«И с девизом авось»

Сегодня мы поговорим об очередной романтической сказке, которая была создана и сформирована буквально у нас на глазах и называется «Юнона и Авось». Сразу скажем, что прекрасная музыка Алексея Рыбникова с лихвой искупает все глупости и несообразности либретто Вознесенского, и потому критиковать эту знаменитую рок-оперу мы не будем, а напротив, станем относиться к ней с величайшим почтением.Просто попробуем разобраться, чем параллельная реальность отличается от реальной истории.

А. Рыбников

Николай Петрович Резанов до путешествия в Америку

Герой рок-оперы и нашей статьи графом не был. Родился он в не очень богатой и знатной служилой дворянской семье – в Петербурге 28 марта (8 апреля) 1764 года. Первым из Резановых в летописях упоминается некий Дмитрий, родившийся в 1500 году. Любопытно, что его старший сын носил имя Мурат. Дед героя – Гаврила Резанов, по указу Петра I был отправлен в Париж «для изучения геометрии, фортификации и других наук», причем жил в одной комнате с небезызвестным «арапом» Ганнибалом. В 1745 году Г. Резанов проводил перепись населения в Иркутске (название этого города ещё не раз прозвучит в нашей статье). Во время Семилетней войны генерал-майор Г. Резанов находился при генерал-аншефе Ферморе, в январе 1758 года получил чин генерал-поручика (одновременно с П. Румянцевым и З. Чернышевым). Исполнял обязанности обер-коменданта Кенигсберга. В 1766–1768 гг. был главным морским начальником Балтийского порта. Отец Н. П. Резанова к моменту рождения сына дослужился до коллежского советника – это VI чин Табели о рангах, соответствовавший званиям армейского полковника и флотского капитана I ранга. Вскоре после рождения сына он получил должность председателя гражданской палаты губернского суда в Иркутске и более 10 лет прожил отдельно от семьи. Его женой (и матерью Николая) была Александра Гавриловна Окунева, дочь известного кораблестроителя, обер-сарваера флота и генерал-майора.Николай Резанов обучался на дому и мог похвастать знанием 5 иностранных языков. В 1778 году, по достижении возраста 14 лет, он начал военную службу в артиллерийских частях, но вскоре был переведен в лейб-гвардейский Измайловский полк. В период службы Н. Резанова измайловцы в 1787 году сопровождали Екатерину II во время ее путешествия в Крым. Но военная служба у Резанова как-то не задалась. Выйдя в отставку в чине капитана, он 5 лет служил в Псковской палате гражданского суда и, видимо, не без успеха, потому что затем был переведён в Санкт-Петербургскую казённую палату. Некоторое время был начальником канцелярии вице-президента Адмиралтейств-Коллегии И. Г. Чернышёва, в 1791–1793 гг. – управляющим канцелярии Г. Р. Державина, который был в то время кабинет-секретарем Екатерины II. В 1794 году Н. Резанов был отправлен в Иркутск в составе комиссии по инспекции купеческой компании Григория Ивановича Шелихова. На ее основе позже была создана Объединённая Американская компания, более известная как Российско-Американская. В число ее акционеров вошли даже члены императорской семьи. Резанов стал уполномоченным корреспондентом этой компании при правительстве. В 1797 году он получил место секретаря (а потом и обер-секретаря) Сената.

Н. Резанов на портрете неизвестного художника, 1803 г.

