Виктор Смирнов. "Сталинская дача"
Ниже размещен его очерк "Сталинская дача".
Обычно легенды возникают от недостатка информации. Люди, о которых пойдет речь, возвели секретность в ранг государственной политики. Их частная жизнь была окутана ореолом тайны. Вероятно, им было что скрывать, а, может быть, они прятались из боязни, что в них, небожителях, увидят простых смертных. Легенды об этих людях напоминают шаржи, причем отнюдь не дружеские. Народная память их не жалует. И видимо, не напрасно. Итак, легенда-быль о сталинской даче.
Мышеловка
В 1937 году жители глухой валдайской деревни Долгие Бороды были взбудоражены приездом незнакомых людей в форме НКВД. Время было страшное, людей хватали без разбора, и появление энкавэдешников не сулило ничего хорошего. Однако приезжие вели себя мирно, никого не хватали, а внимательно осматривали окрестности, бродили по лесу, часто заглядывали в планшетки. С ними приехал интеллигентного вида человек, который что-то быстро чиркал в блокноте. Командовал всем громогласный толстый военный, надутый от сознания собственной важности. После отъезда гостей выяснилось, что здесь на берегу озера Ужин будут строить дачу, да не кому-то, а самому товарищу Сталину. Интеллигентный мужчина был личный архитектор Сталина Мирон Мержанов, а громогласный военный был не кто иной, как сам знаменитый Власик, начальник личной охраны Сталина. Власик не только отвечал за безопасность, но и ведал всеми резиденциями Сталина, которых год от года становилось все больше.
Кроме Ближней дачи в Кунцеве, где Сталин жил постоянно после самоубийства жены Надежды Аллилуевой, были еще подмосковные дачи в Зубалово, Липках, Семеновском. Тот же Мержанов построил Сталину три роскошные дачи в Сочи, в районе Мацесты, Гагр и за Адлером. Но самые великолепные здания были возведены на юге стразу после войны, одна на Новом Афоне, другая на озере Рица. Страна лежала в развалинах, люди жили в землянках, а в самых красивых местах одна за другой возводились дачи для вождя. Большинство из них пустовали, Сталин отдыхал в них от силы раз в году. Нужны они были не столько ему, сколько его окружению. Огромные средства, выделяемые на строительство, текли широкой рекой, а от широкой реки всегда можно отделить ручеек в свой карман.
По идее дача на Валдае, в нескольких часах езды от Москвы должна была служить для краткосрочных отпусков. Чудесные валдайские места, чистейшие озера, тишина – все это должно было понравиться Хозяину, и Власик не пожалел сил и казенных денег, чтобы не ударить в грязь лицом. Проект Мержанова во многом повторял Кунцевскую ближнюю дачу. Одноэтажное здание, легкое, как бы распластанное среди соснового бора. К основному корпусу примыкает вспомогательный блок для охраны и обслуги. Открытая терраса, поодаль круглая беседка – такие же, как в Кунцеве. Все просто и вместе с тем солидно и внушительно, в духе позднего классицизма, к которому питал слабость вождь. Впоследствии этот стиль назовут культовским. После утверждения проекта, не мешкая, приступили к работе. Сначала был возведен высокий четырехметровый забор, оградивший территорию. Затем привезли строителей, механизмы и работа закипела.
Строили дачу лучшие специалисты из Москвы, местных использовали только на подсобных работах. Материалы, естественно, заграничные. Затемненные толстые стекла привезли из Венеции, чугунное литье из Германии, ковры из Ирана, люстры из Чехии. Для внутренней облицовки использовали дуб и карельскую березу. Такие здания практически не нуждаются в ремонте. Мебель массивная, солидная и безликая. Человек среди всего этого чувствует себя неуютно, теряется среди высоченных потолков и бесконечных узких коридоров. Кстати, на Кунцевской даче Сталин практически не пользовался многочисленными помещениями, а жил в рабочем кабинете, тут же ел на краю заваленного бумагами стола, тут же спал на кожаном диване. Во внутренней планировке следовали раз и навсегда утвержденному стандарту. Рабочий кабинет, гостиная, зал заседаний, превращавшийся при необходимости в банкетный зал, спальные, бильярдная – непременный атрибут всех сталинских дач.
