Политинформация

Некоторым из блогеров посвящается

            – Тудытхамон, это царь ихний. – вещал с трибуны украшенной графином с водой и стаканом сторож Васильич. – В общем, такой же кровопивец, как… – Васильич уже было открыл рот, чтобы сказать, как кто. Он хотел сказать, как их председатель, но председатель вовремя показал Васильичу кулак, и кровопивцем стал председатель соседнего колхоза.

            Дело в том, что Васильич работал в колхозе сторожем, охранял, так сказать, три в одном: правление колхоза, сельсовет и колхозную библиотеку, а потому что все они располагались в одном здании. Стоит сказать, колхоз был до того старозаветным, и если хотите, кондовым, что воровства в нём отродясь не водилось: ну разве что мешок комбикорма со свинофермы утянуть, или накосить травы там, где её косить нельзя. Ну а уж чтобы что–то воровать в правлении или в той же библиотеке, так это инопланетян надо было приглашать, у местных на такое мозги просто не были рассчитаны. Но председатель колхоза, который кулак Васильичу показал, ввёл должность сторожа для солидности, ну чтобы всё было, как на больших заводах и прочих фабриках. Сам показанный кулак объяснялся вообще очень просто: Васильич, как ответственный работник, уже почитай год, как требовал от председателя спецодежду: он её по телевизору видел – красивая такая, вот и требовал. А председатель, как крепких хозяйственник, ясно дело, жался, экономил, если на его языке.

            Оно конечно, можно было уволить Васильича к едреней матери и назначить на эту должность кого–нибудь другого, но, вот это но, как раз всю жизнь постоянно и портит… Дело в том, что Васильич, был сторожем и колхозником непьющим, чем не могли похвастаться почти все остальные колхозники. Ну а те, которые могли этим похвастаться находились на должностях куда более ответственных, чем должность сторожа: учителя – пара человек, инженер, и три человека – шофёры, правда, четверо из них не употребляли в силу состояния организма.

            Ну а насчёт политинформации – ещё проще. Дабы просвещать колхозников в плане международной политики, вызвали из области лектора, деньги заплатили, всё как полагается. Лектор тот, обещался приехать, даже выехал и позвонил, сказал, чтобы машина его в райцентре встретила. Короче, выехать–то, выехал, да и пропал куда–то. Знающие люди говорили: в пристанционном ресторане его видели. Правда это, или как всегда наврали – не знал никто, а проверять, а зачем? Вот и определили в лекторы и политинформаторы сторожа Васильича, а потому что он ничего на своей работе не делает, только книжки с газетами читает.

            – Вот сволочь! – раздалось из зала. Это Клавдия, с молочной фермы, таким образом проявила политическую сознательность, а заодно и осведомлённость в вопросах политической информации. – Это стало быть он Жанну Доярку того?

            – Нет. – авторитетно заявил Васильич. – Жанну Доярку, другой царь, Орлеаном зовут. Кстати, тоже кровопивец.

            – Не Жанну Доярку, а Жанну д’Арк! – раздался звонкий мальчишеский голос. – И жила она не в Египте, а во Франции!

            – Где жила, там и жила. – не растерялся Васильич, и. – Саня! – это он обратился к отцу грамотного школьника. – Дай–ка своему оболтусу подзатыльник – грамотный дюже. А то я прямо сейчас остановлю лекцию, спущусь с трибуны, и сам ему подзатыльник отвешу.

            – Я тебе отвешу! – запротестовал отец умного школьника, Саня! – Как себя звать позабудешь!

            Васильич, а вы не смотрите, что непьющий и пенсионного возраста, отреагировал на Санькину глупость, как и полагается реагировать настоящему колхознику, и мужику. Он было взял в руки наполненный водой графин, и уже было собрался «выйти в народ», как был остановлен вопросом парторга, который никак не мог допустить дальнейшего развития событий в направлении, не предусмотренном планом политического образования колхозников:

            – Илья Васильевич, а у меня вопрос к вам имеется. – вежливо, не чета Саньке, обратился он к нему. – А вот скажи, как там у них империализм с капитализмом рабочий класс угнетают? А то, тут народ прямо места себе не находит, как интересуется.

            Само–собой, весь народ сидел на занятых перед политинформацией местах и другими местами не интересовался Это у парторга должность такая, а вообще–то, если без политики, он вполне нормальный мужик, да и выпить не дурак.

            – Страсть, как угнетают! – оставив в покое графин быстро переключился на другую тему Васильич. – Фидель Кастро, самый главный ихний, работягам, да и колхозникам ихним такую жизнь устроил – хоть плачь! Ихний трудодень, почитай, в три раз дешевле нашего будет! Вот так–то!

            – Сердешные… – ясно дело, такое слово могла произнести только женщина.

            – Васильич! – позабыв про обещание, воскликнул Санька. – Так Фидель Кастро, он же наш! На Кубе живёт, я по телевизору видел! Неужели и у них бардак?!

            – У тех, кто на Кубе, никакого бардака нету. – на этот раз Васильич увидел кулак парторга. – Это другой Фидель Кастро, он не на Кубе живёт, потому и сволочь, хуже не придумаешь! Да и вообще, они там до такого додумались, что всех женщин на кострах посжигали, чуть–чуть только и осталось.

            – Так какое же это угнетение? – послышалось сразу несколько голосов, причём, исключительно мужских. – Это, передовой опыт, называется. А передовой опыт, его перенимать требуется.

            – Зачем же такой опыт перенимать? – не смотря на всю свою политическую грамотность опешил Васильич.

            – Ты вдовец, тебе без разницы! А нам, так в самый раз! Для нас он, самый передовой опыт и есть!

            – Это кто тут такой передовик?! – на разные лады, но смысл сказанного был один и тот же. – А ну–ка, покажись? Марья,  твой что ли заголосил?!

            – Мой, мой… – после этого прозвучала, даже прозвенела, мощная оплеуха.

            – Чё дерёшься?! – почему–то обиженно спросил «передовик и новатор».

            – Я ещё не дерусь. – ответила Марья. – Людей тут много, я тебе дома устрою!

            – Инквизицию! – прокомментировал Санькин отпрыск.

            – Во–во, её самую!

            – Бабы! Доколе?! – воскликнула, и восклицание получилось похожим на сигнал: «к бою», Клавдия, что с молочной фермы. – Доколе эти паразиты кровь нашу пить будут?!

            Ну а дальше, даже смешно говорить: политикой больше никто не интересовался, наступил черёд другой политики. Председатель с парторгом, хотели было остановить начавшуюся в клубе битву, а вернее, повальное избиение колхозниками женского пола колхозников пола мужского, но, они сами пришли с жёнами, да и к тому же, сами были, не дураки по части выпивки.