Кишинёв – светлый город. Какой запомнил Молдавию белгородец Александр Китс

Александр Китс родом из Кишинёва. Его беззаботное детство прошло на берегах Днестра, а юность пришлась на тяжёлые 1990-е, когда в бывших советских республиках полным ходом началось строительство собственной государственности. В Белгород Александр переехал семь лет назад, когда окончательно понял, что Кишинёв ему больше не родной. Построил здесь дом и открыл своё дело – кузнечную мастерскую.Детство было замечательное. «Мои предки со стороны матери и отца приехали с Волги восстанавливать после войны республику и остались, – рассказывает Александр. – Мама родилась ещё на Волге, а отец уже в Кишинёве. Я появился на свет в 1975 году. Долго в Кишинёве я прожил в старом бабушкином доме, а потом мы оттуда съехали, и начались бесконечные переезды по квартирам, ремонты и всё такое. Теперь понимаю, что были проблемы, потому что стоял вопрос, где жить, но тогда, в детстве, всё было хорошо и замечательно. Мы ходили друг к другу в гости, дружили семьями, устраивали званые обеды, я бы эту традицию и сейчас восстановил».. Кишинёв 1980-х в представлении Александра – растущий светлый город, белый и праздничный. А детство – это двор в пятиэтажке или у бабушкиного дома, сосновый бор, улица, друзья и великолепный парк – Долина роз. Он часто пропадал там с мальчишками, особенно летом. Ведь в парке, помимо розовых клумб, было три озера, где можно купаться с утра до вечера.По выходным семья выбиралась с палатками на берег Днестра, и для него, ребёнка, это было настоящее приключение. Перспективы растаяли. «Про взаимоотношения национальностей в те времена ничего не могу сказать, наверное, тогда национальный вопрос не стоял. Город был в принципе русскоязычный, школы русские и молдавские, всё нормально и уравновешенно, – продолжает Китс. – Восемь классов я окончил в 1988 году, в самый разгар перестройки. Мне всегда нравились станки и механизмы, поэтому после школы поступил в профтехучилище на станочное дело. Есть у меня такая профессия – станочник широкого профиля».. Но Союз распался, и оказалось, что перспектив с такой профессией никаких. Пришлось переучиться на телерадиомеханика, потом немножко поучился на компьютере, получил ещё кучу прочих прикладных специальностей, но поработать по своей основной успел совсем немного. «В начале 1990-х я устроился на радиотехнический завод «Волна», где работал и мой отец, в ремонтную бригаду. Там была куча станочного оборудования, на котором изготавливали сменные детали. Но зарплата, конечно…» – улыбается он.. Тогда, во время галопирующей инфляции, во всех бывших союзных республиках ситуация была одинакова: производства закрывались, зарплата превращалась в ничто, заводы останавливались, и люди теряли работу, не понимая, как жить.«На этом фоне расцветал бытовой национализм. Специалистов стали увольнять, обострился языковой вопрос, начали переводить алфавит с кириллицы на латиницу. Люди собирали чемоданы. Уезжали в основном высококлассные специалисты, которые нашли себе работу, простым же людям ничего невозможно было продать, а без денег далеко не уедешь», – говорит он.. Выживали как могли. «Мы тоже предприняли попытку уехать, даже доехали на машине до Волги. Посмотрели города, но в Молдавии продать ничего не смогли и в итоге вернулись. И выживали как могли. Мы с отцом занялись ремонтом машин. Я днём работал на заводе, а вечерами помогал ему, – продолжает Александр. – За день-два мог так заработать, как за месяц на заводе. По выходным торговал на рынке запчастями, какими‑то старыми вещами. У меня был кассетный магнитофон, и я записывал кассеты и тоже их продавал на том же рынке».. В семье Александра пробовали и мясо коптить на продажу. Особо заработать не получалось, но еда в холодильнике всегда была. «Тогда у всех был страх, что будет нечего есть, либо что могут приехать бандиты и поубивать всех. Они, собственно, и приезжали периодически, но как‑то получалось с ними разруливать. Мечта тогда была одна: разбогатеть и вырваться из всего этого», – говорит Александр.. Развлечений не было, оставался всё тот же Днестр, куда в компании друзей выезжали с палатками на выходные купаться и жарить шашлыки. Иногда собирались на квартирах, устраивали танцы. Заводы на металлолом. Ближе к концу 1990-х стало совсем плохо. После двух дефолтов цены скакнули в два раза, а работы не было. От советских заводов мало что осталось. Большие заводы «Сигнал», «Мизон», которые делали микроэлектронику, сразу пустили под нож и всё порезали на металл. Новые телевизионный завод «Альфа» и компьютерный завод даже не успели запустить – оборудование тоже пустили на металлолом. От советской промышленности осталось НПО «Волна».«Коллектив там небольшой, зато не распилили завод на металл. Ещё остались подвалы от винного завода – ну подвалы и есть подвалы, что в них интересного. Больше, наверное, от советской промышленности ничего и не осталось», – вздыхает он.. Понимание, что надо уезжать, было и в середине, и в конце 1990-х, но денег не было.В 2002 году Александр предпринял попытку уехать из Молдавии в Россию.«Но я перепутал туризм с эмиграцией, – улыбается он. – Всё было необдуманно, не подготовлено, и через пару месяцев я вернулся обратно. И ещё острее почувствовал, что в стране, где родился и вырос, я стал чужим. Родители умерли, почти все друзья и знакомые уехали, город заполонили какие‑то новые люди из глубинки. Они разговаривают на другом языке, думают по‑другому, они недружелюбны и часто агрессивны. Мой родной Кишинёв стал мне чужим и некомфортным». . Мысли о переезде не покидали: уровень жизни упал так, что, сколько бы ни работал, получал практически лишь на еду. И тогда, хорошо всё обдумав и подготовившись, Александр снова приехал в Белгород. Тут ему удалось приобрести участок, и в 2014 году он перебрался сюда окончательно. Греют душу воспоминания. «В Белгороде есть куда развиваться, люди нормальные, отношения людей нормальные, нет злости. Я очень всем доволен», – говорит Александр.. После переезда не раз бывал в Молдавии, но особых перемен не заметил. Всё те же пыль, шум, грязь, злость и бедность, на каждом шагу секонд-хенды. Из нового – несколько зданий в центре Кишинёва и флаги Румынии и Евросоюза.«Последние лет десять в Кишинёве для меня были полнейшим кошмаром. Время будто остановилось в 1990-х, – говорит он. – Языковая тема остра и сейчас. Вывесок на русском уже не увидишь, молодёжь, особенно из сёл, на русском не говорит, все документы на молдавском и даже уже на румынском. Иногда снится, что я снова там и снова пытаюсь выживать, просыпаюсь с облегчением, что это всего лишь сон».. Душу греют детские воспоминания о том городе, каким Кишинёв был в 1980-е, когда семья Китс разменяла квартиру и переехала в новый район, Саша пошёл в новую школу и отец купил ему мопед.«Как же было классно кататься на нём по лесной дороге! Как здорово было ездить с родителями на речку, какие были первомайские демонстрации в городе, когда шли колонны людей с флагами и цветами, – вспоминает он. – В центре города были ярмарки с пирожными – настоящий праздник, пусть даже и искусственный, как сейчас говорят, но классный. Вот такой я и хочу сохранить в душе свою Молдавию». . Ирина Дудка.