По-настоящему герой нашей статьи всю жизнь любил не испанку Кончиту, а дочь Г. Шелихова – Анну, с которой познакомился во время инспекционной поездки в Иркутск. В то время Анне Шелиховой было 15 лет, Резанов был старше на шестнадцать лет. Их брак был заключён в 1795 году, Резанов не только получил большое приданое, но и стал наследником всего состояния Шелехова, который умер уже через полгода. За 8 лет супружеской жизни, Анна родила двух детей и умерла 18 октября 1802 года после вторых родов. Интересно, что и ее дочь Ольга также умерла после родов. Позже Резанов писал министру иностранных дел Николаю Румянцеву, что настоящая его любовь погребена в некрополе Александро-Невской лавры Петербурга, а интрига с Кончитой – всего лишь его «жертва во имя Отечества». О том же он писал М. Булдакову – мужу сестры Анны Шелеховой:

Главная женщина в жизни Николая Резанова

Г. И. Шелихов на портрете неизвестного художника. Основатель первых русских поселений в Америке, его именем назван залив в Охотском море и город в Иркутской области

«Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветренницей... Контепсия мила, как ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня; я... плачу о том, что нет ей места в сердце моем».

Резанов тяжело переживал смерть любимой жены и 20 февраля 1803 года подал прошение об отставке. Однако император Александр I отставку не принял и назначил его первым российским посланником в Японии. В качестве поощрения и аванса за грядущие заслуги за месяц до отплытия Резанову были пожалованы орден Святой Анны 1-й степени и титул камергера двора Его Величества. Это кадровое решение императора, прямо скажем, оказалось крайне неудачным. Свою миссию Резанов провалил, а его участие в кругосветной экспедиции Крузенштерна было наполнено скандалами, которые, правда, остались в тени выходок печально знаменитого шулера и бретера Ф. Толстого-Американца.

Не «Юнона» и не «Авось»

В рок-опере А. Рыбникова Резанов говорит:

«Готов буду приобресть на собственные средства две шхуны на санкт-петербургской верфи и, придав им соответственно наименования «Юнона» и «Авось»...

На самом деле, ничего покупать Резанову не потребовалось, а шхуны были шлюпами «Леандр» и «Темза», приобретенными русским правительством в Англии. В России они получили названия «Надежда» и «Нева». Первым кораблем командовал Иван Крузенштерн, вторым – Юрий Лисянский. 26 июля (7 августа) 1803 года в 10 часов утра эти корабли оставили Кронштадт и отправились в кругосветное плавание.

Шлюп «Надежда»

Шлюп «Нева» на рисунке его капитана Ю. Лисянского

И. Крузенштерн на портрете Ф. Вейча

Ю. Лисянский на портрете В. Боровиковского

На этой карте синим цветом обозначен маршрут шлюпа «Надежда», красным – шлюпа «Нева»

Шлюп «Надежда» и должен был доставить посла Н. Резанова в Японию. На этом судне тогда служил мичманом Фаддей Беллинсгаузен, который через 13 лет возглавит первую русскую антарктическую экспедицию. К сожалению, спасаясь от наказания после очередного скандала в Петербурге, на шлюп обманом (по документам своего двоюродного брата) проник и Ф. Толстой. Уставший от его выходок Крузенштерн просто высадил Толстого на Камчатке – и на корабле не нашлось ни одного человека, который был бы недоволен этим решением капитана. Резанов также, мягко говоря, не нашел общего языка с руководителем экспедиции, с которым ему пришлось делить каюту. За время пути он так разругался с Крузенштерном, что общаться они стали исключительно с помощью записок, которые враждующим сторонам передавали матросы (вы уже вспомнили советский мультфильм «Зима в Простоквашино»?). Дело в том, что Александр I, непонятно почему назначил Резанова, который не был профессиональным моряком и по своему статусу мог претендовать лишь на статус высокопоставленного пассажира, руководителем экспедиции – наравне с Крузенштерном. Ни Крузенштерну, ни его подчинённым это, естественно, не понравилось. В Бразилии морские офицеры на собрании заверили Крузенштерна, что всецело подчиняются только его распоряжениям. После этого Резанов распорядился отгородить свое место в каюте и перестал выходить из нее вплоть до прибытия в Петропавловск-Камчатский, где он обвинил Крузенштерна в том, что тот взбунтовал против него экипаж и потребовал казни капитана корабля и руководителя экспедиции – ни больше ни меньше. Генерал-губернатору Камчатки П. И. Кошелеву с горем пополам удалось уладить этот конфликт.

