Антантой колею. Мудросское перемирие, несомненно, означало крах младотурок. Но не всех. «Пантюркисты», грезившие «Империей от Стамбула до Якутска», проиграли и ушли с арены, освободив место коллегам-националистам, убежденным, что «Турция для турок», а славян, арабов, султанат, халифат и прочий балласт следует отстегивать нафиг, и чем скорее, тем лучше. Это были суровые ребята, заслужившие уважение в войсках, которыми командовали, и неплохо понимавшие настроения турецкой глубинки, из которой вышли. А глубинка была взвинчена донельзя, тем паче, что щадить национальные чувства гордого и, в общем, достаточно политизированного народа победители даже не думали. Так что несколько выстрелов, сделанных невесть кем 15 мая 1919 года по высаживающимся в Смирне греческим солдатам, мало кто воспринял всерьез. А зря. Ибо пока до неторопливых лондонских и парижских мудрецов что-то начало доходить, внутренние районы Анатолии все шире охватывало Kuva-i Milliye, стихийно вспыхнувшее движение сопротивления, быстро оседланное националистами. Уже в июне генерал Мустафа Кемаль, еще не знающий, что ему предстоит стать Ататюрком, заявил, что «Независимость народа будет спасена по воле и решению самого народа» и, отбив на нескольких направлениях попытки войск Антанты удавить непорядок в корне, начал формировать «народную армию», к концу года занявшую Анкару. После чего, уяснив, наконец, что шутки кончились, державы-победители решили осадить забывших свое место «дикарей», однако не собственноручно (солдатики устали, да и лишние жертвы ни к чему), а руками тех, кто будет делать это не за страх, а за совесть, причем еще и с чувством глубокого удовлетворения. То есть, греков и армян. На взятие кемалистами Анкары Верховный совет союзников отреагировал признанием Араратской Республики de facto, а когда Кемаль - после разгона англичанами парламента в Стамбуле - созвал Великое Национальное Собрание Турции и объявил себя главой единственного законного правительства, делегацию дашнаков пригласили с правом голоса на конференцию в Сан-Ремо, где шло обсуждение условий будущего мира с Портой. Параллельно, в качестве задатка, был снят негласный запрет на восстановление «исторической справедливости», и, начиная с марта, «спорные» регионы опять заполыхали, причем ни на то, что к середине апреля армянские войска захватили ряд «мусульманских» уездов, ни на экстремальные методы ведения военных действий Антанта на сей раз внимания не обращала.
Будущий Ататюрк, однако, был крепким орешком. Заядлый преферансист, он умел считать расклады на много ходов вперед, и, понимая, что в одиночку не выстоять, уже с конца 1919 года подбивал клинья единственному потенциальному союзнику, чье отношение к Антанте было не лучшим, нежели у него самого – большевикам, выражая готовность платить за дружбу, не стоя за ценой. Нет, сам он марксистом не был ни на копейку и собственных марксистов топил и вешал, как миленьких, но хорошо знал, на какие клавиши нажимать. Турция, писал он весной 1920 года, «обязуется бороться совместно с Советской Россией против империалистических правительств для освобождения всех угнетённых, а кроме того, обязуется повлиять на Азербайджанскую республику, чтобы она вошла в круг советских государств и готова участвовать в борьбе против империалистов на Кавказе». В переводе с трескучего на обыкновенный, это означало, в случае оказания большевиками помощи оружием, боеприпасами, деньгами, отказ в пользу России от Баку, вернее, от бакинской нефти, вернуть которую Кремль намеревался во что бы то ни стало. Предложение было предельно честным, и предложение было принято. Так что, когда 27 апреля части 11-й Армии, добивая деникинцев, вышли к азербайджанской границе, в Баку начался путч, подготовленный агентурой Кемаля, в первую очередь, военными, раздосадованными нескончаемыми неудачами на армянском фронте и (достаточно справедливо) считавшими «краснобаев» из «Мусават» политическими