Сатановский: Иран – Израиль и демократия

Были времена, и не было коронавируса. И ездили российские специалисты по миру, на конференции всякие, и выступали там на всевозможные аудитории. И автор среди них. После чего шли круги по воде, в виде статей в прессе. Иногда разумных, но больше критических, поскольку не вписывался автор отродясь ни в какие политкорректные теории, насчёт того, как мир устроен, и вписываться не собирался.

Вот, как-то раз, после одной такой посиделки, израильская газете «Вести» посвятили целую статью российскому востоковедению. Не зря Институт Ближнего Востока к тому времени десять лет издавал книги и статьи, проводил свои конференции и его эксперты выступали на чужих. Фундаментальная, как Вавилонский Талмуд, острая как отношения покойного рава Шаха с покойным Ребе Шнеерсоном и объективная, как Госдепартамент США, статья «Российская политика дрейфует в сторону понятий» расставила все точки над i.

Каждая сестра получила в ней по серьгам, каинова печать отметила лбы грешников и справедливость восторжествовала, благодаря творческому гению и аналитическому таланту её автора, Зеэва Вольфсона. Увы, мы не были с ним знакомы. Статья удивила подзабытым с советских времен полемическим напором. Чувствовалось, что он «наш» человек и остался бы таковым в идеологическом отделе любого парткома: хоть КПСС, хоть партии ШАС. Именно поэтому автор обращался к нему в своём ответе, как к «товарищу Вольфсону». Не исключено, что Зеэв Вольфсон в частной жизни был приятнейшим и порядочнейшим человеком, хорошим отцом и дедушкой, любил животных и в свободное время берёг родную природу. Дай ему Б-г здоровья и коли он ещё жив, пусть живёт до 120-ти лет!

Значительная часть его отповеди была посвящена городу, где была изречена автором ересь, и означенному в программе конференции времяпрепровождению слушателей в свободные от лекций часы. Тут, что правда, то правда. Дело было не в Торжке или Маале-Адумим, а в Женеве, поскольку швейцарский МИД, не будучи ознакомлен с мнением Зеэва Вольфсона, свои конференции устраивает исключительно на собственной территории. Некоторые слушатели в свободное время действительно пили пиво, что простительно для дипломатов и старших офицеров, которые составляли аудиторию. Нет возможности это ни подтвердить, ни опровергнуть, поскольку автор в свободные часы посещал музеи, а не бары. Он почти уверен, что пива в Женеве не пили представители арабских стран, хотя поручиться за это нельзя. Можно лишь засвидетельствовать, что их дискуссия о ближневосточной демократии или её отсутствии возмутила не меньше, чем товарища Вольфсона. Фактически – больше.

Арабским коллегам в Женеве не понравилось упоминание исламистского терроризма, как главной проблемы региона, а также столь отдалённых от его рубежей стран, как Россия и США. И уж совсем их расстроило, когда речь зашла о террористах, действующих в Израиле. Они строго указали, что террор не имеет вероисповедания и говорить надлежит непременно о явлении в целом, включая ИРА, ЭТА и «Тигров освобождения Тамил-Илама». Они осудили педалирование роли ХАМАС, «Братьев-мусульман», «Исламского джихада» и Хизбаллы, а также рекомендовали не путать терроризм и национально-освободительную борьбу. Политически некорректное замечание, что ни баски, ни ирландцы, ни цейлонские тамилы не волнуют ни автора в Москве, ни его тёщу в Нью-Йорке, ни, тем более, маму в Маалоте, в отличие от исламистов и примкнувших к ним борцов за национальную независимость, не принесло им того облегчения, на которое автор надеялся…

Это – преамбула. «Амбула»: Зеэв Вольфсон, исследуя проблемы безопасности по Интернету, наткнулся на цитату из выступления автора, которую, как он честно пишет, недопонял. Судя по тому, что посвятил он этому вопросу изрядную толику статьи, недопонимание было очень велико. Поскольку в части Ирана, перспектив ирано-израильских отношений и сути ближневосточной демократии – это не единичный случай, потратим время на препарирование вопроса. Является ли Иран демократией? Стремится ли он к овладению ядерным оружием? Действительно ли его главная внешнеполитическая цель – нападение на Израиль? Есть ли шанс разблокировать ирано-израильское противостояние? Следует ли Израилю для приостановки ядерной программы Тегерана атаковать Иран так же, как в своё время израильские ВВС атаковали Ирак? И, наконец, должна ли израильская политика относительно Ирана непременно совпадать с политикой американской?

