Дифирамб: Вениамин Смехов

Ксения Ларина― Добрый день! Начинаем программу «Дифирамб». У микрофона Ксения Ларина. И в нашей виртуальной студии, так мы уже привыкли это называть, сегодня замечательный гость. Это актер, режиссер, писатель, не побоюсь этого слова, а также звезда «Инстаграма» Вениамин Борисович Смехов. Здравствуйте, Вениамин Борисович! Да.

Вениамин Смехов― … справляюсь с таким…

К. Ларина― Ну, правда! Я потрясена, скажу Вам честно. Поскольку по рекомендации, по направлению, куда нас всех в «Фейсбуке» отправляет Глаша Аксёнова, Ваша замечательная супруга. Она нас всех отправила к себе в «Инстаграм». И там мы все увидели это счастье и чудо. Те, кто не знает, дорогие друзья, на протяжении всего карантина, пока вы дурью маялись, Смехов сделал целую огромную поэтическую программу. Каждый день по стихотворению на карантине. Смехотерапия. Видите, я всё знаю.

В. Смехов― Да.

К. Ларина― Это, конечно, впечатляет.

В. Смехов― … минуте… НРЗБ не работает.

К. Ларина― Ну, и как Ваши впечатления от этого?

В. Смехов― Ну, я… Меня разбудили. Со стихами всегда, всю жизнь, с самого детства, о чём я доложил… Ну, главный-то праздник у меня – это книга «Жизнь в гостях».

К. Ларина― Да.

В. Смехов― И там вот все 8 десятков моих лет так или иначе насквозь стихи. И это… И это спасительно. Правда?

К. Ларина― Ну, я поняла, что Смехов сразу переходит к главному. Я знаю, конечно же, что главное сейчас для нашего гостя – это книга, о которой Вы уже сказали «Жизнь в гостях». А книга, которая приурочена к грядущему юбилею. 88 глав по 10 лет. Вот собственно и вся жизнь в одной книжке, начиная с дет…

В. Смехов― Книга, которая…

К. Ларина― Да! Конечно, покажите. Да. Отлично.

В. Смехов― … Да.

К. Ларина― Прекрасно. прекрасно. Она уже есть. Ее можно… Ой! Огромная какая, боже мой!

В. Смехов― 848 страниц…

К. Ларина― Да, да.

В. Смехов― … наглостью не отличался.

К. Ларина― После… Последний период у Вас когда заканчивается, вот книжка, на каком моменте?

В. Смехов: 20―й год. Фильм и спектакль. Поскольку идёт так или иначе путешествие, ну, по… по жизни, по встречам, по нечаянностям, радостям, трагическим событиям и так далее, но при этом всё это перевито, пере… правильным образом. Я придумал, что этот джазовый… Джазовая импровизация. Такой жанр разговорной прозы. А финал, то есть предпоследние десятые годы – это, значит, вот поэтические программы на канале «Культура», это спектакли вот «Флейта-позвоночник», «Сестра моя – жизнь» у Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центре». По-моему, Вы навещали. Борис… Борис…

К. Ларина― Да.

В. Смехов― Борис Пастернак «Сестра моя – жизнь». И наконец «Иранская конференция» в Театре наций по Ванечке Воропаеву. Витя Рыжаков и я признаюсь. А фильм? Он ещё не вышел, но он уже снят в горном Алтае. Сказка была прошлым летом. И называется это «Земля Эльзы». Это Юля Колесник. А снимались мы с прекрасной Ириной Печерниковой.

К. Ларина― Я знаю, это пьеса Ярославы Пулинович. Да? И уже известная пьеса. И я знаю, что даже был спектакль в Вашем родном театре, то есть в театре на Таганке, который ставила Юля Ауг…

В. Смехов― Юлия Ауг. Да. Ну, да. Но это по-другому. Это все-таки самостоятельный. Называется принципиально так же «Хорошие честные люди». Саша Русаков и Юля Колесник. И… и фильм этот в сторону от пьесы.

К. Ларина― Угу.

В. Смехов― … и снимался, если бы это было вот так, как в пьесе. А это получились, значит… Ну, одним словом, это вариация на тему этой пьесы. Вот. Но всё, что я назвал, между прочим, Ксюша, это всё переносится где-то на осень. То есть все спектакли, все три моих спектакли на осень, фильм тоже, какие-то там дела и приключения, и радости, скажем, в Питере…

К. Ларина― Там про Пушкина. Пушкинский спектакль в Петербурге, да? Вы успели его выпустить осенью, да?

В. Смехов― Но он состоялся, слава богу. Счастливый спектакль. И он должен быть… должен появиться и в Петрозаводске, и еще где-то на гастролях. Пандемия отменила ежедневность радости, спектакли и так далее.