Николай Резанов в Японии

В Петропавловске-Камчатском корабли экспедиции разделились. Шлюп «Нева» отправился к Аляске, «Надежда» – повезла Резанова в Нагасаки, на остров Дэдзима, где только и могли тогда находиться прибывавшие в Японию иностранцы. В качестве почетного караула Резанов взял у генерал-губернатора Кошелева двух офицеров, пятерых солдат и барабанщика. К Нагасаки подошли 26 сентября (8 октября) 1804 года и оставались здесь до 6 (18) апреля 1805 года. Все это время корабль находился на якорной стоянке в заливе, а Резанов – в предоставленном ему доме на берегу. Покидать его было запрещено, но японцы бесплатно содержали посла, по возможности выполняя все его прихоти, даже предоставили временную «жену» (юдзё).

Шлюп «Надежда» в Нагасаки

Н. Резанов и его юдзё. Японский рисунок, привезенный экспедицией Крузенштерна

Наконец прибыл посланник императора, который заявил об отсутствии заинтересованности в торговле и установлении отношений, вернул все подарки и вежливо попросил господина посла покинуть Японию. Резанов в ответ «наговорил дерзостей», что окончательно поставило крест на возможности переговоров в ближайшем будущем. Чехов в книге «Остров Сахалин» так описывает дальнейшие события:

«Посол Резанов, уполномоченный заключить торговый союз с Японией, должен был также ещё приобрести остров Сахалин, не зависимый ни от китайцев, ни от японцев. Вел он себя крайне бестактно... Потерпевши полное фиаско, Резанов захотел мстить японцам. Он приказал морскому офицеру Хвостову попугать сахалинских японцев».

Хвостов «попугал», уничтожив японские поселения на Сахалине и на Курильских островах. Вознесенский пишет об этом в поэме «Авось»:

«В бой, Довыдов и Хвастов!

Улетели. Рапорт:

Пять Восточных островов

Ваши, Император!»

Какой бой? И с кем? С безоружными японскими рыбаками? Никаких гарнизонов на «освобождённых от японцев» ничейных островах оставлено не было, деклараций об их переходе в российскую юрисдикцию не последовало. В общем, никакого политического значения этот бессмысленный налет Хвостова не имел, и в Японии его считают пиратом. Вернувшись в Петропавловск, Резанов узнал, что ему поручено провести инспекцию русских поселений на Аляске.

«Юнона» и «Авось»

Русские колонии в Америке в это время откровенно бедствовали. Главной причиной были проблемы в их снабжении, которое осуществлялось из Охотска. На момент прибытия припасов в Ново-Архангельск значительная их часть была уже испорчена. И, надо отдать должное Резанову, действовать здесь он стал решительно и вполне адекватно. У купца Джона Вульфа им было приобретено судно «Юнона», на котором уже был груз продовольствия. Было быстро построено судно «Авось». Оба этих корабля отправились в Калифорнию, которая тогда принадлежала испанцам. Установление торговых отношений с этой колонией обещало решить многие проблемы с продовольствием, однако Испания была союзницей Наполеоновской Франции, с которой Россия вела войну. И потому русским кораблям в Калифорнии не обрадовались.

«Ангел Сан-Франциско»

В марте 1806 года «Юнона» и «Авось» вошли в залив Святого Франциска. Резанов высадился на берег, где находился на протяжении 6 недель. За это время он успел стать приятелем губернатора Верхней Калифорнии Хосе Арильягу и коменданта форта Сан-Франциско Хосе Дарио Аргуэльо, договориться об установлении торговых отношений и соблазнить дочь коменданта – Донну Марию де ла Консепсьон Марселлу Аргуэльо, более известную как Кончита. 15-летняя девица была очаровательна, корабельный врач Георг Лангсдорф писал, что

«такие женщины встречаются только в Италии или Испании, и то довольно редко: отличалась живостью и жизнерадостностью, своими вдохновляющими на любовь сияющими глазами, безупречными зубами, выразительными и приятными чертами, стройностью фигуры и тысячей других прелестей, а также безыскусной, естественной манерой поведения».