Особое возмущение, как следует из статьи, вызвали у товарища Вольфсона слова о том, что Исламская Республика Иран – это демократия. Оговорился ли автор, утверждая, что Иран – единственная подлинная демократия Ближнего Востока? Нисколько. Именно это говорил и писал автор до Женевы, в Женеве, и после неё. Не Израиль, Турция, Ливан или арабские республики, не Афганистан и Ирак, но Иран, прочно ассоциирующийся у американской и израильской элиты с «осью зла» — пример того, чем является демократия в ЭТОМ регионе, если она имеет исключительно местные корни.

Израиль, который часто упоминают, как единственную демократию на Ближнем Востоке, никакого отношения к ближневосточной демократии не имеет. Израиль – это демократия восточноевропейская, на Ближний Восток перенесённая отцами-основателями страны, чьи корни легко определить даже самому поверхностному наблюдателю. Близнецы израильских партий были уничтожены в ходе становления однопартийной системы в СССР и погибли в огне Холокоста. Израиль — абсолютное региональное исключение и сравнивать эволюцию его политической системы не со странами Восточной Европы, а с авторитарными режимами, монархиями и теократиями Ближнего и Среднего Востока, вряд ли уместно. Не случайно политическое устройство Израиля не воспринимается соседями как предмет подражания, если, разумеется, не считать таковым исследование опыта израильских религиозных партий, проведенное во время оно аятоллой Хомейни.

Турецкая демократия – это наследие Ататюрка. Турция остаётся до сих пор светским государством не благодаря развитию турецкой демократии, вновь и вновь приводящей во власть исламские партии, но вопреки ей. Её армия до самого последнего времени была готова пресечь демократию на корню, как только та распространялась за пределы «красной линии» кемалистских заветов, хотя Эрдоган с этим покончил в пользу политического ислама. Это же можно сказать об арабских автократиях Ближнего Востока. В Магрибе и Машрике эволюция политической системы неизменно сталкивает генералитет с исламскими партиями и движениями. Опора этих партий и движений — те самые народные массы, которые, согласно классическим теориям, и являются носителями демократии.

Демократическая по форме борьба исламистов за власть, в арабском мире неизбежно вырождается в вооружённое противостояние с правительственными войсками и гражданские войны, с попутным вытеснением и уничтожением неисламского и неарабского населения. Что «арабская весна» ясно показала всем, желающим и способным видеть. Даже Ливан, государственная система которого служит примером «договорной демократии», основанной на адаптации партийной терминологии к этноконфессиональным и клановым реалиям, не является исключением. «Просвещённый трайбализм» его политической системы делает её, в условиях реализации принципа «один человек – один голос» и отсутствия внешней оккупации, призрачно зыбкой.

Иран же, при всём своеобразии его государственного устройства, является полноценной республикой. Изменения в его государственной элите зависят от многих факторов, но ключевую роль в них играют выборы, регулярно проходящие на всех уровнях власти. Нельзя не замечать противостояния различных групп истеблишмента, острой борьбы реформаторов, прагматиков и консерваторов, активности СМИ и молодёжных организаций, конкуренции между армией и КСИР. Эта страна — эволюционирующая революционная демократия. Она подчиняется тем же законам и развивается в том же направлении, что СССР, переживший свою революцию в 1917 году. Ислам – отнюдь не коммунизм, однако система власти и внутриполитическая ситуация в современном Иране и Советском Союзе времён Хрущёва имеют куда больше общего, чем различного.