банкротами. О свергнутом правительстве, в сущности, не жалел никто, акт провозглашения Азербайджанской Советской Социалистической Республики встретили едва ли не всенародными аплодисментами, - не столько даже потому, что симпатизировали большевикам (учитывая еще свежую память о Бакинской Коммуне, скорее, наоборот). Просто все, от бека до портового грузчика, хоть и опасались эксцессов в будущем, но понимали, что страна, брошенная Антантой на съедение более важному клиенту, получила шанс. И это в самом деле было так. Уже к концу июня усмирение Карабаха и Зангезура было завершено, а 28 июля красные заняли Нахичеван, после чего предложили Еревану поговорить спокойно. В ответ дашнаки, естественно, атаковали, но, тоже естественно, неудачно. В итоге, согласно соглашению о прекращении огня, подписанному 10 августа в Тифлисе, «спорные» регионы «временно», до заключения мира, оставались под контролем Красной Армии (читай, Советского Азербайджана), а для дальнейшего проведения переговоров в Ереван выехал полпред Борис Легран. И – как маленькая конфетка к горчайшей микстуре – в тот же день, в далеком Севре делегация еще официально правомочного, но уже ничего не решающего султанского правительства под давлением Антанты подписала договор, в полной мере удовлетворяющий самые смелые претензии «Дашнакцутюн» и, по сути, превращающий Араратскую Республику в региональную сверхдержаву. Западные покровители сдержали слово, и теперь вправе были ждать ответной любезности.
Цугцванг с перебором
Скажем прямо, положение сложилось пиковое. В активе у Араратской Республики была армия, большая и очень хорошая, видимо, лучшая из всех армий Южного Кавказа. Но войска были измотаны недавней «весенней войной», а к тому же не имели ни нужного количества боеприпасов (Грузия, не слишком доверяя Армении, эту категорию транзита тормозила как могла), ни мобилизационного ресурса. Была практически единодушная поддержка населения, очень доверявшего дашнакам. Но масса обывателей в таких случаях никогда и нигде ничего не решает. Были союзники-греки, отвлекавшие на себя основные силы кемалистов. Но как раз в это время, после скоропостижной смерти короля Александра, в Афинах разразился тяжелейший политический кризис, вынудивших греческую армию временно приостановить движение вглубь Анатолии. Был карт-бланш от Лондона, Парижа и Вашингтона. Но великие державы не скрывали, что свои войска не пришлют и поставки быстро не наладят. Было бесспорное юридическое право на почти половину Турции. Но Великое Национально Собрание, естественно, отказалось ратифицировать Севрский договор, а правительство Кемаля предупредило Ереван, что попытка Армении реализовать новоприобретенные права будет рассматриваться, как casus belli. Наконец, Грузия (не Бог весть какой фактор, но все-таки) заняла, мягко говоря, нехорошую позицию, официально заверив турок, что в случае чего не станет возражать против вразумления скандальных соседей. Иными словами, исполнение обязательств перед Антантой было чревато такими рисками, что овчинка могла оказаться не стоящей выделки. Реалии были столь ясны, что даже некоторые лидеры дашнаков и генералы из числа не до конца отмороженных (их почему-то называют «левыми дашнаками») высказались в том смысле, что не худо бы притормозить и рассмотреть предложения Москвы, озвученные полпредом Леграном. Однако кремлевский вариант выхода из тупика тоже рвал душу. В самом деле, дать согласие на посредничество большевиков в спорах с «дружеской» Турцией и «братским» Азербайджаном, естественно, отказавшись от «севрских» призов, означало не только стать вассалом Москвы (это бы еще пол-беды), но, главное, навсегда и публично отказаться от воплощения в жизнь идеи «Великой Армении эпохи Тиграна». Тем самым не то, что поставив под сомнение все, ради чего тридцать лет боролись дашнаки, но и лишив смысла само существование партии. Вот такой неприятный сложился пасьянс, и времени на раздумья не было. Совсем.
