Фёдор Михайлович не придёт
Конечно, об этом знают все. В 1869 году Толстой поехал в Пензенскую губернию, чтобы купить имение Ильино. Но так, кажется, ничего и купил. Миновав Нижний Новгород, Саранск, Толстой остановился в Арзамасе. Заночевав в одной из арзамасских гостиниц, Толстой испытал приступ сильнейших тоски и страха, связанных с мыслями о смерти. Самый настоящий ужас.
А через девяносто девять лет родился я и тоже его однажды испытал.
Это было лет пятнадцать назад.
«Да что это за глупость? – сказал я себе. – Отчего я не могу дышать, чего так боюсь?»
– Меня, – на похожий вопрос ответил Толстому голос смерти. – Я тут.
Надо сказать, что с Толстым смерть разговаривала литературно (ну на то он и гений).
Со мной она говорила картинами. Задыханием. Квадратом комнаты. Обрушившейся (метафорически) нижней половиной картины Ротко.
Я люблю Ротко.
Никто так не выражал своими тёмно-фиолетово-чёрными огромными холстами этот ужас. Интересно, читал ли Ротко толстовские «Записки сумасшедшего» или обошёлся своими силами? Я думаю, обошёлся.
Чёрное молоко рассвета мы пьём тебя ночью
мы пьём тебя утром и в полдень мы пьём вечерами пьём и пьём
В том доме живёт господин он играет со змеями пишет
он пишет когда стемнеет в Германию о золотые косы твои Маргарита
пепельные твои Суламифь мы роем могилу в воздушном пространстве там тесно не будет
Это Целан. (Нет, это Ротко, говорю я, указывая на нижнюю, тёмную половину его огромных холстов.)
Фуга, а так называется это ужас-стихотворение Целана, – это бегство.
FUGA – fuga: 1) бегство, побег (fugam dare – «бежать, позволить убежать»; fugam facere – «обратиться в бегство, обращать в бегство»); 2) удаление из отечества.
(Господи, если бы я сам до этого додумался: нет, это всё друзья.)
...Человек срывается с места, бежит, забывая прошлое, всё забывает, иногда даже имя. Табула раса. Всё с нового, чистого листа. «Целан пишет алхимические тексты. Его девушка, с которой он вёл переписку, мистическая такая, умерла в день его похорон. У них был какой-то мистический план, а тексты бегут в сторону ранних гностиков и алхимических сказок о чёрном, рождающем белое». (Это опять пишут друзья.)
«У алхимиков первая стадия – чёрная. Чёрный распад материи. Собственно смерть. Вторая стадия – белая, третья – красная».
Так вот ты какой, Ротко.
Так вот за что я тебя люблю.
...Кстати, этого дома арзамасского ужаса больше нет, его снесли, разрушили.
В 90-х годах здание, построенное буквой «П», дало трещину и было признано аварийным. Часть жильцов расселили. А потом, в 2014-м, рухнул уже и фасад. Часть фасада. Что было дальше, мне неизвестно. Да и столько воды утекло.
...Чёрного молока, которое мы пьём до рассвета...
Лев Николаевич, что ж ты всё буянишь? Всё не можешь забыть свой ужас. «Она придёт, она вот она, а её не должно быть…» Кличешь-кличешь Фёдора Михайловича. Но он по другому делу мастак, не по этому. Он не придёт.