А такой представлена Кончита на рисунке 13-летней Д. Масловой (Выставка детских рисунков о Н. П. Резанове, Красноярск, 2006 г.):Но, как мы помним, всю жизнь Резанов любил только одну женщину – свою жену Анну Шелехову. За Кончитой же он, по его собственному признанию, стал ухаживать «по долгу службы» и отношения с ней рассматривал как «жертву во имя Отечества». Впрочем, вполне возможно, что чувства к юной испанке у него действительно были. Сообщая министру иностранных дел, что ухаживает за дочерью коменданта испанского форта из деловых соображений, он мог пытаться оправдать себя, поскольку переход в католичество в те времена был практически уголовным преступлением, а брак с католичкой – как минимум скандалом. 42-летний Резанов вскружил голову 15-летней Кончите, судя по всему, рассказами о величественном имперском Петербурге, где

Кончита

«Белоснежные контрфорсы,

Словно лошади воду пьют».

Об этом пишет, в частности, тот же Лангсдорф. Выдавая себя за богатого русского аристократа и «особу, приближенную к императору», Резанов обещал Кончите блестящее будущее в российской столице. А надо понимать, что представляли собой в то время и Сан-Франциско, и вся Калифорния – безнадёжная окраина, самая настоящая дыра, где служили не нашедшие достойного места на родине лузеры и неудачники. Проще всего было девушке принять православие, что моментально сняло бы все вопросы. Но, как известно, «нормальные герои всегда идут в обход». Решено было объявить о помолвке и ждать разрешения от римского папы, которое обещал привезти Резанов. А перед этим ему ещё нужно было испросить согласие императора Александра I. Возможно, Резанов и надеялся на отказ? Кончита согласилась ждать его 2 года. Обручение состоялось 11 июня 1806 года, после чего Резанов сразу отправился в Ново-Архангельск, куда привез 2 156 пудов пшеницы, 351 пуд ячменя, 560 пудов бобов. Главному правителю русских колоний в Америке А. А. Баранову он предложил создать российское поселение в Северной Калифорнии, которое должно было стабильно снабжать русскую Аляску продовольствием. Идея оказалась плодотворной: основанная в 1812 году калифорнийская колония форт Росс существовала до 1841 года.

«Авантюра не удалась»

Добравшись до Охотска, Резанов понял, что нужно либо ждать установления санного пути, либо ехать верхом. Он выбрал второй вариант и несколько раз проваливался в воду, поскольку лед был слишком тонким. Простудившись, 2 недели лежал в горячке и, толком не выздоровев, продолжил путь. Но роковым, видимо, стало падение с лошади, во время которого он потерял сознание, ударившись головой о камень. Резанова с трудом довезли до Красноярска, где он и умер – 1 (13) марта 1807 года. Похоронен он был на кладбище Воскресенского собора. В 60-х гг. XX века место его захоронения было утеряно. О смерти жениха сеньорита де Аргуэльо узнала через год – из письма, которое один из родственников Резанова отправил ее брату. В письме говорилось, что девица теперь свободна от всех обязательств и вольна поступать со своей жизнью, как ей заблагорассудится. Однако Кончита была скомпрометирована связью с немолодым иностранцем, о которой все знали в негусто заселенной испанской Калифорнии. Она так и не вышла замуж, около 20 лет жила с родителями, потом ушла в монастырь Святого Доминика. Умерла Кончита в городе Монтеррей в декабре 1857 года, пережив Резанова на пятьдесят лет.

Памятник Резанову в Красноярске, установлен в 2007 году. А в 2000 году был установлен ещё памятный мраморный крест, под которым шериф американского города Монтеррей развеял горсть земли с могилы Кончиты (и взял горсть земли для обратной манипуляции дома).