Прежде всего. Взявшись за тему, я прекрасно сознавал, что подвергнусь сразу с трех сторон. А то и с четырех. А потому. Всем, считающим свою правду самой-самой, а правду оппонента еле-еле недоразумением, напоминаю: основополагающий принцип моих ликбезиков – не исследование, а кратчайшее, максимально доступным языком изложение простейших, всем известных фактов, выстроенных в строгой последовательности и объясняемых элементарной логикой. Без расшаркиваний перед кем бы то ни было и без плевков в чью бы то ни было сторону. Просто как оно было. Из чего и прошу исходить.
Лишние метры
В начале 1919 года на какое-то время стало немного легче. Казалось даже, что можно собирать камни. Три республики понемногу разгребали завалы, первым делом озаботившись утверждением себя на международной арене, на предмет чего отправили делегации на Парижскую конференцию, где державы-победители решали, каким быть миропорядку после Великой войны, карали побежденных, награждали отличившихся и определяли судьбы новорожденных. Покоем, однако, Закавказье наслаждалось недолго, чего, впрочем, и следовало ожидать. Как чаще всего случается при дележе наследства, все заинтересованные стороны считали, что какие-либо демаркации и прочие юридические штучки возможны только после полного восстановления «исторической справедливости». Которую, правда, каждый понимал по-своему, удивляясь, а затем и возмущаясь тем, что соседи не понимают элементарных вещей, высказывая претензии на то, что им не может принадлежать просто потому, что не может.
Легче всего было Грузии. Обретя, в сущности, все чаемое, она вплотную занялась разъяснением непонятно чего требующим национальным окраинам того простого факта, что сепаратизм не есть хорошо, параллельно строя планы на случай полного развала Турции, а время от времени и щупая на прочность тылы деникинцев, но в серьезную драку стараясь не влезать. Куда сложнее обстояли дела в Азербайджане, под британской опекой с трудом приходившим в себя после кровавого кошмара Бакинской Коммуны (об этом подробно речь вести не будем, но поверьте на слово – большевики на пару с дашнаками порезвились там от души) и мусульманского реванша после Битвы за Баку. По большому счету, как культурные люди из «Мусават», так и всесильные в глубинке «татарские» беки ничего особого от жизни не хотели, им вполне хватало своего, и возвращение к ситуации «как до войны» их бы вполне устроило. Проблема, однако, заключалась в том, что рыбка задом не плывет. Сформировавшийся за много нелегких столетий и худо-бедно устраивавший всех баланс сдержек и противовесов обрушился, этническая и религиозная чересполосица пробудила крепко, казалось бы, спящих демонов.
Ситуация весьма напоминала более позднюю, сложившуюся в Британской Индии накануне раздела. Элита десятка бывших ханств (те самые беки) и простые «татары» тяготели к Баку. В крайнем случае, если слиться воедино не позволял географический фактор, готова была какое-то время пожить независимо (в Нахичеване, например, сама по себе возникла «суверенная Аракская Республика»). Зато христианские «низы» категорически не хотели жить по-старому. Бывшая «райя» ожидающе поглядывала на Ереван, где безраздельно рулила всесильная «Дашнакцутюн», молившаяся на карту «Великой Армении в справедливых границах времен Тиграна», а мусульманское население «спорных» областей считавшая неким досадным нонсенсом. Чем-то чуждым и невесть откуда взявшимся, что, в принципе, можно терпеть, но лишь при условии полной лояльности. Самый же неприятный нюанс заключался в том, что даже эта, мягко говоря, жесткая позиция существовала только в теории. Реальность же определялась фактом присутствия в и без того добела раскаленных регионах десятков, если не сотен тысяч беженцев из Западной Армении, голых, босых, голодных и запредельно озлобленных. Потеряв все, эти люди считали, что имеют полное право на компенсацию. Естественно, за счет местных мусульман (ведь все мусульмане одинаковы, не так ли?), и «полевые командиры» типа знаменитого Андраника, возглавлявшие эту горючую массу, были полностью согласны с таким подходом. Короче говоря, была кровь. И много. И долго, почитай, весь 1918-й. Да и 1919-й не меньше. Из «спорных» Карабаха и Зангезура, где христиан было большинство, мусульмане бежали в панике. Их дома занимали «вынужденные переселенцы», а кому не хватало места, оседали в Араратской Республике, откуда «татары» тоже бежали толпами. Правда, официально воссоединиться с Матерью-Родиной ни Карабаху, ни Зангезуру не удалось (помешали англичане), однако и суверенитет Баку над этими регионами оставался призрачным; реальная власть принадлежала местным армянским советам, полностью ориентированным на Ереван.