Экспорт революции и поддержка террора в отношении идеологических противников – главный аргумент сторонников конфронтации Израиля с Ираном — имеют прямые аналогии в истории Советской России, как известно, в конечном счёте, отказавшейся от «неконвенциональных» отношений с соседями. Констатация этого факта не делает Иран менее опасным соперником Израиля, однако помогает избежать неверных оценок и штампов. Стремится ли при этом Иран к овладению ядерным оружием? Сугубо личное мнение – да. Было бы странным, если бы обладание этим символом «первой лиги» сегодняшнего мира не было одной из текущих задач режима, небезуспешно претендующего на роль региональной сверхдержавы, находящегося в исключительно недружественном окружении и имеющего могущественного внешнего противника, в лице мировой сверхдержавы.

Война с Ираком, обладающим химическим ОМУ, в ходе которой Иран чудом избежал поражения, и соседство с владеющим «исламской бомбой» Пакистаном, обязаны были подтолкнуть в этом направлении руководство ИРИ. Главный фактор иранской внешней политики – отношения с США. История показала: в условиях отсутствия противостояния сверхдержав любой, кого они подозревают в создании ОМУ, будет «демократизирован»… если не успеет его создать. Показательно сравнение судьбы Ирака и Северной Кореи, не говоря уже о Пакистане. «Благодарить» за появление в будущем у Ирана ядерной бомбы, похоже, можно Пакистан, руководство ядерной программы которого, судя по всему, немало сделало для распространения имевшихся у него технологий.

Вопрос вопросов – буде у Ирана окажется в арсенале ядерная бомба, нападет ли он на Израиль? Рисковать в этом вопросе, как справедливо отмечают не только израильские, но и все прочие военные специалисты, нельзя. Однако, как ни считай, вероятность иранской ядерной атаки для Израиля не больше, чем в своё время советской. Ядерные арсеналы СССР, как известно, были полны-полнёхоньки, уровень противостояния с Израилем не меньше сегодняшнего иранского, а склонность к резким шагам во времена Хрущёва превышала аналогичную руководства ИРИ. Никита Сергеевич «хоронил» мировой капитализм и персонально США ничуть не менее успешно, чем СМИ Ирана «сионистское образование». СССР не был другом США и Израиля так же, как сегодня Иран не является другом США и Израиля. Однако…

Из вышесказанного не следует, что руководство Ирана решило покончить коллективным самоубийством, атаковав Израиль с применением ОМУ. «Горячая» война с Израилем для Ирана не имеет смысла, в отличие от войны «холодной». Серьёзным фактором, осложняющим ирано-израильские отношения, является поддержке Ираном шиитских военизированных группировок в Ливане. Прекращение антиизраильской деятельности этих формирований или поддержки их Ираном – необходимое условие нормализации этих отношений для Израиля. Необходимое, но не достаточное. История конфликта Ирана и Израиля включает много составляющих, равно некомплиментарных для обеих сторон. Долги за нефть, взаиморасчёты по ВТС времён шаха, находящиеся «за кадром» подробности сделки «Иран-контрас» и другие проблемы создали клубок взаимных претензий в миллиарды долларов.

Детальное рассмотрение отношений Ирана и Израиля за последнюю четверть века не даёт оснований считать «белой и пушистой» ни одну из сторон, что не означает невозможности нормализации их отношений, при наличии соответствующей политической воли и ведении неформального диалога. Как сказано выше, современный Иран во многом напоминает СССР. В своё время Советский Союз был сторонником создания Израиля, затем отношения двух стран ухудшались, пока не были разорваны в 1967 году. С конца 80-х годов связи Москвы и Иерусалима начали восстанавливаться. Сегодня они прочны, как никогда прежде, во многом потому, что фундаментальная основа этих отношений пережила политическую конъюнктуру.

Иран был одним из главных союзников Израиля во времена династии Пехлеви. Исламская революция разрушила этот альянс, но динамика внутреннего развития Ирана позволяет предположить возможность его восстановления в долгосрочной перспективе. Косвенно об этом свидетельствуют особенности существования в Иране значительной еврейской общины. Иранские евреи живут не в лучшем положении, чем в своё время евреи советские, со всеми, столь памятными эмигрантам 70-80-х годов ограничениями. Проходивший в 90-е годы «процесс тринадцати» показал, что они в любое время могут оказаться разменной картой во внутриполитической борьбе также, как в своё время «узники Сиона» в СССР. Однако, положение их нельзя даже сравнивать с условиями жизни последних евреев Ирака и Йемена.

