Благословивший нас на Первую Отечественную. Самую Великую
Одним из первых резонансных деяний минкульта наконец-то европейской Украины стал запрет выставки, посвящённой преподобному Сергию Радонежскому. Как верно заметил представитель министерства, «подобные мероприятия не согласуются с государственной политикой формирования единого гуманитарного пространства Украины». Действительно, речь ведь идёт о святом, который благословил «клятого» Московского князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву, предсказал ему победу, да ещё и дал двух иноков Пересвета и Ослябю, своим подвигом вдохновивших войска. А Куликово, по убеждению многих этнологов (Гумилёва, Панченко, Махнача и др.) стало зарождением Великороссии. Той самой – «страны-агрессора, извечного азиатского угнетателя древних свободолюбивых евроукров».
Не удивительно, что ещё при куме-предшественнике нынешнего лжепрезидента – Викторе Ющенко – киевские политики пытались всячески воспрепятствовать возведению храма прп. Сергия Радонежского на Чоколовке (народное название одного из районов Киева – в честь великого городского благотворителя, купца и промышленника XIX—XX вв., убеждённого русского националиста Н.Н. Чоколова).
Время земного служения величайшего нашего святого было временем болезненного кризиса, когда погрязшая в жесточайших междоусобицах Древняя Русь отмирала, а Великороссия только зарождалась. Тогдашние «новые люди» (первые не русичи, но русские) уже вышли на историческую арену (таковыми, как мы отмечали, стали ещё Александр Невский со ратники), но востребованы еще не были. Вот и находили себя многие в духовном служении. Не случайно именно монастыри (и в первую очередь Троице-Сергиев – будущая лавра) через пару десятилетий станут центрами кристаллизации нового российского государства.
Пока же – в рамках стремительно самоуничтожающегося древнерусского государства князья и бояре новой генерации (те, которым дано было слышать голос Церкви о том, что ныне называется «Русь Святая», «Третий Рим», «Русская идея», «Русский мир», в конце концов) противостояли вырождающейся элите (той, после которой «хоть Потоп»). «Ревнители старины» готовы были идти на сделку хоть с диаволом (в слугах которого наши предки усматривали папских легатов и магистров католических орденов), лишь бы хоть немного продлить себе раёк в своём отдельно взятом уделе.
В соседней более могущественной Литовской Руси наблюдалось схожее противостояние между «ревнителями старины» в виде неотёсанных язычников (которые естественным образом вскоре станут первыми объектами окатоличивания) и князьями, воспринявшими культурой и верой православного населения завоёванной ими Белой, Чёрной, Малой Руси и Северской Земли (вплоть до Курска). «Литовцы принимали православие, женились на княжнах и боярышнях, учили русскую грамоту, удачно воевали с татарами и москвичами, – писал Л.Н. Гумилёв. – Казалось, что Вильна вот-вот вырвет у Сарая гегемонию в Восточной Европе». Не исключено, такими темпами православной христианизации Вильно могло бы поспорить с Москвой и за статус столицы новой православной Руси. Но… Западные «доброжелатели», за век до того сумевшие очаровать тщеславного Даниила Галицкого мишурой и посулами королевского титула, оплели теми же сетями (точнее, брачными узами с королевой) Ягайлу.
В Орде, как и Русь уже разваливающейся, разные её части также стояли на перепутьях. В том числе – также между Западом и… истоком. Истоком своего исконно евразийского мироощущения, рождённого Великой Степью – от Байкала до Арала. Западничество проникло в Степь по «экономическим каналам» – через генуэзцев, обосновавшихся на черноморском побережье Тавриды, которая в XIII в. вошла в состав Золотой Орды.
В 1376 г., в итоге семнадцатилетней Великой замятни (смуты), наконец победил законный потомок Чингисхана Тохтамыш. Но его не признал влиятельнейший темник (командующий «тьмой», т.е. десятью тысячами воинов) Мамай, наместник Причерноморья, к тому времени четырежды побывавший беклярбеком (по сути, премьер-министром) Золотой Орды при разных ханах.