К. Ларина― Ну, кстати, если мы… у нас сейчас такой творческий отчет начался уже. Вы перечислили уже многое. К книжке мы обязательно еще вернемся. Тогда мне бы хотелось, чтоб Вы еще сказали о своем опыте работы в этом… в театре, zoom-театре. Вы же там выпускали тоже какой-то спектакль по рассказам, я знаю, да?

В. Смехов― Ой! Разведка донесла. Понятно.

К. Ларина― Да, да, да. Что это такое? Немножко расскажите об этом.

В. Смехов― Ну, это… это заметная часть ежедневных кукований. Это ежедневные стихи у Глаши в «Инстаграме». Это мы уже проходили. Но потом очень много было течений. Это всё благотворительная жизнь. Всё, что… Всё, что приносило заработную плату, всё отнесена куда-то туда. И к слову сказать, это… это большое несчастье для актеров нашей страны – то, что случилась эта пандемия, поскольку понятно, итак, зарплата махонькая. Ну, и спектаклей нет. Вот за это время вот здесь же дома, откуда я с Вами говорю, Ксюша, я прочитал главу из «Декамерона». Это заявка Марины Брусникиной, нашей с Вами драгоценной. Это НРЗБ рассказы. Тоже какой-то, чёрт его знает, необыкновенные библейские сказания или такого же рода. Владимир Шаров, блестящий писатель, очень рано ушедшей, но, можно даже сказать, гениальный. И гениальное же туда эссе Михаила Шишкина. Вот. В этот вот… В этот круг Zoom-спектаклей. Ну, и… Да, Шолом Алейхем. Ну, вообще много всего было. Но я сказал, что заметное – это два спектакля, которые один за другим последовали… Один уже снят. Съёмки в «Зуме», в окошках «Зума». Это Миша Рахлин, молодой и очень славный, ну, табаковский человек. Это хороший очень режиссер. И целая компания в основном молодёжи, писаревской молодёжи, брусникинской молодёжи. Значит, а из моих… ближе к моему возрасту это… Одним словом, это «Три сестры». Это «Три сестры. Финал». Так называется этот… этот вариант. Уже…

К. Ларина― Это в практике, да?

В. Смехов― Да. Это практика сотворчества. Называется красиво. Вот. А завтра и послезавтра у меня съёмки. Уже репетиция была. Известная пьеса известного поэта Шекспира. «Гамлет» называется пьеса. И я играю роль Клавдия.

К. Ларина― Опять!

В. Смехов― Я обратно опять играю. Так вот в книжке… в книжке же я хорошо пропутешествовал по всему 71-му году, как мы с Володей Высоцким, Аллочкой Демидовой, Наташей Сайко, ну, в общем, вся команда Юрия Любимова, как выпускался, как безутешно репетировался, а потом оказался большим громким и счастливым успехом спектакль «Гамлет». Сегодня это репетирует очень хороший режиссер, с которым я дважды уже встречался. Талгат Баталов. И он собрал тоже молодых, звонких, красивых ребят и, ну, того же помола, посола: писаревцы, МХАТовцы, брусникинцы. Это и Коля Фоменко из старших. Он будет как раз Полонием. По-моему, вот сейчас как раз идет съемка. Zoom-съемка. И Коля Фоменко впадает в эту классическую рЕку. Или рекУ? Как…

К. Ларина― Как… как хотите. Вам можно по любому. А когда это… Когда это будет? Когда это можно будет увидеть?

В. Смехов― Это должны смонтировать. А дальше какие-то там есть загадочные навсегда для меня слова: продюсерская команда дала срок до 17-го числа. Это съемки «Гамлета». «Три сестры» уже вовсю монтирует Миша с командой. Рахлин. Ну, и дай бог, всё это… Всё это будет, ну, в наше время. Я думаю, во время неосторожных поступков в адрес нашего человечества, размагничивания этой самой искусственной истории. Пандемия как была, так и осталась, к несчастью. И что-то стало получше. У Вас где-то в Европах… У вас, у нас в Европах поменьше. А у нас, конечно, напряжение сильное, по-моему, в городах, регионах ужасно… ужасно тяжело.

К. Ларина― Ну, вот Вы сказали, что, конечно, актеры, которые невероятно в тяжелом положении находится не только от того, что денег не платят… не платят за время карантина, но ещё то, что артист должен работать. Это очень важно.

В. Смехов― Конечно.

К. Ларина― И я вот с таким интересом наблюдаю за тем, как неожиданно вдруг стало развиваться это новое направление театральное. Даже не знаю, как его назвать. Ну, условно мы его называем Zoоm-театр. Мне кажется, что вот, что называется, не было бы счастья да несчастье помогло, потому что это какой-то совсем другое… другой театр. Но это театр, согласитесь. Это… Как… Как Вы для себя определяет, что это такое за новый язык?