Привет из Америки
Что до самой Армении, то дашнаки, держащие правительство под полным контролем, до поры до времени предпочитали в беспредел на «спорных» землях формально не вмешиваться. Разумеется, партия национальная и надгосударственная, считавшая себя ответственной за происходящее везде, где обитают армяне, в стороне не оставалась, поддерживала, помогала, и весьма щедро, однако основное внимание уделяла решению задачи, на взгляд её лидеров, куда более важной. Пользуясь тем, что Турция лежала в осколках, регулярные части Араратской Республики одну за другой возвращало земли, год назад отданные Порте по Батумскому договору – в первую очередь, конечно, Карс с округой, а затем и все остальное, к исходе весны практически восстановив линию границ Российской Империи на 1914 год. На этом полоса удач не оборвалось. Из Парижа поступили добрые вести: великие державы склонны видеть в возрожденной Армении своего «смотрящего» по региону и, соответственно, учесть ее претензии по максимуму, а безопасность самой Армении будет гарантирована передачей ее под мандат США, против чего очень не возражает сам президент Вудро Вильсон.
После таких новостей тормоза лопнули окончательно. 28 мая в Ереване было объявлено, что «для восстановления целостности Армении и обеспечения полной свободы и благосостояния народа Правительство Армении, согласно единой воле и желанию всего армянского народа, заявляет, что с сегодняшнего дня разрозненные части навсегда объединены в независимый государственный союз». Политический лозунг партии стал официальной государственной доктриной, тотчас принятой к исполнению, тем паче, что и партия после проведенных по всем правилам и без всяких злоупотреблений выборов уже была не просто правящей, а правящей с абсолютным большинством. И все бы было очень красиво, кабы прямым следствием столь ярких инициатив не являлась неизбежная конфронтация Армении со всеми соседями, включая и Грузию, без малейшей возможности игры на противоречиях. Короче говоря, аще Бог (то бишь, Вильсон) с нами, то кто на ны? Насчет того, что Вильсон Вильсоном, но в Штатах есть еще и Сенат, у которого вполне может быть другое мнение, пытались предупредить Ереван мудрые сэры из регионального штаба войск Его Величества Георга V, однако дашнаки советами пренебрегли. Во многом под давлением генералов. Те, как им и положено, жаждали лавров, верили в себя, да еще и были сердиты на «союзников» за минувший декабрь. Сэрам оставалось только прямо и очень жестко запретить Еревану аннексировать «законные» земли Азербайджана, вроде Карабаха, и наблюдать за развитием событий на землях «спорных». В итоге, к концу июня «Аракская республика» была стерта с лица земли и Нахичеван «воссоединился с Родиной-Матерью». Чуть позже, однако, в события вмешался (а что ему оставалось делать?) Азербайджан, и к началу августа ситуация вернулась к «нулевому» варианту, а дашнаки на время притихли, по-прежнему помогая «народному самоуправлению в спорных районах» и выдвинув бессмертный лозунг «Европа нам поможет». Надо сказать, для таких надежд имелись серьезные основания.