В мятеже беклярбека было много личного. Мамай происходил из рода Кийян, проигравшего Чингисхану войну за первенство ещё за полтора века до описываемых событий. Пользуясь замятнёй, Мамай фактически возродил причерноморскую державу половцев и алан (уничтоженную Батыем). Война Сарая с Замыком (ставка Мамая в низовьях Днепра месте современного Каховского водохранилища) становилась неизбежной. На привлечение в свои войска кочевников Причерноморья темник попросил денег у своих давних деловых партнёров – венецианцев и генуэзцев. Последние потребовали взамен, чтобы Мамай «пробил» у московского князя открытие на Северной Двине генуэзских концессий для добычи пушнины в тайге и её реализации. Чем темник и занялся: молодому князю Дмитрию он пообещал ярлык на великое княжение.
«Если бы Дмитрий согласился на эту сделку, – пишет Гумилёв. – Московская Русь в очень короткое время превратилась бы в торговую колонию генуэзцев. И хотя многим в Москве предложение показалось выгодным, свое слово сказала церковь. Преподобный Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может: на Святую Русскую землю допускать иноземных купцов нельзя, ибо это грех. Авторитет Сергия был настолько высок, что с ним нельзя было не считаться, к тому же его поддержал митрополит Алексей. Москва отвергла предложение генуэзцев и тем самым продемонстрировала верность союзу с законным наследником ханов Золотой Орды – Тохтамышем, стоявшим во главе волжских и сибирских татар».
Чтобы продавить интересы генуэзцев, Мамай вступил в союз с Великим князем Литовским Ягайлой, мечтавшим о захвате Северной Руси (только попытки занятия Москвы предпринимались литовцами трижды).
Многие на Руси в этот момент дрогнули. Ведь Вильно и без того была объективно сильнее Москвы. Князю советовали принять не более чем «взаимовыгодное коммерческое предложение».
Но тем самым Русь по факту становилась союзником Мамая, рассматриваемого в Золотой Орде как мятежника. К тому же в Орде очень хорошо помнили, отчего в 1346 г. предшественник Тохтамыша Джанибек начал войну с генуэзцами.
Тогда причерноморские степи постигла гололедица. Скот лишился корма и его падёж вызвал голод у кочевников. Спасая детей, они продавали их генуэзцам. Те же, с превеликим удовольствием скупали девочек и мальчиков за бесценок с целью дальнейшей перепродажи на невольничьих рынках. Узнав об этом, хан пришёл в неистовство – согласно Ясе (конституции и моральном кодексе Орды) наживаться на несчастье соседа (даже конкурента) считалось верхом безнравственности. Войска Джанибека осадили крепость Кафу (остатки которой сейчас пытаются сохранить в Феодосии после 25 лет «охранительной» деятельности украинского минкульта). Но цитадель была неприступна. Тогда татары перебросили катапультой за стены труп умершего от чумы. В Кафе началась эпидемия. Бежавшие на родину генуэзцы заразили по дороге побережье Эгейского и Средиземного морей. Пандемия «Великая чума» выкосила треть населения Европы (включая Русь), менее всего задев Польшу и Литву – геополитических противников Москвы.
Итак, «региональное лидерство» союзнической Мамаю Литвы на фоне «смутного» состояния Орды, вынуждало многих на Руси задуматься: стоит ли мечтать о журавле в небе в виде суверенного православного государства? Не дожить ли век свой, удовлетворяясь скромными земными радостями?
Чтобы подавить пораженческие настроения, князь Дмитрий прибег к авторитету Сергия Радонежского. Преподобный благословил войну. А поскольку заработанный святыми деяниями и духовными подвигами авторитет «игумена всея Руси» был непререкаем, все истинно православные люди сочли своим долгом положить живот за Русь Святую (пусть лишь грядущую).
На Куликово поле выдвинулись не только этнические русичи.