В. Смехов― Сейчас. Сейчас. Ксюша, я знаю, что у Вас хорошее театральное образование актёрское, и Вы хорошо знаете систему Станиславского, и знаете разницу между искусством переживания и искусством представления. Вот я… Я представитель вахтанговский школы, самой яркой школы, соединяющей и то, и всё. И, в общем, это торжество искусствопредставления, то есть замешанное на всех опытах психологического проникновения, значит, и жизнь человеческого духа роли, цитирую Константина Сергеевича. Вот. Но как полагается в нашей школе блестящей вахтанговской это к тому же мы играем не… не психологию, не внедряемся куда-то вглубь, а отражая психологически правдоподобие образа, мы играем отношение к образу. Вот. Если помните, мне это очень нравится. Отношение к образу. Если у Станиславского это сверхзадача, то у Михаила Чехова это предчувствие целого. Вот мне интересно наблюдать всю жизнь за тем, как побеждает вахтанговская школа в кино… Ну, как можно… Как можно по-честному сказать о себе, я переживал, если перед тобой стоит холодная камера, и ты по случаю отсутствуя Джульетты говоришь прямо в глазок камеры: «Я люблю тебя, Джулия». Ну? Это и есть торжество вахтанговской школы. Переживать и представлять. Так вот Zoom-театр, по-моему, и онлайн-театр – это тоже торжество театра представления. Это знать, что ты… Ну, как это? Ты прочувствовал этого человека, и ты идешь на поводу у какой-то своей ежедневной работы актера над собой, как называется книга Станиславского, и вместе с тем ты представляешь зрителям, ты не скрываешь ни от кого, что нет четвертой стены и… и… и тебе нужны реакции зрителей. Вот с Вами хорошо разговаривается, Ксюша. Вы меня сразу… сразу оборачивается в мою нежданно, в мою и в Вашу НРЗБ Галей Аксёновой радость знакомства с Евгением Кисиным, ну, лучшим музыкантом, пианистом нашего времени. Вот. Так вот я вижу, как наш… Вот у нас были очень важные встречи, мы репетировали некоторое представление по грустному поводу. Там это касалась эпохи сталинского государственного антисемитизма и погубленных жертв сталинский… сталинского времени. Еврейские поэты. Но не буду в это углубляться. Но Евгений Кисин удивил меня тем, что как легко и просто, как он всё делает и говорит, поскольку гений, что он не может без зрителя. Он не может обойтись. То есть всё, что НРЗБ. А если б Вы ни были музыкантом? Я бы тогда был журналистом, потому что мне необходим… мне необходимо встречное движение. Меня необходимо… Ответ… Ответная…

К. Ларина― Ну, так в zoom-театре этого точно нет. Никакой ответной реакции нет.

В. Смехов― Да. Но если я ответственно представляю и в камеру, в данном случае в камеру Глаши Аксёновой НРЗБ слова Чебутыкина: «Тарарабумбия, сижу на тумбе я, и горько плачу я, что мало значу я». Это шансонетка у Антона Павловича Чехова в великой пьесе. Но я-то имею в виду, что меня будут смотреть, я всё равно обращаюсь. И я бы не стал работать просто так в холостую. И каждый… И каждый из актеров, вот я думаю, в «Гамлете» сейчас, и 3 дня назад мы снимали финал «Три сестры». «Гамлет» - это начало, а «Три сестры» - финал. Так придумали брусникинцы. Вот. Так что без зрителя никуда. И сегодня…

К. Ларина― Ну, и без читателей тем более. Поэтому возвращаемся к книге…

В. Смехов― НРЗБ

К. Ларина― «Жизнь в гостях», повторю, книга, которая вот только что вышла. Я только вижу её всё время в различных счастливых руках, первых людях, которым… которым эту книгу Вениамин Борисович подарил. Я даже видел, что первый экземпляр подарен дочке Алике. Да?

В. Смехов― Да, это так.