Вождь, как известно, любил играть на бильярде, эта игра отвечала его внутренней сути. Хищный глазомер, точно просчитанная комбинация, внезапный удар и враг, то бишь, шар, влетает в лузу. Лузы, замечу, на сталинских бильярдах были чуть шире, чем на обычных. Своеобразный поддавок Хозяину. Ну а гости пусть сами решают: выигрывать им или проигрывать. Когда здание было, в основном, готово, занялись территорией. Вычистили сосновый бор, превратили его в лесопарк, проложили освещенные аллеи, заасфальтировали дорожки, поставили скамейки, перекинули легкие мостики. Облагородили берега озера Ужин, соорудили купальни для гостей, поскольку сам Сталин плавать не умел. Вокруг дачи высадили вечнозеленую тую, спрятавшую объект от посторонних глаз.
Одновременно вели тщательный отбор и проверку обслуги. Все работники дачи от директора до подавальщицы становились сотрудниками НКВД, им присваивались воинские звания, отныне они подчинялись жесткой дисциплине. Недавно кончились времена Ежова, и его преемник Лаврентий Берия спешил взять под личный контроль все объекты, связанные с Хозяином. Принимать Валдайскую дачу приехала комиссия во главе с Власиком. После разносов и устранения недоделок новый правительственный объект особой важности был введен в строй. Потянулись месяцы томительного ожидания приезда того человека, ради которого все затевалось. Персонал содержал дачу в идеальном порядке, бесперебойно работали кухня, правительственная связь, гараж и прочие службы.
А Сталин все не ехал. Дача пустовала, начальник охраны время от времени устраивал учения, чтобы люди не закисали. И вдруг грянул резкий телефонный звонок правительственной вертушки. Едет! Поздно вечером кортеж черных автомобилей свернул с трассы Москва-Ленинград и подъехал к воротам дачи. Захлопали дверцы, заскрипели сапоги, в сладком хвойном воздухе запахло табаком, бензином и мужским одеколоном.
На следующий день Сталин встал как всегда поздно. Позавтракал в одиночестве, в сопровождении невидимой охраны побродил по аллеям лесопарка. Когда вернулся на дачу, вызвал Власика. Окинув начальника охраны мрачным взглядом, неожиданно потребовал карту местности. Прокуренный ноготь пополз по нитке шоссе в направлении кружочка, обозначавшего дачу и уперся в голубую извилину озера. Тяжелый взгляд желтых тигриных глаз парализовал только сейчас понявшего свой промах Власика. Зная патологическую подозрительность Сталина, он не должен был строить дачу на полуострове, с трех сторон окруженном водой. – Мишеловка! – произнес одно только слово Сталин, тотчас превратясь из грозного усатого тигра в испуганную серую мышь. В тот же вечер он покинул дачу и больше здесь уже никогда не появлялся.
Смерть Жданова
Конец августа на Валдае – лучшее время года. Спадает жара, по утрам на хрустальной глади озера стелется мягкий пух, в прозрачной воде играют окуньки, воздух напоен лесными ароматами, в траве краснеет земляника. 31 августа 1948 года по тропинке, ведущей от озера, медленно поднимался невысокий полный мужчина в полосатой пижаме с мокрыми черными волосами и мокрой же щеточкой усов. Это был Андрей Александрович Жданов, секретарь ЦК ВКП(б), второй после Сталина человек в партии, и ее главный идеолог. В его распоряжение и перешла сталинская дача, после того как от нее отказался Хозяин. Но в отличие от Сталина Жданову дача понравилась, и, перебравшись из Ленинграда в Москву, он сделал ее своей загородной резиденцией.