Надгробный камень Кончиты

В 1972 году А. Вознесенский написал откровенно слабую поэму «Авось», в которой коротко и сумбурно рассказывалось о судьбе Резанова. Тексты этой поэмы по большей части вызывают просто оторопь какой-то нарочитой пошлостью. Как вам, например, такие отрывки:

Новая жизнь Резанова и Кончиты

«Отнесите родителям выкуп

За жену:

Макси-шубу с опушкой из выхухоля,

Фасон бабушка-инженю».

И:

«Бог, Любовь Единая в трех лицах,

Воскреси любую из марусь…

Николай и наглая девица,

Вам молюсь!»

Читателями поэма была практически незамечена. Все изменилось после того, как в московском театре имени Ленинского комсомола была поставлена рок-опера «Юнона и Авось» (премьера состоялась 9 июля 1981 года), музыку написал Алексей Рыбников. Либретто этого произведения с поэмой «Авось» имело мало общего. Именно в либретто и появились всенародно любимые «хиты», например, знаменитый романс. На самом деле, это написанное в 1977 году стихотворение «Сага» – сокращенное и переделанное. В нем есть и такие, ныне почти забытые строки:

«Даже если на землю вернемся

мы вторично, согласно Гафизу,

мы, конечно, с тобой разминемся.

Я тебя никогда не увижу.

И окажется так минимальным

наше непониманье с тобою

перед будущим непониманьем

двух живых с пустотой неживою».

Для рок-оперы был фактически написан и пафосный гимн русских моряков – в поэме есть только небольшой фрагмент:

«Нас мало, нас адски мало,

И самое страшное, что мы врозь,

Но из всех притонов, из всех кошмаров

Мы возвращаемся на «Авось».

Либретто все равно получилось каким-то «рваным» с массой смысловых пробелов, однако великая музыка Алексея Рыбникова сцепила его в единое целое, буквально сцементировала, сделав спектакль «Ленкома» культовым. Впрочем, эту рок-оперу с успехом ставили и другие театры, некоторые даже лучше.Вызывают ироническое умиление многочисленные свидетельства о «трудностях», которые испытывал «Ленком» при постановке этого спектакля. Сами же рассказчики то и дело простодушно опровергают свои слова. Например, Дева Мария была «замаскирована» и названа «женщиной с ребенком», но обмануть никого не удалось, и дама из Моссовета при обсуждении прямо сказала:

Н. Караченцов и совсем непохожая на испанку Е. Шанина

«Особенно удался образ Богоматери».

Спектакль был единодушно признан хорошим и патриотичным, и причиной тому, разумеется, были какие-то три освященные иконки. М. Захаров заявляет:

«Потом я разговаривал с одним духовным лицом, и этот человек мне объяснил: здесь не обошлось без помощи неких высших сил».

Так и хочется спросить: какие силы имело в виду это таинственное «духовное лицо»? Неужели булгаковского Воланда? Потому что, с точки зрения ортодоксального христианства, очень многие моменты и тексты этой рок-оперы (как и весь знаменитый роман Булгакова) являются невероятной ересью с переходом в явное богохульство. И лишь высочайший (недосягаемо высокий) уровень музыки А. Рыбникова не позволяет назвать его гениальные стилизации православных церковных гимнов пародиями (в отличие от псевдокатолических гимнов, которые мы слышим в фильме «Александр Невский»). Но «прогрессивного» захаровского «батюшку» все это совершенно не смущает. А как вам заявления о том, что очень боялись в «Ленкоме» использовать в спектакле «императорский военно-морской Андреевский флаг»? Создатели советского фильма «Адмирал Ушаков» в 1953 году царского Андреевского флага почему-то совершенно не боялись, а Марк Захаров в 1981 – аж трепетал. Впрочем, все это уже не имеет никакого значения. Новая красивая и романтичная музыкальная сказка создана, и кто мы такие, чтобы ее критиковать?