К. Ларина: 1―й экземпляр…

В. Смехов― … У меня две равнозначные дочери: старшая Лена, младшая Алика. Но Лена – писатель, а Алика – актриса. И это близко. Ну, по многим статьям очень близко. Она и друг, и партнер даже в наших 2-х представлениях. Но, правда, она первая. Но из тех, кто мне вот в эти дни позвонил и сообщил, что куплена книга в «Доме книги», это чудесный, знаменитый там профессор консерватории, блестящий пианист Александр Бондурянский. Вот в компании этих музыкантов, они все профессора консерватории, я в прошлом году и в Москве, и в Питере сыграл любимую свою роль, многоролевое произведение Стравинского «История солдата». И вот этот главный… главный профессор звонит и говорит, мы только что с Ксюшей приобрели Вашу книгу и уже зачитались. Как было приятно! Это… Это ни было подарком. А это… Это мне подарок – звонок. Вот. Но… Ну, и другие… Да. Очень хорошо, что это пошло. И вот была презентация в «Доме книги», будет в магазине «Москва». Ну… Ну, что ж? Вот как бы мне…

К. Ларина― Ну, вот мой… Да. Я хотела что спросить? Понятно, это не первая книжка нашего замечательного гостя. Те, кто знает, знают, что Смехов пишут всю жизнь. Вот. И много… слава богу, много книг уже издано и про театр, и про себя, и про своих учителей, про друзей. Но вот мой вопрос: со временем, с течением времени наверняка меняются Ваши оценки событий прошлого, себя прошлого, своих товарищей. Вот здесь как найти ту золотую середину, чтобы не ошибиться, когда Вы о чем-то вспоминаете и пытаетесь ещё раз… ну, пролистать вот какое-то конкретное событие или рассказать о конкретном человеке?

В. Смехов― Вот так шла работа над этой книгой. Благодаря, кстати, благодаря карантину действительно поставлена точка, и типография наша дорогая… В общем, это дело издано. Не было бы карантина, это бы длилось дальше, работа над книгой. Но походу это… этой работы, понятно, что это 8 глав и это… это моя жизнь. И мне дорого здесь вот опять же это сочетание. Эта… эта книга всё-таки написана в… по рецептам искусства представления. Я жил, и я снова переживаю и… и… и, наверное, сильнее всего это отразилось в двух последних главах 2000-й и 2010-й. Ну, и здесь, надо сказать, меня посетила даже изумление, что с помощью, ну, как не просто памяти, потому что спасибо Глаше, были перепечатаны многие мои дневники, и они лежали где-то в недрах интернета, а потом они, значит, вот попали… И вот короче говоря, я работаю и по сегодняшним воспоминаниям и по тому, что на меня глядит из моих записей. И это, конечно, обрабатывается каким-то особым… Ну, я не буду говорить эти все подробности. Понятно, любому пишущему и читающему человеку, что этого много. Но… Но я воспользовался архивом. Вот это важно. Я воспользовался архивом, который меня, можно сказать, одарил неожиданностями. Скажем, работа над… над «Гамлетом» у Любимова или вся история, связанная с финалом Таганки фактически, или история, связанная с фильмом там вот о мушкетёрах, или… или там, не знаю, вот моя пластинка «Али-баба» и прочие, и все эти отношения, они… они всё время соединяют то, к чему я сам привык, когда вспоминаю и рассказываю об этом, с тем, что я увидел заново. И, скажем, наверное, по-другому очень часто откликается живой Володя Высоцкий, так скажем, округляя весь список тех, с кем мне посчастливилось. Это из дневников 70-х годов моих. И бывают даже странности. Ну, редактор Вам известен. И довольно много было для меня рискованных вещей. Они касались и образа Любимова в этой книге «Жизнь в гостях». Конечно, вот эти все герои, они известные люди. И можно сказать, что мне в жизни… Ну, как это? Идёт переучёт незаслуженных везений, Ксюша. Сегодня в день Славы Полунина, Асисяя, я пользуюсь последние годы вот его прекрасными высказываниями. 1-й и главный – собирай рядом только тех, кого хочешь обнять. Вот. И в этом мире я вот признался Славе в его «Фейсбуке» в этом посте, что… что это очень… это важный очень совет. И этот совет. А 2-й – не взрослейте. Это ловушка. НРЗБ человек. И если в ком-то из нас застряло, я пишу себе… Да, получается, что мне повезло знаться, дружить, быть партнером, соприкасаться в жизни с людьми, которых Господь одарил затаённым секретом. Секрет называется нежность.

К. Ларина― Вот на этом мы должны остановиться на небольшой перерыв. Напомню, что в гостях у нас Вениамин Смехов.

**********

К. Ларина― Возвращаемся в программу «Дифирамб». Напомню, что сегодня в нашей виртуальной студии на «Эхе Москвы» Вениамин Смехов, наш замечательный гость. И повод для нашей встречи – это выход книги «Жизнь в гостях». Это такой обширный, большой, объёмный мемуар, охватывающий восемь десятков жизни Вениамина Борисовича Смехова, которому…

В. Смехов― Показываю!

К. Ларина― … могу сказать, что в августе… Вот книжку показывает. В августе случится этот юбилей, в который не верится совершенно, потому что когда смотришь на этого молодого человека… Я поняла, в чём секрет. Наверняка Смехова всё время спрашивают, в чем секрет Вашей молодости. А потому, что вот он все время рядом с молодостью. Он от неё никуда не уходит. Молодец! В интернете, в молодых спектаклях рядом с молодыми артистами. Рядом с прекрасной молодой женой! Между прочим. Молодчина! И просто… Я просто восхищаюсь Вами. Говорю это без дураков. В программе «Дифирамб» могу себе это позволить.

В. Смехов― Спасибо Вам большое. Кстати, Галине Аксёновой посвящена эта книга. И это… это вполне естественно. Это последние сорок лет моей жизни. Вот. И я благодарен всем главам жизни. Так получается. Но всё-таки насчёт молодости это дело генетики, может быть. Такие тут есть в этой книге 40-е, 50-е годы и дальше. И мама, и папа, и они, правда, необыкновенные. Ну, и как бывает в жизни, когда их нет, то они становятся еще ближе, еще понятнее. Вот. И что-то я хотел важное… А! Но… Но если всё-таки сохранять уважение к собственной фамилии и не… не терять сказанное мной. Цитата из Полунина: собирать только тех, кого хочешь обнять. Тогда я должен сказать, что вот как… какой-то, может быть, культурный лозунг сегодняшнего дня, объяснение того, что это… что это не дает возможность стареть. Это вот такой лозунг у меня есть: «Мастера культуры перестаньте доверять средствам массовой информации! Живите не по средствам!»

К. Ларина― Это прекрасно. Да. Это правда. Согласна.

В. Смехов― Только тех, кого хочешь обнять. Так что…

К. Ларина― Ну, так, Вениамин Борисович, ну, ведь я слушаю… Это прекрасные слова. Но ведь скольких уже нет, кого бы хотелось бы обнять. Сколько потеряно, утеряно людей! Сколько исчезло! Исчезло, растворилось в вечности людей, которых мы бы хотели обнять.

В. Смехов― Да. Конечно. Но это, во-первых, это… И это пройдёт. Но вот всё-таки когда я писал, я продолжаю не выходить из стен этих воспоминаний, этих мемуаров, получается, что они все живы. Ну, вот так я скромно похвалю сам себя. И здесь я должен открыть… Ну, так у меня есть два кумира: Фоменко и Полунин. Так вот Петр Наумович Фоменко много раз на расстоянии и вблизи произносил вот эту фразу: идти нужно спиной вперёд. По-моему, в каком-то… какой-то нашей встречи я уже это вспоминал, Ксюша дорогая. И это очень важный рецепт – идти спиной перед, не… не разлучаться с тем, что было драгоценным в прошлом. И для меня, в общем-то, настоящим является прошлым. Поэтому «Жизнь в гостях» – это… это правда моей жизни. И это необязательно жизнь в гостях, в путешествиях, о которых, скажем, 90-е годы. Нас занесло с Глашей в… далеко-далеко. И мы были в Аргентине, и в Сингапуре, и, конечно, по Америке много раз сами за рулём проехали и увидели очень красивую страну. И это описано. Но все-таки очень важно, что вся жизнь в Москве, дома и в домах, где мы жили, ну, там, не знаю, от Бреста до Владивостока и с юга до севера, жизнь в гостях всё равно сохраняется во мне именно таким образом. Прошлое, оно и есть настоящее. А что такое настоящее об этом мы узнаем только в будущем. Вот НРЗБ мне простить этот философский…

К. Ларина― Ну, давайте… Да. Но тем не менее я все-таки… я бы хотела тогда несколько вопросов об актуальном через прошлое задать Вам. Я знаю, что Вы к Америке относитесь с большим дружелюбием и благодарностью, много там бывали, много там работали. У Вас там много друзей. Причем родных НРЗБ друзей. Как сегодня Вы смотрите на события, которые там происходят? На какие вопросы Вы пытаетесь сами ответить? И что бы… Как… Как Вы это оцениваете, всё, что там происходит?

В. Смехов― У отца моего, профессора Бориса Смехова была знаменитая книга «Логика планирования». Вот логика… Ну, там математика в основном. Но в жизни отец всегда преследовал эту главную… эту главную… главный вектор жизни – логика. И если подходить логически, то эмоции не причём. Логически то, что происходит там или у нас называется определёнными словами. И нет для меня чёрно-белого или красной и белой. Уже вот в последний там даже, я бы сказал, 20 лет я вот как-то исповедую вот это, что всему должна быть названа своя цена. Злу – своя цена. Зло, которое и у нас дома, и в Америке, оно очевидно. Зло очевидно. И то, что если Вы имеете в виду эти выспренные, чрезмерные, какие-то очень знакомому по советским пышные похороны, насколько я слышал и читал, совершено преступление в его адрес, но это не отменяет того, что делал он. В общем, вот есть логика, и есть то, чему я совсем не обучен и, может быть, даже рад, что я этому не обучен – юриспруденция. В ней есть железные законы. И что говорить? Чего не знаю, того не знаю. Политики не люблю и давно уже испробовал… Я это могу сказать и повторить, по-моему, то, что я уже говорил и Вам, и всё, что в новых условиях злополучное или какой-то там демонической дьявольщины, которая существует на родине, я защищен предыдущей безнадежностью. Вот.

К. Ларина― Ну… хочу просто… Абсолютно согласна с Вами. И очень точно Вы это определяете. Но здесь даже уже не политика, как мне кажется. Это власть толпы, которая не имеет ни национальности, ни расовой принадлежности, ни географической принадлежности. Вот эта власть толпы, которая меня, например, ужасно не то, что, говоря, пугает, а это то, что уничтожает человека. И то, что уничтожает человечество в первую очередь. И то, что мы наблюдаем на улицах… Во всяком случае по картинкам наблюдаем на улицах американских городов, и позволить себе это сравнить с тем, что сегодня мы наблюдаем в адрес попавшего в трагическую ситуацию нашего коллеги и товарища Миши Ефремова. То, что происходит сегодня на телевизионных каналах – это то же самое, вот этот вот страшный гон толпы, который может совершить преступление коллективное, и за которое никто не ответит. Согласны ли Вы с такой аналогией?

В. Смехов― Ну, естественно. Опять же это… это логично, потому что это… это… эти события, они очевидны. Как очевидно недоброжелательство, мягко сказать, или просто зловредность, злополучность, преступное… до злодеяния. Вот это… Как это сказать? Эти выбросы ненависти человеческой, непонятно, по какому… абсолютно все равно по какому адресу. Миша Ефремов – один из самых добрых людей в нашей профессии и один из самых талантливых, да ещё породистый. С такой мамой с таким папой! И так далее. И с таким дедушкой гениальным Борисом Александровичем Покровским. И он не расставался с этим, когда работал. А то, что его влекло, и чем он занимался, это уже не имеет никакого значения. Это просто трагедия. Трагедия Миши. Это беда Миши. И можно только сочувствовать ему, сострадая всей семье погибшего водителя. Всё… Всё так очевидно, что не нуждается ни в каких псевдоэмоциональных взрывах ярости и ненависти. Это люди взяли на себя очень большой грех. Я не буду называть эти отвратительные имена ведущих телевидения. Это просто… Это злая насмешка над великой русской культурой – то, что этим языком Пушкина, Бродского, Самойлова, Высоцкого, всех наших любимцев и кумиров, кто нас воспитывал и воспитывает, чтобы этим же языком произносились слова ненависти и… Ну, дрянь просто. Ну, в общем, очевидно… Нет, как-то… Ну, политика не причем. А НРЗБ, она в пределах логики? Она объяснила? Нет? Так что можно сказать, бурные продолжающиеся аплодисменты кошмара.

К. Ларина― Еще один кошмар не могу не вспомнить в нашем разговоре, поскольку вижу, что тоже Вы за этим следите и откликаетесь на каждый новый виток. Это театральное дело, которое никак не заканчивается, хотя вроде как все говорят, что приговор вот-вот-вот уже произойдет. А последние событие вокруг дела «7-й студии» и Кирилла Серебренникова – это совершенно вопиющая экспертиза искусствоведческая от, уже не могу сказать, моей коллеги Ольги Галаховой, театрального критика. И это тот самый случай, который наверняка знаком уж точно нашему сегодняшнему герою. В прошлом это был очень популярный жанр – рецензия в виде доноса или донос в виде рецензии. Это вот та критика, которая активно распространялась во времена хорошо известные. Сегодня вновь всё повторяется. Можно это сравнить, Вениамин Борисович?

В. Смехов― В книге «Жизнь в гостях»… Вот в этой самой моей книге! Подарок здесь Лариной. В этой книге, конечно, есть, ну, много страниц, посвященных сегодняшней моей лично жизни, моим впечатлениям. И это из самых больших таких моих откровений, это то, что когда Анатолий Смелянский, можно сказать, гениальный человек, театральный писатель и человек, который вместе с Олегом Павловичем Табаковым наладил какую-то особую жизнь в школе-студии… Я вахтанговец, и я боготворю мою школу – Щукинское училище. Но вот Галя моя, Глаша преподавала довольно много лет в школе-студии МХАТ, и я был втянут в это… в этот процесс. И я видел молодых чудесных ребятишек, которые проходили эту учёбу на моих глазах. Это… Это чудесные учителя, которых… которые называются Кирилл Серебренников, Виктор Рыжаков, Дмитрий Брусникин, Евгений Писарев, Константин Райкин, Роман Козак, Алла Сигалова. Имена произносить – чудо! Вот тут опять разговор о том, что окружает, например, только теми, кого хочешь обнять. Это… Это безусловный… Ну, как? 100-процентная радость нашего искусства, что молодежь оказалась вот таким образом осчастливлена такими учителями. Лидер сегодняшней молодой режиссуры Кирилл Серебренников. Недаром его инициалы К. С. С. как Константин Сергеевич Станиславский. Просто так в русской словесности ничего нет. Для меня важно, что Кирилл, которого я очень люблю, который из… из Ростова блестящий там студент, отличник, с ног до головы учёный, всё папой был направлен в Москву смотреть спектакли Давида Боровского, Юрия Любимова. И… И он это… Я ему напоминал. Он помнит. Это давно было рассказано. И мне это очень важно. Он снабжён был тем самым опытом. И когда я сделал на Таганке спектакль «Нет лет» по Евгению Евтушенко… Так случилось, я ушёл давно из театра на Таганке. И чем дальше я от него ухожу, тем больше я его люблю и понимаю. Это всё… Ладно. Не буду. Но что касается Юрия Петровича Любимова, то мне за два года до его ухода надо было заручиться его поддержкой, он уже… он уже захлопнул дверь Таганки, и Таганки не было. Но остались его ученики. И с этими учениками по просьбе Евтушенко и Золотухина Валеры я сделал спектакль. Ну, вот по поэзии, по старым рецептам поэтических спектаклей. Так вот…

К. Ларина― Отличный спектакль, скажу я тихо. Я его видела. Мне посчастливилось. Замечательная работа.

В. Смехов― Спасибо. Вот я… Он 6 лет был. Я его снял, это уже моя история, чтобы он закончил своё существование только добрыми воспоминаниями. Так вот я позвонил Любимову. Я сказал: «Юрий Петрович, благословите». Он сказал: «Я… я не священ… Я не священник, благословлять не буду. Но если у тебя получится, я буду рад». Дальше хотел, чтоб я назвал ему имена артистов, которые я не стал называть, зная его возбужденность отрицательного свойства. Но! Но в конце того разговора он сказал: «А куда ты со своей подругой прекрасной сегодня идёшь? В театр?» Я говорю: «В театр». – «В какой?» - «В «Гоголь-центр». – «Ой, Кирилл Серебренников. Бедный Кирилл». Я говорю: «Почему бедный? Он счастливый!» Это было время НРЗБ. Он говорит: «Веня, он идёт по нашим… по нашим стопам». Всё. И через 2 года Юрий Петровича не стало. А Кирилл действительно… Это те самые стопы, которыми шли Вахтангов, Таиров, Мейерхольд, не уходя от Станиславского, а развивая отечественную культуру. Так вот он лидер. Кирилл – один из самых заметных и любимых. Я же говорю и при этом немножко… Как это сказать? Весь в восклицательных знаках, потому что к достоинствам руководителя данного театра, наверное, надо отнести не только то, что любой спектакль заполняет всё пространство молодыми людьми, молодежью вот так, как начинался, между прочим, это 902-й год, – что ли? – когда были скандалы в Москве от того, что в Московский Художественный общедоступный театр рвалась студенческую публика. Это уже запахло чем-то для политиков какой-то революции. Но идиоты! Какая революция?! Это развитие родной культуры. И вот полный зал молодёжи! Интеллектуальный молодёжи! Студенческой молодёжи! Живой сегодняшней молодёжи каждый день! А мне попала радость от Максима Диденко – спектакль, который называется «Сестра моя – жизнь», Борис Пастернак. Это вот достоинства Кирилла, что он открыл двери ради своих учеников, чтобы они соприкасались не только с ним, а чтобы они наелись всего хорошего, что есть с его, конечно, монархической точки зрения, потому что главный режиссёр – это единственная форма узаконенной монархии. Естественно это его… Это его дом. Это его право. Это его дети. И он детей так кормит различным супернатуралистическим театром, сверхмодернистским театром, символическим театром, пластическим театром. Любимов мечтал, чтобы мы так умели двигаться, как двигаются сегодняшние ребята: и рыжаковцы, и брусникинцы, и серебряниковцы. И рядом со мной в Пастернаке эти ребята… Молодой райкинский воспитанник Миша Тройник, который на моих глазах в репетициях играя безмолвного Пастернака… Я играю говорящего Пастернака, как Вы знаете, но пожилого Пастернака. Есть маленький мальчишка, который поёт гениально пастернаковские переводы, НРЗБ. А Миша Тройник – извините, – по вот этому пилону, который в центре сцены находится, он совершает нечто, что только цирковые артисты умеют делать. И вверх головой и вниз головой, и держа на плечах подругу и ребёнка. Что это выделывали диденковские ребята как в «Конармии», как в «Хармсе», так вот и в нашем спектакле о Пастернаке! Это всё… Это всё идёт насчёт мудрости Кирилла Серебренникова. И таких же… Ну, таких же слов удостоился бы в этой книги и Витя Рыжаков, который собрал, ну, каких-то необыкновенных людей. Я даже и не мечтал с ними рядом быть…