Здесь проводил свои отпуска, здесь восстанавливал пошатнувшееся здоровье. Сказывалось огромное напряжение блокадных лет, но еще сильнее отражались на самочувствии навязанный Сталиным своим соратникам хищный ночной образ жизни, а также нервные перегрузки, постоянное ощущение опасности и связанное с этим неумеренное употребление алкоголя. Электрокардиограмма, сделанная накануне в Москве, не внушала серьезных опасений, и все же лечивший Жданова профессор Коган рекомендовал отдых под наблюдением врачей на Валдае. И постепенно целебный валдайский воздух вкупе с режимом сделали своей дело, здоровье пациента улучшилось, врачи разрешили ему понемногу работать. Жданов пребывал в хорошем настроении, за обедом шутил с персоналом, души не чаявшим в Андрее Александровиче.
После обеда Жданов лег отдохнуть. О чем думал он, лежа на постели, затерявшейся среди необозримого «люкса», напоминающего громадный деревянный сундук? Мог ли он не думать о жестокой подковерной борьбе, которая вот уже третий год длилась между ним и его соратниками с одной стороны и старым окружением Сталина, с другой. Борьба шла с переменным успехом, и в первое время возглавляемая Ждановым ленинградская группировка брала верх. Пользуясь полной поддержкой Сталина, он сумел поставить своих бывших соратников на ключевые посты в партии и государстве. Молодой Алексей Кузнецов, правая рука Жданова в блокадном Ленинграде, стал секретарем ЦК по кадрам вместо попавшего в немилость Маленкова. Одновременно Кузнецов стал курировать карательные органы, потеснив Берию, которому оставили только «атомный проект». Другой ленинградец, Николай Вознесенский, возглавил Госплан. Первым замом Предсовмина стал Басов. Многие питерцы возглавили соседние регионы, в том числе вновь образованную Новгородскую область. Авторитет Жданова рос как на дрожжах, и вот однажды, почувствовав себя плохо, Сталин прямо назвал его, Жданова, своим преемником по партии, а Вознесенского – по государству.
Мог ли не знать искушенный в дворцовых интригах Жданов, что его противники не будут сидеть, сложа руки, а ответят ударом на удар. И они ответили, навязав Жданову войну на его же территории, то есть в сфере идеологии, науки и культуры. Сначала кто-то подсунул Сталину брошюрку Геббельса, где тот обильно цитировал советского сатирика Зощенко. Разразился скандал, и, чтобы уцелеть, Жданову пришлось самому возглавить избиение ленинградской творческой интеллигенции. Досталось не только Зощенко, но и Ахматовой, Пастернаку, композиторам Шостаковичу и Прокофьеву, режиссеру Эйзенштейну, словом, все талантливое, что было в советском искусстве, было подвергнуто разгрому и публичной порке. В этой кампании рухнула тщательно создаваемая Ждановым его репутация либерала и покровителя искусств.
За первым ударом последовал второй. Сын Жданова, Юрий, делавший блестящую карьеру и уже ставший заведующим отделом науки и учебных заведений ЦК, неосторожно задел «народного академика» Трофима Лысенко, злобного шарлатана, нанесшего огромный вред советской науке. И снова грянул кем-то разыгранный скандал. Спасая сына, Жданов чуть не в ногах валялся у Сталина, вымаливая прощение. Но самым сильным был третий удар. Ссора Сталина, привыкшего самодержавно командовать мировым коммунистическим движением, с Иосипом Броз Тито и последовавший за ней разрыв с Югославией, вызвали падение престижа СССР в мире. И вновь кто-то посоветовал Сталину сделать козлом отпущения Жданова. Позиции Андрея Александровича резко пошатнулись. За каждой интригой явственно просматривались две фигуры. Одна – тучная, с рассерженной бабьей физиономией и нелепой челкой – фигура Маленкова, которого Жданов, мастер на меткие клички, прозвал Маланьей. Другая – в черном пальто, черной шляпе с обвисшими полями, ни дать ни взять американский гангстер – Лаврентий Берия. Где-то за их спинами маячит еще один с неприличной кличкой «каменная задница» – Вячеслав Молотов. Но еще не все потеряно. Интуиция старого аппаратчика подсказывала Жданову, что Хозяин, верный своей тактике «разделяй и властвуй», теперь поддержит его, чтобы тем самым ослабить маленковско-бериевскую группировку. Нужно только все хорошо продумать и нанести ответный удар.