Затурканные
Самое время сказать, что пока младенцы из Закавказья упоенно разбирались, кто теперь на зоне пахан, взбаламученный многолетней смутой Большой Мир понемногу принимал новые очертания. Державы-победители, распластав на колоде тушу Порты, прикидывали схему её разделки, а события тем временем скользили в совсем негаданную Антантой колею. Мудросское перемирие, несомненно, означало крах младотурок. Но не всех. «Пантюркисты», грезившие «Империей от Стамбула до Якутска», проиграли и ушли с арены, освободив место коллегам-националистам, убежденным, что «Турция для турок», а славян, арабов, султанат, халифат и прочий балласт следует отстегивать нафиг, и чем скорее, тем лучше. Это были суровые ребята, заслужившие уважение в войсках, которыми командовали, и неплохо понимавшие настроения турецкой глубинки, из которой вышли. А глубинка была взвинчена донельзя, тем паче, что щадить национальные чувства гордого и, в общем, достаточно политизированного народа победители даже не думали. Так что несколько выстрелов, сделанных невесть кем 15 мая 1919 года по высаживающимся в Смирне греческим солдатам, мало кто воспринял всерьез. А зря. Ибо пока до неторопливых лондонских и парижских мудрецов что-то начало доходить, внутренние районы Анатолии все шире охватывало Kuva-i Milliye, стихийно вспыхнувшее движение сопротивления, быстро оседланное националистами. Уже в июне генерал Мустафа Кемаль, еще не знающий, что ему предстоит стать Ататюрком, заявил, что «Независимость народа будет спасена по воле и решению самого народа» и, отбив на нескольких направлениях попытки войск Антанты удавить непорядок в корне, начал формировать «народную армию», к концу года занявшую Анкару. После чего, уяснив, наконец, что шутки кончились, державы-победители решили осадить забывших свое место «дикарей», однако не собственноручно (солдатики устали, да и лишние жертвы ни к чему), а руками тех, кто будет делать это не за страх, а за совесть, причем еще и с чувством глубокого удовлетворения. То есть, греков и армян. На взятие кемалистами Анкары Верховный совет союзников отреагировал признанием Араратской Республики de facto, а когда Кемаль - после разгона англичанами парламента в Стамбуле - созвал Великое Национальное Собрание Турции и объявил себя главой единственного законного правительства, делегацию дашнаков пригласили с правом голоса на конференцию в Сан-Ремо, где шло обсуждение условий будущего мира с Портой. Параллельно, в качестве задатка, был снят негласный запрет на восстановление «исторической справедливости», и, начиная с марта, «спорные» регионы опять заполыхали, причем ни на то, что к середине апреля армянские войска захватили ряд «мусульманских» уездов, ни на экстремальные методы ведения военных действий Антанта на сей раз внимания не обращала.
Будущий Ататюрк, однако, был крепким орешком. Заядлый преферансист, он умел считать расклады на много ходов вперед, и, понимая, что в одиночку не выстоять, уже с конца 1919 года подбивал клинья единственному потенциальному союзнику, чье отношение к Антанте было не лучшим, нежели у него самого – большевикам, выражая готовность платить за дружбу, не стоя за ценой. Нет, сам он марксистом не был ни на копейку и собственных марксистов топил и вешал, как миленьких, но хорошо знал, на какие клавиши нажимать. Турция, писал он весной 1920 года, «обязуется бороться совместно с Советской Россией против империалистических правительств для освобождения всех угнетённых, а кроме того, обязуется повлиять на Азербайджанскую республику, чтобы она вошла в круг советских государств и готова участвовать в борьбе против империалистов на Кавказе». В переводе с трескучего на обыкновенный, это означало, в случае оказания большевиками помощи оружием, боеприпасами, деньгами, отказ в пользу России от Баку, вернее, от бакинской нефти, вернуть которую Кремль намеревался во что бы то ни стало. Предложение было предельно честным, и предложение было принято. Так что, когда 27 апреля части 11-й Армии, добивая деникинцев, вышли к азербайджанской границе, в Баку начался путч, подготовленный агентурой Кемаля, в первую