К. Ларина― Мне вот… Кстати, тоже вот очень хочется поддержать. Я знаю, что ему сейчас не просто. Он пришёл в «Современник» художественным руководителем. Театр непростой, хотя мне кажется, что это большое везение, что театр получил именно такого человека.

В. Смехов― Это благородный выбор начальства.

К. Ларина― Да.

В. Смехов― Что именно НРЗБ как он был удивлён. Но он благороднейший человек. Я Вам уже назвал слово… слово-секрет – нежность. Вот все эти необыкновенные мужчины, которых мне в жизни посчастливилось знать близко – это люди вот с этим затаённым качеством – нежность. Это Фоменко и Полунин. Это серебряников. Это Любимов. Это Высоцкий. Это всё… Вот и эта нежность пронизывала всю работу, ну, актёров, которые рядом со мной играли. Сейчас задержалась на время пандемии эта история. Что касается процесса, я… я не могу ничего НРЗБ. Невозможно говорить… Как это сказать? Невозможно произносить без мата… Где-то у меня записано было чудесное… чудесные слова, я записываю себе то, что мне очень нравится, Давида Самойлова. Можно?

«Трудна задача у творца –

На столько строк ни грамма мата.

Ей-богу, очень трудновато.

Одним глаголом жечь сердца.

Мысль изреченная есть ложь...

Да, Тютчев прав, едрена вошь!»

Об этом невозможно говорить просто так, ибо настоящая экспертиза в этом поддельном судонарушении, которое называется процесс, выдающийся человек отечественного театра, профессор Силюнас достаточно, для всех достаточно высказался. Была поставлена точка. Было покончено с домашним арестом. А дальше я Вам уже сказал, я к политике спиной стою, и я не понимаю в ней ничего. Я в ней… Я в ней окунулся за НРЗБ…

К. Ларина― У нас остаётся…

В. Смехов― Кстати, учитель Оли Галаховой, которая на мои глазах НРЗБ весьма приличный профессионал. Зачем люди идут творить зло…

К. Ларина― Да.

В. Смехов― … на это ответ. Нет.

К. Ларина― Нет. И оставаться в вечности вот с этим, – да? – с этим документом.

В. Смехов― … ложиться…

К. Ларина― Да. Хочу успеть всё-таки, у нас остаются там последние минуты, чтобы если хотите, конечно. Но я знаю, что Вы без стихов не можете. Может быть, что-нибудь мы прочтем в конце нашей встречи?

В. Смехов― Можно я… Я, это самое, открой страницу. Она называется… Нет. Эта страница, которая на всякий случай задержала… Это целая глава. То есть не глава, а рассказ о 60-летии Асисяя. Это мы были там 10 лет назад. Сейчас это НРЗБ, конечно. И это было счастье. Это был необыкновенный цирк жизни. Вот. Но надо заканчивать. И я Вам скажу так: вот у меня есть, в «Жизни в гостях» есть признание радости, что я очень много сделал фильмов о поэзии. И страницы, где подытоживаются разные вот… Я пришёл к вам со стихами. 16 русских поэтов. Я взял и в одной страничке свёл строчками Георгий Иванов, Александр Блок, Саша Черный, Игорь Северянин. Авось, это скажет больше, чем проза. «Что никто нам не поможет и не надо помогать». Это Георгий Иванов. «И мир опять предстанет странным, закутанным в цветной туман» - Александр Блок. Саша Черный: «А потомки, пусть потомки, исполняя жребий свой и кляня свои потемки, лупят стенку головой». И наконец Игорь Северянин: «Шумите вешние дубравы! Расти, трава! Цвети, сирень! Виновных нет: все люди правы В такой благословенный день!»

К. Ларина― Браво! Вениамин Смехов. Всё остальное прочтете в книжке, которая называется «Жизнь в гостях». На этом мы прощаемся. И я благодарю судьбу за то, что вот имею возможность общаться Вениамином Борисовичем. Спасибо.

В. Смехов― Спасибо. Будьте здоровы! Как говорил мой отец, извините, что без скандала.