Конница была сформирована во многом из крещеных татар – потомков ордынцев, бежавших в Московское княжество после установления ханом Узбеком ислама в качестве обязательной религии в 1321 г.
В урочище Березуй к рати московского князя присоединились полки литовских князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. В преддверии военной развязки описываемого геополитического конфликта родные братья Ягайло Андрей и Дмитрий (родоначальник князей Трубецких) приняли сторону московского князя, став его наместниками соответственно в Пскове и Переяславле-Залесском. Но на Куликово привели они, по некоторым сведениям войска и из своих прежних уделов, оставшихся в составе Великого княжества Литовского: Полоцка, Стародуба и Трубчевска.
Вообще, значительные силы пришли к московскому князю из городов, входивших тогда в Великое княжество Литовское – Брянска, Смоленска, Друцка (ныне Белоруссия) и др. Забегая наперед, отместим, что среди погибших с русской стороны бояр (очевидно, опознание простолюдинов не велось) упоминается двадцать галичан и до тридцати новгородцев (что важно, учитывая извечные прозападнические и самостийнические настроения Новгорода), 30 литовцев.
В войсках Мамая была генуэзская пехота, а также аланы, касоги и половцы (выбить из генуэзских и венецианских факторий деньги всё же удалось). К тому же на помощь темнику шёл Ягайло. Предварительно Великий князь Литовский заключил сепаратный мир с Ливонским и Тевтонскими орденами, чтобы освободить все свои войска для похода на Дон. Этим он предал Кейстута (сторонника союза Вильно и Москвы), героически оборонявшего от орденов западные границы Литвы. По договору с тевтонцами, Ягайло соглашался не препятствовать ордену воевать с Кейстутом и его детьми.
Союзник же и официальный сюзерен Москвы Тохтамыш только выходил из Сибири, не дойдя даже до нижней Волги. Но ждать Дмитрий не мог. Чтобы объединённая армия Мамая и Ягайло не разбила его и Тохтамыша поодиночке, князь дерзко пошёл наперерез Мамаю, ещё не соединившемуся с литовцами. Ночью русичи форсировали реку, тем самым отрезав себе пути к отступлению.
А на следующий день они стали русскими. «На Куликово поле вышли рати москвичей, владимирцев, суздальцев и т. д., а вернулась рать русских, отправившихся жить в Москву, Владимир, Суздаль и т. д., – утверждает основоположник этнологии. – Это было началом осознания ими себя как единой целостности — России. Таким образом, мы можем датировать толчок великорусского этногенеза началом XIII века, инкубационный период — XIII—XIV веками, а осознание русскими себя как целостности — 8 сентября 1380 года.
Но что же Ягайло? Ему недостало до Куликово всего одного дневного перехода – идти пришлось через Киевское и Черниговское княжества, за год до этого освобожденные Дмитрием от литовцев. Сопротивление киевлян и северян задержало продвижение литовцев (хотя, скорее, литвинов – большинство литовском войске составляли русичи Белой и Черной Руси). К тому же Олег Рязанский (который так долго не раздумывал, чью сторону принять, что его уж полагали союзником Мамая), с относительно небольшим отрядом сумел, искусно маневрируя, отвлечь передовые отряды Ягайло.
Так что Куликовская битва была отнюдь не с Золотой Ордой, как долго учили нас по учебникам с явно западническим отпечатком. Это было победное противостояние Евразии (представленной православной Русью, отчасти даже Литовской, и «Золотой Ордой») очередной духовной оккупации, творимой на деньги западных торгашей руками отступников Мамая и Ягайло.
Последний через шесть лет примет католичество и подпишет Кревскую унию, фактически положив начало уничтожению суверенного литовского государства и насильственному окатоличиванию не только коренной Литвы, но Белой и Малой Руси. И всё же белорусы и малорусы устоят. Потому что за спиной у них будет уже стоять Великорусское православное царство – зримая земная проекция Отечества Небесного. На защиту которого и благословил провидец Сергий своих духовных чад.