Большие напольные часы показывали 15:55. Надо бы все же поспать. Жданов закрыл глаза, и в ту же секунду острая боль пронзила сердце. Последним движением он еще успел нажать кнопку вызова врача, но было поздно. Медицинское заключение констатировало паралич болезненно измененного сердца при явлениях острого отека легких. Организатором похорон был назначен Маленков. Однако сам не поехал в Валдай, а предложил вместо себя Кузнецова и Вознесенского в сопровождении передовых рабочих, а также помощника Сталина Поскребышева, который должен был опечатать бумаги покойного. Делалось это с тайным умыслом, в надежде на то, что осиротевшие ждановцы как-то скомпрометируют себя в присутствии главного сталинского наушника.
Таких похорон, которых был удостоен Жданов, страна не видела после смерти Ленина и Кирова. За гробом шли сотни тысяч людей, объединенных в порыве хорошо организованной скорби. У отверстой могилы возле кремлевской стены произошла заминка. Сталин вдруг оцепенело застыл у ямы, словно увидел собственный гроб. В память о бывшем любимце он женил Юрия Жданова на своей дочери Светлане (Впрочем, брак вскоре распался). Именем Жданова называли города, улицы, заводы, университеты. Но порыв скорби быстро угас, гораздо дольше держались слухи о таинственной смерти второго человека в партии. Вдруг исчез один из валдайских руководителей, к которому как выяснилось, обратилась одна из служащих сталинской дачи, сообщившая ему, что Жданова «сознательно морят».
Исполкомовский начальник сгоряча позвонил в Москву, но потом, видимо, сообразив, что его ждет, бросил работу, семью, дом и канул неизвестно куда. Прямых доказательств участия Берии в устранении Жданова нет, но дыма без огня, как известно, не бывает. Персонал дачи состоял из сотрудников МГБ, где даже отставленный Берия значил гораздо больше, чем ждановский протеже Кузнецов. По принципу «держи вора!» именно Берия обвинил лечащих врачей в том, что они заведомо неправильно лечили Жданова. С этого эпизода берет начало печально знаменитое «дело врачей». В 1953 году были арестованы самые видные медики, в основном евреи, в их числе лечившие Жданова профессор Коган и консультант кремлевской больницы Яков Этингер, который вскоре умер в тюремной камере.
В атмосфере нагнетаемого психоза в стране пустели поликлиники, больные отказывались принимать лекарства, боясь "убийц в белых халатах". Смерть Жданова породила еще одну грандиозную политическую провокацию, вошедшую в историю под названием «ленинградское дело». Через несколько месяцев по всей стране началось массовое избиение ленинградских кадров. Были расстреляны Кузнецов, Вознесенский, Родионов, Капустин и еще тысячи людей, репрессировано все новгородское руководство, вынесшее на своих плечах тяжесть возрождения изувеченной войной области. Сам Ленинград был переведен в разряд одного из областных центров, что надолго предопределило его судьбу «великого города с провинциальной судьбой». Но это уже другая история...
Наследники
В годы хрущевской оттепели «сталинская дача» перешла в ведение знаменитого четвертого управления Минздрава, занимавшегося санаторно-курортным обслуживанием советской номенклатуры. Здесь она заняла высокое место в сложной иерархии чиновных привилегий. Право отдыхать здесь имели партийно-советские руководящие кадры от замминистра и выше, а также приравненные к ним по уровню лица: крупные ученые, народные артисты, деятели мирового коммунистического движения. И потянулись длинной вереницей на Валдай сильные мира сего. Бывал здесь Анастас Микоян, ловкий приспособленец, умудрившийся пережить всех соратников. Кавказец по рождению он, тем не менее, любил русскую зиму и русскую тройку. Для таких случаев при даче держали лошадей, санки и кучера, потомка знаменитых валдайских ямщиков. Приезжал Алексей Косыгин, скромный трудяга, которому не дали завершить экономическую реформу, которая могла изменить лицо страны. Наведывался серый кардинал партии Михаил Суслов, длинный сутулый человек с павлиньим голосом. Появлялся Борис Пономарев, автор бездарного учебника по истории КПСС, маленький, молчаливый, панически боявшийся комаров. Стремительно прилетала Екатерина Фурцева, министр культуры, дама властная и яркая, умевшая держать в кулаке свое непростое ведомство.
