«Презент симпл димпл»
Анна говорит, что у нее перед глазами до сих пор стоит сцена на прогулке в доме малютки: идет нянечка, и у нее в одной руке пять детей, которые держатся друг за дружку, и в другой пять. «Рядком идут сначала в одну сторону, потом в другую. Полчаса они вот так гуляют».
Даня тоже ходил в этой маленькой шеренге, пока не попал домой, где из гномика, маленькой замершей куклы ему суждено было стать другим человеком. Уже через пару недель он начал бегать, не останавливаясь, как и положено двухлетнему малышу. Бегал везде, по квартире и по улице, когда понял, что теперь можно — и что теперь его всегда подхватят, если он упадет.
«Я шла однажды мимо дома ребенка. Была зима, 1997 год. Я увидела гуляющих детей — они как матрешечки завернутые: не бегают, не прыгают, не играют. Выводок укутанных цыплят, — вспоминает Анна. — Старшей дочери было где-то полтора года, и я знала точно, что у меня будет не один ребенок. Пришла домой и сказала мужу: “Зачем рожать, если мы можем кого-то осчастливить?”»
Муж Анны, Константин, ответил, что ему все равно, родила она, усыновила или принесла ребенка с улицы: «Я же их не вынашиваю, кровный или не кровный — мне абсолютно без разницы».
Это сейчас у Анны уже внучка, просторная квартира, стабильная работа. Тогда молодых супругов от приемного ребенка отговаривала родня, да и самим было страшно, что не потянут финансово. Они переехали из Кузбасса в Новосибирск, встали на ноги, подрастили дочерей. Десять лет назад поняли: «Мы же стареем! Либо сейчас, либо никогда» — и решились наконец на приемного сына.
Собрали документы, воодушевленные, позвонили в районную опеку — там ответили грубо: «Много вас таких ходит, берете их, туда-сюда возвращаете».
Анна с Константином опешили, но выручили кузбасские родственники, тоже усыновители, — сказали: «Приезжайте сюда, здесь возьмете». В одном из кузбасских домов малютки им ответили: «Для вас есть идеальный мальчик».
Даньке было два, когда Анна его впервые увидела.
«Муж мне сразу сказал: “Это не магазин. Какого дадут, такого возьмем”. Я тоже просила, чтобы меня не водили в группу детей смотреть. Мы и по фотографиям не выбирали. Сотрудники дома малютки — молодцы, сами мне его принесли, посадили на руки, и он перестал шевелиться. Я укачивала по привычке, так и уснул. В животном мире есть три способа спастись от угрозы: убежать, замереть или напасть. Вот он замер. Он намного меньше был, чем обычный двухлетний ребенок, совсем гномик».
Даня попал в семью, которая не оканчивала школу приемных родителей, как это принято сейчас.
«Тогда просто было двухчасовое собеседование, психолог нас протестировал, социальный педагог. То есть школы родительства как таковой не было. Но я сейчас понимаю, что никакая школа на 100% тебя не подготовит», — уверена Анна.
К чему не подготовит? К тому, что дети из системы особенные, даже груднички, объясняет Анна.
«Они же растут в безэмоциональной среде. А когда эмоции отключаются, ребенок не развивается, — объясняет Анна. — Даня был опухший, и не только потому, что у него были аденоиды и непроходящие сопли. Была еще эмоциональная выключенность — отсутствие мимики… Как кукла был».
Аня радовалась, что Даня дома, в семье ожил, но одновременно понимала, что прежний опыт родительства никак ей не помогает. «Своих детей, которые не разговаривают, ты, как выясняется, понимаешь прекрасно, а этого ребенка — нет, — объясняет Анна. — И он сказать не может: нет ни опыта, ни речи. Девять месяцев женщина не зря носит ребенка — ко мне только через такой срок пришло ощущение ребенка, я его начала чувствовать».
Эта невозможность понять ребенка довела Анну до больницы, но она говорит об этом впроброс как о чем-то несущественном: «Денечек полежала, поспала, и все прошло». А потом Данька заговорил, с отставанием, но все же заговорил, и стало еще легче.
«Была одна ситуация, которая стала толчком для наших отношений. Это был первый месяц, когда мы его забрали. Однажды он разорался, я распсиховалась. Мы пришли с улицы, Даня швырял одежду в разные стороны. В итоге я с испугу убежала в ванную реветь, а он у меня в коридоре ревел. Все ревут, никого больше дома нет. В конце концов он ко мне пришел, я его обняла. Вдвоем мы с ним проревелись — и все, это стал мой человечек на 100%».
Сейчас Дане 12 лет, у него нет серьезных сложностей со здоровьем (которыми так любят пугать приемных родителей), он неконфликтный, добрый, мягкий, старательный и вообще-то очень похож на приемных родителей. Но есть у него проблема — жуткая неуверенность в себе.
Почему так? Возможно, аукаются пережитые одиночество и горе брошенности. У кого-то больше, у кого-то меньше, но так или иначе это проявляется почти у всех, кто терял родителей: а вдруг я ошибусь, сделаю что-то не так и снова останусь один? Психика в такие моменты велит замереть.
«Я вижу у Дани черты характера, которые несут потенциальный риск. Например, он ведомый, — говорит Анна. — Не умеет выстроить межличностные отношения, у него нет друзей-мальчишек, колоссальные проблемы с общением». Она не знает, связаны ли эти проблемы с его опытом никому-не-нужности или он такой сам по себе, но это ее всегда пугало.
В детском садике его невозможно было вытащить на сцену. Стишки он никогда не рассказывал — слишком много глаз смотрели на него одного, очень страшно было ошибиться. Потом началась школа. Анна долго подбирала сыну подходящий класс и учительницу, чтобы она не давала в обиду ранимых детей и не была слишком строгой: «Для Дани сильный стресс, когда на него давят. Он в таких ситуациях впадает в ступор: просто открывает рот и стоит».
Выбранная учительница была женой руководителя хора, и поэтому все ее дети пели. Запел и Даня.
«Он, конечно, не столько пел, сколько рот открывал. Но это неважно, ведь он со всеми выходил на сцену. Весь класс и учительница его поддерживали, большой командой боролись с его страхом. Более того, после второго класса у них был мюзикл в летнем лагере. У него была небольшая роль, но все равно шикарная. Он был Ежиком из Тилимилитрямдии, — смеется Анна. — Помните песню про облака: “Мимо белого яблока луны, мимо красного яблока заката…” Вот он ее пел».
В общем, Анна поняла, что Даня такой мальчик: дома с родителями и сестрами болтает без умолку, но на публике тушуется до столбняка, особенно если боится ошибиться. И значит везде — и в школе, и на всех занятиях — ему нужно давать время раскрыться, а еще ему нужна огромная поддержка взрослых, чтобы Даня чувствовал уверенность в себе.
Такими поддерживающими оказались его наставники в бальных танцах, и теперь Даня лихо выходит на паркет и ведет за собой партнершу. Но удивительное дело: он одновременно уверенно выступает на отчетных концертах и стесняется рассказывать стихи у доски в школе. С этим неожиданно помогла справиться коронавирусная дистанционка.
«Он же, когда выходит к доске, забывает все, что выучил. А на дистанционке ему не надо было рассказывать стихотворение перед классом, а надо было перед камерой, — объясняет Анна. — Мы с ним учили стихотворения с разбором: о чем они, как себе лучше жестами помочь, какую интонацию взять. А когда дистанционка закончилась, учительница литературы его на доску почета повесила, потому что он, оказывается, так хорошо читает стихи. Теперь у него не тройки и двойки, а пятерки. То есть он понял, что в этой ситуации он крутой, и у него блок снялся».
Но сколько еще таких блоков встанет перед Данькой? Каждый школьный урок? А университет? А поездки на соревнования? А знакомства с новыми людьми? А поиски работы? Все это будет, может быть, не завтра, но будет, и что если на каком-то из этих блоков Даня застрянет? Анна много думает об этом и хватается за все возможности ему помочь, но подчеркивает, что Даня требует к себе не жалости, а внимания.
«Именно признание окружающих расправляет ему крылья, — говорит Анна. — Мой сын именно такой: он очень не уверен в своих силах на людях, но невероятно раскрывается в ситуациях один на один».
Весной 2021 года в ватсап-группу приемных родителей их района скинули объявление, что благотворительный фонд «Катрен» хочет поддержать детей в учебе и предлагает им позаниматься английским с преподавателем в онлайн-школе для детей и подростков, где практикуют индивидуальный подход к обучению. Анна сразу рассказала об этом Дане, и он с радостью согласился. Еще бы — во всем классе только один человек свободно говорил по-английски, и это был не Даня. Но, прозанимавшись английским всю весну и лето, новый учебный год он начал с твердых четверок.
Анна английского не знает — в молодости учила немецкий, но все равно видит прогресс: «Даня теперь выполняет задания осознанно, а не наугад, говорит и не боится ошибиться. Вы не подумайте, у нас замечательный учитель в школе. Но страх Дани объяснялся просто наличием публики, а успех в индивидуальных занятиях помог с ним справиться».
Мне Даня при встрече понятно объяснил, что время Present Simple используется, когда нужно описать постоянно повторяющееся в настоящем действие: «Мама ест, я учусь, сестра ходит на работу». «Когда мы с Татьяной (так зовут преподавательницу. — Прим. ТД) проходили Present Simple и я в тетради написал “презент симпл димпл”, вот мы его так и назвали, и так я запомнил», — хохочет он. Симпл-димпл (simple dimple) — это популярная среди подростков игрушка, в переводе означает «простая ямочка», ее Даня и крутит в руках, объясняя мне правило, которое усвоил на занятиях с репетитором.
Когда я учила английский спустя десять лет после школы, моя преподавательница говорила мне: ищи рифмы, самые дурацкие ассоциации или созвучия к словам или правилам, которые запоминаешь, — так мозгу легче. В школе этот мнемонический прием почему-то не показывали, а ведь это реально работает! Сработало и у Дани.
«В школе мы делали записи таблички о временах, из которых мне ничего непонятно было, и потом как-то делали упражнения, я наугад отвечал. Но вот я прозанимался все лето и весь сентябрь и продолжаю. Мы недавно писали контрольную, и я там ответил на все вопросы нормально», — явно доволен Даня.
Помимо знаний, которые при поддержке фонда «Катрен» Даня, безусловно, получил, участие в этом проекте дало ему гораздо больше: признание, уважение и гордость за себя.
«Наш преподаватель Татьяна нашла с Даней общий язык, она его вытаскивает на разговор, — говорит Анна. — Сначала они на русском фразу строят, потом на английском. Ему же, если он не уверен, даже на русском тяжело говорить. Мне важно, чтобы прошел страх у него, чтобы он почувствовал опору в себе. И вот он с Татьяной посидел, выучил что-то и потом на уроке спокоен. Так было со стихами, с какими-то бытовыми делами, и так теперь с английским. Сначала ему нужно поверить в свои силы, а потом все будет».
Благотворительный фонд «Катрен» с 2003 года оказывает помощь детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей. Фонд работает по всей России — более чем в 30 регионах. В 2021 году в фонде появился проект «Репетитор онлайн». Совместно с партнерской школой фонд предоставляет возможность детям, оставшимся без попечения родителей и находящимся на воспитании в замещающих семьях в Новосибирске, заниматься индивидуально по тем предметам, где нужно подтянуть знания. Кроме перспектив, которые дает образование, хорошие оценки влияют на адаптацию ребенка в семье и обществе и уменьшают шансы на то, что он снова попадет в детский дом.
Отказ родителей от детей, проживших много лет в приемной семье, не редкость в России. За последние пять лет показатель возврата ребят в детские дома вырос почти вдвое — речь идет примерно о пяти тысячах детей ежегодно. В 63% случаев инициаторами возвратов становятся приемные родители или опекуны и зачастую возвращают подростков и детей, входящих в подростковый возраст, когда начинаются проблемы в школе.
«Когда Данил начал учить английский в нашем проекте, он иногда просто отключал камеру и отказывался заниматься. Такое поведение может быть свойственно многим детям, но, если мы говорим о детях, когда-то оставшихся без попечения родителей, у них это более ярко выражено, — объясняет психолог Александр Данильсон, который консультирует преподавателей и семьи в проекте. — Это защитные механизмы, помогающие ребенку выжить: когда ему сложно, когда есть напряжение, он выбирает тактику избегания. То есть он уходит, не решая проблем».
Психолог объясняет, что желание родителя, чтобы ребенок был успешен в учебе, часто не совпадает с желаниями самого ребенка. «А ребенку нужно просто внимание и понимание, — подчеркивает Александр Данильсон. — И он добивается этого таким своим поведением, которое может привести к отказу семьи от ребенка и вторичному сиротству, если семье не помочь».
Преподавателям, занятым в проекте, тоже нужно понимать, как выстраивать с детьми отношения: обозначать границы, мотивировать и справляться с ситуациями, когда ребенок отказывается выходить на урок или пытается манипулировать преподавателем. Поэтому важная составляющая проекта — психологическое сопровождение приемных семей и самих преподавателей.
«Мы стараемся четко договориться как с родителями, так и с детьми, чтобы ребенок брал на себя часть ответственности за свое обучение, — говорит Данильсон. — В противном случае можно долго стараться, но это будет бесполезно, потому что у ребенка не будет мотивации и желания».
В таком союзе, где преподаватели, родители и психологи играют в команде ребенка, дети превращаются из замерших гномиков, которые шеренгой гуляют во дворе дома малютки, а потом саботируют уроки, в людей, верящих в себя и стремящихся узнавать новое.
Пожалуйста, поддержите проект фонда «Катрен» «Репетитор онлайн», ведь он дает гораздо больше, чем просто английский язык, — он предотвращает такие конфликты в семье, которые могут привести к возвращению ребенка в детский дом.