С точки зрения военного потенциала Иран – не СССР. Идея о том, что наилучшим выходом для Израиля было бы нанесение «на всякий случай» превентивного удара по иранским ядерным объектам озвучивается достаточно часто как в самом Израиле, так и в США. Пример успешной операции по ликвидации иракского ядерного реактора приводится, как главный аргумент в пользу акции такого рода. Воинственная риторика иранского руководства и СМИ, а также деятельность террористов в Ливане являются для Израиля дополнительными аргументами в пользу силового пресечения потенциальной ядерной угрозы со стороны Ирана. Новое, однако, отнюдь не всегда хорошо повторенное старое. Представляется, что аналогия с Ираком ошибочна в принципе. Об отношениях с Ираком, являвшимся диктатурой сталинского типа, для Израиля изначально вопрос не стоял. С Ираном речь идёт о восстановлении отношений, в сравнительно недавнем прошлом весьма прочных.

Иракский лидер был политическим авантюристом, от которого можно было ждать, как показал пример Кувейта, Ирана и Израиля, агрессии в любой момент в отношении кого угодно. Иранское руководство рассчитывает управлять собственной страной в исторической перспективе и воздерживается от агрессии даже в случае такой провокации, как расстрел афганскими талибами иранских дипломатов. Для Ирака удар израильских ВВС был сюрпризом. В Иране его не ждёт только ленивый. Ирак не обладал реальной возможностью ответного удара, что и продемонстрировал, атаковав Израиль «Скадами» только в момент военного разгрома, когда Саддаму было нечего терять, через десять лет после того, как он остался без своего ядерного реактора. У Ирана такие возможности есть, причем внешний мир ответную реакцию Ирана, скорее всего, оправдает.

В конце концов, миротворческая поговорка «брехать — бреши, рукам воли не давай», столь же верна сегодня, как и столетия назад. В способность ЦАХАЛа выиграть войну обычную верится. В его же способность выиграть войну террористическую, при наличии у неё соответствующей ресурсной и кадровой подпитки, нет. Идиотический шапкозакидательный оптимизм маршевого типа «Шла дивизия Голани с бодрой песнею вперед, чтобы с боем взять Прикаспий, вражьей Персии оплот» представляется в данном случае неуместным. Как кажется, израильская политика в отношении Ирана отражает не только и не столько собственно израильские интересы, сколько интересы американские. Для США же Иран старый противник, причём противник, нанёсший Америке немало обидных уколов.

Исламская революция стала ударом для ЦРУ, захват иранскими студентами американских дипломатов – пощёчиной Госдепартаменту, а провал попытки спасти их означал поражение не только для Пентагона, но и для президента Картера. В американо-иранском соревновании счёт пока в пользу Ирана. Можно, разумеется, предположить, что повышенное внимание к Ирану, на фоне игнорирования вызовов, исходящих с территории Пакистана и Саудовской Аравии, объясняется исключительно заботой о демократизации этой страны. Логичней, однако, вспомнить об особых «нефтяных» отношениях США с родиной Усамы Бен-Ладена и пилотов-смертников, атаковавших Нью-Йорк и Вашингтон во время теракта «11 сентября», а также её ближайшим союзником, родиной талибов и исламской ядерной бомбы.

При этом самый предвзятый наблюдатель не сможет найти признаков подготовки американского экспедиционного корпуса в Ираке к военным действиям против ИРИ. Борьба с «иранской ядерной угрозой» ведётся Америкой на дипломатическом, психологическом и пропагандистском фронтах. Она идёт в экономике, с поддержкой иранской оппозиции за пределами страны и формированием таковой в Иране, переходя в стадию диверсионно-террористических операций, однако прямое столкновение с США Ирану в ближайшее время не угрожает. Израиль, атаковав иранские ядерные объекты, в этой ситуации будет таскать каштаны из огня для Большого Белого Отца из Вашингтона. И зачем маленькой еврейской стране такое большое счастье?