С Фурцевой, кстати, произошел курьезный случай, о котором часто вспоминают старожилы. Однажды утром, пробудившись ото сна, Екатерина Алексеевна отправилась к озеру, где ловили рыбу местные рыбаки. Клев был неважный, и раздосадованные рыбаки комментировали ситуацию в соответствующих выражениях. Густой как утренний туман русский мат достиг ушей министра культуры. Возмутившись, она сделала рыбакам резкое замечание. А те, не поняв, от кого оно исходит, предложили ей отправиться туда, куда она в данный момент идти явно не собиралась. Гнев Фурцевой не поддавался описанию. Рыбаки загремели на пятнадцать суток, а местные руководители схлопотали партвзыскания.
Конфуз приключился и с лидером западногерманских коммунистов Максом Рейманом.
Гостеприимные хозяева повезли немца на закрытый водоем, где специально для таких случаев разводили карпов. И когда восхищенный гость с трудом выволок на берег здоровенную рыбину, прятавшаяся в кустах охрана, забывшись, выдвинулась из укрытия, чтобы поглазеть на чудо-рыбалку. Увидев «искусствоведов в штатском», Макс Рейман в тот же день покинул дачу, оскорбленно заявив, что полицейской слежкой он сыт по горло и у себя на родине. Но это были редкие исключения. Обычно гости оставались довольны и валдайской природой, и сытной кухней, и по-деревенски радушным персоналом, выгодно отличавшимся от избалованной обслуги южных курортов. И надо признать, что тогдашние сильные мира сего были по нынешним меркам люди скромные, вели себя тихо и, провентилировав свои пожилые легкие целебным валдайским озоном, мирно уезжали восвояси вершить судьбу страны. Зато их дети, золотая столичная молодежь, приезжая сюда в дни студенческих каникул, ставили на уши весь персонал, наглядно демонстрируя, кто здесь хозяин.
Тем временем рядом с дачей вырос краснокирпичный корпус дома отдыха, куда стало можно приехать и людям попроще. И постепенно стал выветриваться застоявшийся здесь десятилетиями номенклатурный дух, дача перестала быть секретным, особо охраняемым объектом и хотя попасть сюда на отдых все же нелегко, но теперь это был вопрос платежеспособности, а не чиновной субординации. Любили Валдай многие, увы, уже ушедшие от нас знаменитые люди: Сергей Королев и Эльдар Рязанов, Александр Абдулов и Георгий Товстоногов, Евгений Леонов и Людмила Зыкина, Вячеслав Тихонов и Егор Гайдар и еще многие. Но и нынешние знаменитости не обделяют Валдай своим вниманием, часто предпочитая его мягкую, домашнюю красоту Канарам и Куршавелям.
А в нескольких километрах отсюда на другом берегу озера виднеется некое внушительное строение. Это президентская дача. За ее забором еще недавно гонял на снегоходе и таскал из озера окуньков Борис Ельцин, первый президент всея Руси. Теперь здесь обосновался новый хозяин Владимир Путин. И первое что он сделал – вернул к жизни находившийся напротив резиденции разрушенный и уже оплаканный всеми нами Иверский монастырь.
...Меняются времена, меняются люди, меняется страна. И только вековые валдайские сосны, устремленные в звездное небо, шумят под ветром также как сто и двести лет назад. Они-то знают, что все проходит. Пройдет и это поколение. И только одного они не знают – каким будет следующее...
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky