Дома в России и вокруг строят по–разному. В России, которая "центр", дом — это здание. Строит его уважаемая компания по технологиям, подразумевающим минимум свободы, максимум унификации. Всё вокруг срыть, ёлки вырубить, на сто метров окрест залить в бетон, нагнать рабочую силу подешевле, установить типовую коробку на множество человеко–ячеек, бетон грунтом присыпать, сверху повтыкать ёлок. Империя наносит ответный удар: всё тяжёлое, прочное и до крайности неживое. Ёлки сверху тоже практически неживые, прекратит управляющая компания удобрять–поливать — сдохнут, ибо много там из бетона корнями выкачаешь? Зато сразу много квадратных метров, сердито и дёшево. В регионах по–другому. Там избу (ну или ИЖС какой) по сей день срубает артель. И тут уж как договоришься: повезёт — сделают на совесть, как триста лет назад делали, разве только окна бычьим пузырём не затянут. Не повезёт — слабают как придётся, будешь потом по сто раз переделывать силами таких же заезжих умельцев. Уважаемому человеку гвоздей вобьют втрое против проектного — чтоб покрепче. У неуважаемого гвоздей останется. А что кривовато выйдет — прикроют плинтусами и новомодным сайдингом — его в совершенстве освоили уже и артели. У финнов от таких технологий случается икота. Финн — он же в недавнем прошлом дикарь, лесной житель, у него в языке 14 вариантов слова "сосна". И домик свой — хоть кирпичный, хоть каменный — он вписывает в ландшафт с аккуратной нежностью. Ни один лишний кустик не тронет, ни одного камушка не сдвинет. Долго, дорого, муторно, по индивидуальному проекту с семи до четырёх с перерывом на обед. Зато потом у порога черника колосится и грибы под окошком по осени перешёптываются. Американцы на века не строят. Ибо незачем. Это у русских "мой дом — моя крепость", а здесь дом — это недвижимое имущество, взятое в ипотеку на время обучения старшего сына в средней школе. Выйдет время — поедем в другой дом. Ну и чего ради стараться, если через 30 лет мода сменится, все будут хотеть не круглое, а квадратное, и не с черепичной крышей, а с солнечными панелями? Посему землю никто особо не роет, многотонных фундаментов не делает, разве что под небоскрёб, и то не слишком. Строят, что твой Наф–Наф, из соломы и веточек, досок, древесных плит, всяческих плёнок и наполнителей. А потом сносят к чёртовой матери и строят заново. Зато быстро и массово. Никакими ландшафтами не заморачиваясь: это уж пусть владелец потом нанимает себе ландшафтных дизайнеров, но и без бетонно–каменного снобизма. Приехала бригада, поставила каркас. Другая — стены, третья — крышу. Каждый занимается своим делом, в чужое не лезет, никаких универсальных специалистов. Зато если кто–то вешает двери, то они будут висеть строго одинаково, что в этом доме, что в соседнем, что в тысячах других: нарушишь технологию — засудят, будешь потом полжизни штрафы платить. Собственно, особенности национального строительства хорошо отражают коллективный менталитет. Финн планирует жить вечно. Не сам — так дети, внуки и правнуки. Не торопясь мостит дороги, без спешки возводит стены — куда нестись–то, жизнь длинная, потомкам по–любому пригодится. Американец строит за деньги. Уплачено за камень — будет камень, не уплачено — обойдётесь клееным брусом. Хотите кухню за двадцать тысяч — будет за двадцать, хотите за пятьдесят — будет за пятьдесят. Разницу увидите сами. А лишнее нам без надобности, бесплатно в Америке ничего не бывает. В России… А что в России? В России люди живут временно и строят, как живут, — чтоб до победы достояло. Всё равно до какой, не вечно ж так прозябать, однажды войдём в Берлин, сроем Вашингтон, разгромим последнего супостата — и уж тогда заживём. А пока — кидай асфальт в лужу: танки грязи не боятся. Втыкай ёлки между угрюмых многоэтажек — нам же только перекантоваться год–другой. Клади избу как придётся: сыновья с фронта вернутся — переложат. Какого фронта? А Бог его знает. Вечного.