очередь, военными, раздосадованными нескончаемыми неудачами на армянском фронте и (достаточно справедливо) считавшими «краснобаев» из «Мусават» политическими банкротами. О свергнутом правительстве, в сущности, не жалел никто, акт провозглашения Азербайджанской Советской Социалистической Республики встретили едва ли не всенародными аплодисментами, - не столько даже потому, что симпатизировали большевикам (учитывая еще свежую память о Бакинской Коммуне, скорее, наоборот). Просто все, от бека до портового грузчика, хоть и опасались эксцессов в будущем, но понимали, что страна, брошенная Антантой на съедение более важному клиенту, получила шанс. И это в самом деле было так. Уже к концу июня усмирение Карабаха и Зангезура было завершено, а 28 июля красные заняли Нахичеван, после чего предложили Еревану поговорить спокойно. В ответ дашнаки, естественно, атаковали, но, тоже естественно, неудачно. В итоге, согласно соглашению о прекращении огня, подписанному 10 августа в Тифлисе, «спорные» регионы «временно», до заключения мира, оставались под контролем Красной Армии (читай, Советского Азербайджана), а для дальнейшего проведения переговоров в Ереван выехал полпред Борис Легран. И – как маленькая конфетка к горчайшей микстуре – в тот же день, в далеком Севре делегация еще официально правомочного, но уже ничего не решающего султанского правительства под давлением Антанты подписала договор, в полной мере удовлетворяющий самые смелые претензии «Дашнакцутюн» и, по сути, превращающий Араратскую Республику в региональную сверхдержаву. Западные покровители сдержали слово, и теперь вправе были ждать ответной любезности.
Цугцванг с перебором
Скажем прямо, положение сложилось пиковое. В активе у Араратской Республики была армия, большая и очень хорошая, видимо, лучшая из всех армий Южного Кавказа. Но войска были измотаны недавней «весенней войной», а к тому же не имели ни нужного количества боеприпасов (Грузия, не слишком доверяя Армении, эту категорию транзита тормозила как могла), ни мобилизационного ресурса. Была практически единодушная поддержка населения, очень доверявшего дашнакам. Но масса обывателей в таких случаях никогда и нигде ничего не решает. Были союзники-греки, отвлекавшие на себя основные силы кемалистов. Но как раз в это время, после скоропостижной смерти короля Александра, в Афинах разразился тяжелейший политический кризис, вынудивших греческую армию временно приостановить движение вглубь Анатолии. Был карт-бланш от Лондона, Парижа и Вашингтона. Но великие державы не скрывали, что свои войска не пришлют и поставки быстро не наладят. Было бесспорное юридическое право на почти половину Турции. Но Великое Национально Собрание, естественно, отказалось ратифицировать Севрский договор, а правительство Кемаля предупредило Ереван, что попытка Армении реализовать новоприобретенные права будет рассматриваться, как casus belli. Наконец, Грузия (не Бог весть какой фактор, но все-таки) заняла, мягко говоря, нехорошую позицию, официально заверив турок, что в случае чего не станет возражать против вразумления скандальных соседей. Иными словами, исполнение обязательств перед Антантой было чревато такими рисками, что овчинка могла оказаться не стоящей выделки. Реалии были столь ясны, что даже некоторые лидеры дашнаков и генералы из числа не до конца отмороженных (их почему-то называют «левыми дашнаками») высказались в том смысле, что не худо бы притормозить и рассмотреть предложения Москвы, озвученные полпредом Леграном. Однако кремлевский вариант выхода из тупика тоже рвал душу. В самом деле, дать согласие на посредничество большевиков в спорах с «дружеской» Турцией и «братским» Азербайджаном, естественно, отказавшись от «севрских» призов, означало не только стать вассалом Москвы (это бы еще пол-беды), но, главное, навсегда и публично отказаться от воплощения в жизнь идеи «Великой Армении эпохи Тиграна». Тем самым не то, что поставив под сомнение все, ради чего тридцать лет боролись дашнаки, но и лишив смысла само существование партии. Вот такой неприятный сложился пасьянс, и времени на раздумья не было. Совсем.