Должна ли вообще израильская политика относительно Ирана непременно быть скопирована с политики США? В современном Израиле широко распространено стремление глядеть на окружающий мир через призму исключительно американского видения. Добро ещё, если бы усвоение американского взгляда на мир израильским населением и прессой, способствовало присоединению Государства Израиль к США, по аналогии с Гавайскими островами или Аляской, со всеми вытекающими бонусами и бенефитами. Было бы, ради чего терпеть! Или, на худой конец, США присоединились бы к Израилю, реализовав старинный анекдот о том, как решить проблемы израильской экономики, заодно с неоднократно высказываемыми подозрениями в части влияния на все без исключения политические телодвижения Америки легендарного «израильского лобби»…

На деле, вопреки утверждениям антисемитов, арабских лидеров, Реджепа Эрдогана и Мохаммада Махатхира, Израиль Америкой не командует. В Госдепартаменте за отношения с Израилем отвечают люди прагматичные, прохладно относящиеся к любым интересам, помимо интересов собственно американских, а то и личных. Это не хорошо и не плохо. Это данность. То, что Израиль давным-давно добровольно начал в отношениях с Америкой играть по правилам ограниченного суверенитета – не секрет. Хорошо это или плохо в каждом отдельном случае, разговор особый. Стоит ли подменять реальные израильские интересы американскими в случае отношений с Ираном – серьёзный вопрос. Ответ на него требует отказа от эмоций, иллюзий, догматической и идеологической зашоренности.

Зеэв Вольфсон, разумеется, был профессионалом, не нуждавшимся в пояснениях. Это следовало, как минимум, из того, насколько легко он раздавал оценки и рекомендации. Однако, поскольку не все читатели являются таковыми, нижеследующий текст посвящён азам, которые профессионалу, как правило, объяснять не нужно. Профессионал, работающий в сфере безопасности, не имеет права на эмоции. Хирург обязан провести операцию, невзирая на то, легла под скальпель любимая племянница, или искренне ненавидимая теща соседа. Политолог должен дать характеристику описываемой системы и прогноз вариантов её развития, нравится ему эта система или нет. Профессионал, работающий в сфере безопасности, попросту не имеет права на иллюзии.

Литератор может фантазировать. Репортёр волен ошибаться. Но в вопросах отношений между крупнейшими региональными державами, не симпатизирующими друг другу, цена политического инфантилизма, заставляющего видеть мир в чёрно-белом свете, необратимо высока. Профессионал, работающий в сфере безопасности, не имеет права на следование догмам. Всем было в своё время яснее ясного, что арабы, разгромленные в 1967 году, не нападут на Израиль в 1973-м. Многие живут в мире, где Вашингтон всегда друг, Москва – всегда враг, а мир хорош любой ценой. Всё бы ничего, если не вспоминать, что цена догм – не репутация очередного генерала или отставка очередного правительства, но человеческие жертвы. Пример — «жертвы мирного процесса», числа которых хватит на большую войну.

Профессионал, работающий в сфере безопасности, не имеет права на идеологические предпочтения. Идеи типа: «как же вы можете не писать об «Х», что он тиран, деспот и враг нашего патрона», или: «как покусились вы на «Y», союзника нашего патрона», хороши для нервных барышень и парламентариев, благо ни тем, ни другим, зачастую, ничего больше ни про «Х», ни про «Y» знать не нужно. На деле «Х» может быть врагом друга, но не обязательно вашим. «Y» может быть другом друга, но к вам относиться сугубо отрицательно. Трезвая и непредвзятая оценка того, что именно составляет отношения и интересы ваши собственные, а что относится к отношениям и интересам чужим, в реальной жизни важнее идеологически выверенных схем. Кому это, впрочем, из широкой публики интересно… Эпоха торжества воинствующего, агрессивного и на редкость тупого дилетантизма на дворе. Увы.