Вынужденная дружба

Итак, очередная белорусско-российская нефтегазовая война, судя по всему, завершилась миром. Как заявил В. Путин после переговоров с А. Лукашенко в Санкт-Петербурге 3 апреля, «между Россией и Беларусью на сегодняшний день не осталось спорных вопросов».

Сапог победителя, случалось, принадлежал побежденному. Станислав Ежи Лец Итак, очередная белорусско-российская нефтегазовая война, судя по всему, завершилась миром. Как заявил В. Путин после переговоров с А. Лукашенко в Санкт-Петербурге 3 апреля, «между Россией и Беларусью на сегодняшний день не осталось спорных вопросов». О том, что дело шло к примирению и определенному геополитическому полуразвороту, свидетельствовала смена риторики А. Лукашенко где-то за две недели до встречи в Санкт-Петербурге. Если сразу после возвращения из Сочи глава Беларуси намекал, что за акциями протеста стоит Россия, то с 20 марта он обвиняет во вмешательстве западные спецслужбы, заявляет, что белорусские боевики готовились в лагерях в Украине, Польше, Литве. Видимо, он получил определенный и недвусмысленно позитивный сигнал из Москвы. Пока непонятны все детали договоренностей. Опыт предварительного согласия осенью прошлого года, которое обернулось скандалом, учит, что стоит подождать подписания документов, которые бы юридически оформили политические договоренности президентов. Но из того, что официально озвучено, можно сделать следующие выводы. Беларусь возвращает долг за газ в размере $726 млн. Только после этого будут восстановлены прежние объемы поставок нефти. Кстати, этот долг Минск использовал в качестве предмета торга и готов был выплатить в обмен на уступки Москвы в цене на газ. Пока не ясно, где Беларусь найдет необходимые $726 млн. Конечно, можно взять из золотовалютных резервов, но тогда они существенно сократятся, что нежелательно по разным причинам. Взамен «Газпром» предоставит белорусской стороне скидки в цене на газ с понижающим коэффициентом за период с 2018 по 2019 год. Судя по всему, размер скидок еще станет предметом переговоров между правительствами. Что касается 2017 года, то Беларусь будет платить за газ согласно действующему контракту. А. Лукашенко, выступая 7 апреля в Академии наук, назвал цифру $130 за 1 тыс. кубометров. Хотя известно, что «Газпром» повысил с 1 января с. г. цену до $141. Но Россия согласилась компенсировать эти, как считает Минск, переплаты. Собственно, в механизм компенсации стороны уперлись осенью минувшего года, из-за чего и сорвались уже практически достигнутые договоренности. Теперь придумана сложная схема. Россия возвращается к прежним объемам поставки нефти Беларуси (24 млн т в год). Но есть нюансы. Механизм компенсации изложил вице-премьер В. Семашко: «До 2018 года включительно из 24 млн 18 будет отправляться на переработку НПЗ нам. Это приемлемо, выгодно для заводов. Ну, а 6 млн тонн будут перетаможиваться — такой термин мы применили. Важно, что ввозные пошлины от этой перетаможки будут поступать в бюджет Республики Беларусь». Т. е. эти 6 млн т нефти через территорию Беларуси пойдут в Европу, но экспортные пошлины, которые российские нефтяные компании платят в бюджет РФ при вывозе своего товара за границу, теперь два года будут идти в белорусский бюджет. Фактически, это та самая межбюджетная компенсация, о которой шла речь в октябре прошлого года. Правда, получается, что при таком варианте два белорусских НПЗ останутся недогруженными? Также с Беларуси снято обязательство поставлять в Россию 1 миллион тонн нефтепродуктов в год. Это позволит нашей стране зарабатывать дополнительно $150 миллионов ежегодно. По оценке В. Семашко, в 2017 году экономический эффект от урегулирования нефтегазовых вопросов составит для Беларуси около $ 500 млн (а по мнению А. Лукашенко — $750 млн), в 2018 и 2019 годах— примерно по $800 млн. Таким образом, в сухом остатке получается, что белорусская сторона добилась скидок на газ. Из-за чего, собственно, и началась эта война. Правда, эта победа достигнута дорогой ценой. По оценкам премьер-министра А. Кобякова, из-за недопоставок нефти Беларусь теряла около 1,5% ВВП в месяц. Кроме того, РФ соглашается на рефинансирование белорусского долга за прежние кредиты. (Напомню, в 2017 году Беларусь должна вернуть России $741,3 млн и Евразийскому фонду стабилизации и развития — $487,9 млн.) Заявление В. Семашко, что РФ выделит нам кредит на сумму около $1 млрд «на хороших условиях», видимо, надо рассматривать в рамках этой договоренности о рефинансировании долга. Согласно заявлению первого вице-премьера В. Матюшевского, В. Путин «обещал оказать всемерное содействие», чтобы Евразийский фонд не тормозил выделение очередных траншей кредитов. Плюс ко всему, президент РФ дал распоряжение снять претензии Россельхознадзора к белорусскому продовольствию. Все это можно оценить как существенный успех официального Минска, ибо Россия пошла на уступки. Кстати, к такому выводу пришла российская газета «Коммерсант». Чем заплатила Беларусь? Не удивлюсь, если станет известно, что никаких особых встречных обязательств Минск на себя не взял. Согласие заплатить $726 млн долга за газ вряд ли можно считать уступкой. Ибо это предполагалось с самого начала. Думаю, саммит в Санкт-Петербурге опроверг два прогноза, которые доминировали в белорусском экспертном сообществе последние месяцы: что В. Путин в обмен на новые субсидии белорусской экономике потребует от А. Лукашенко большую политическую цену; что период, когда доминировала схема «газ в обмен на поцелуи», закончился. Можно предположить, что Беларусь заплатит тем, чем она платила последние четверть века. А именно, самим фактом своего союзничества. Для России с ее имперскими комплексами это стоит очень дорого. Почему все же Россия согласилась сейчас на то, от чего отказывалась больше года? Здесь сошлись несколько факторов. Во-первых, если стороны не собираются сжигать мосты в отношениях, то примирение на той или иной почве было неизбежным. Во-вторых, А. Лукашенко, отказавшись подписать Таможенный кодекс ЕАЭС, подвесил его вступление в силу с середины этого года. А для Москвы это очень чувствительная тема, развитие данного интеграционного объединения является для нее важным геополитическим проектом. В-третьих, проводить совместные военные учения в сентябре на фоне острого энергетического конфликта было бы неудобно. В-четвертых, как и накануне 19 декабря 2010 года, Москва пытается перекупить Беларусь у Запада. Ведь если бы МВФ выдал Минску кредит (а, судя по всему, к этому дело идет), то РФ, которая жалеет денег ближайшему союзнику, потеряла бы в глазах белорусского общества и номенклатуры свой прежний имидж. И это подтолкнуло бы Беларусь к определенной геополитической переориентации. И наконец, быстрому примирению способствовал тот факт, что почти одновременно власти Беларуси и России жестоко подавили уличные акции оппозиции, за что подверглись критике со стороны Запада. Сработал фактор солидарности диктаторов. Это как раз то, о чем говорил Лукашенко: придется стать спиной друг к другу и отстреливаться. Просто в 2010 году примирение случилось до начала политических репрессий в Беларуси, а теперь после. Разница невелика. Но при этом важно иметь в виду, что нынешние договоренности не снимают все белорусско-российские противоречия и конфликты, которые заложены в самой матрице двусторонних отношений. С другой стороны, нынешние уступки России не решают проблемы белорусской экономики, которые носят системный характер и требуют таких же системных мер.